— Да-а, здесь всё пропитано ложью, — задумчиво произнесла Гинта. — Настолько, что порой трудно дышать.
— Не сомневаюсь, что в лесах Ингамарны воздух чище...
— Не только в ласах... Я очень хочу показать тебе Ингатам.
— Вряд ли меня отсюда выпустят. Я слишком много знаю. А если и вырвусь, то... Дороги назад уже не будет.
— А ты хотела бы непременно вернуться в Эриндорн? Тебя многое с ним
связывает?
— Здесь прошла вся моя жизнь, — пожала плечами Амнита. — Мне даже
странно представить себя в другом месте. И здесь у меня есть хоть какая-то возможность заниматься тем, что мне интересно. Наверное, художник может жить, где угодно. Ему достаточно глины или красок. А мне нужен научный центр. Здесь замечательные библиотеки, а теперь у меня есть даже что-то вроде своей лаборатории.
— Многие абельмины не могут понять, зачем ты принимаешь хармин.
Ведь мужчины тебя не интересуют. И с Эрлином у тебя ничего такого
нет...
Гинта сделала небольшую паузу, но Амнита промолчала, явно не собираясь ни подтверждать, ни опровергать её слова. Она лишь улыбнулась, опустив свои длинные ресницы.
— Они не понимают, зачем тебе вечная молодость... А что тут не
понять? Будь я красивой, мне бы тоже хотелось подольше такой оставаться.
— У тебя ещё есть время похорошеть. А что касается меня... Недавно я приняла хармин последний раз.
— Почему?
— Лет до сорока его принимать безопасно, а дальше... Начинаются всякие нежелательные процессы в организме. Лучше вовремя от него отвыкнуть. Многие здешние обитатели без хармина уже просто не могут.
— А из чего его делают?
— Точно не знаю, — неохотно сказала Амнита. — В его состав входит
вытяжка из различных животных тканей и органов.
— А тебе сейчас сколько? Сорок?
— Сорок один.
— А кожа — как у двадцатилетней.
— Вообще-то я начала принимать хармин с двадцати пяти, когда стала абельханной и получила право пользоваться этом снадобьем. Большинство принимают его лет с двадцати. Я начала поздно, но я всегда выглядела моложе своих ровесников.
Гинта знала: это одна из особенностей посвященных Каме.
— А стареть ты сейчас будешь быстрее тех, кто не принимал хармин?
— Нет, наоборот медленнее. Запаса, который есть в моём организме, хватит ещё надолго. Но лучше всё-таки вовремя остановиться... В чём дело? Тебе кто-то зовёт?
— Да. Амнита, мне надо срочно повидать Синга. С ним что-то не то. Я беспокоюсь. Он умеет открывать врата, но мост ему не сделать. Ты не могла бы немного посидеть в моей комнате? Дед просил меня не оставлять своё гинн без присмотра.
— Ты действительно считаешь, что мне можно доверять?
— Или лучше пойдём к тебе, — проигнорировав шпильку, предложила Гинта. — Ты же любишь допоздна сидеть над своими чертежами, так что, охраняя меня в своих покоях, не потеряешь время даром.
— Хорошо. Можешь отправляться к своему другу прямо сейчас, а то ты как на иголках. Мне ничего не стоит тебя перенести.
Физическая сила хрупкой с виду Амниты вызывала удивление у всех, кроме юной сантарийки. Трёхликая щедро одарила спасённое ею дитя. Настолько щедро, что сама испугалась.
Гинта надела халат, легла на маленькое резное ложе — такие стояли во всех дворцовых купальнях, расслабилась и закрыла глаза.
"Она здесь и уже как бы не здесь, — подумала Амнита. — Невероятно. Она считает, что у меня сильное анх и я тоже могу выходить в наому... Только вот с кем я буду делать мост?"
Валлонка неторопливо оделась, подняла бесчувственное тело девочки и направилась в свои покои. Апартаменты Амниты и Гинты находились в западном крыле дворца, которое соединялось с женскими купальнями длинной галереей со статуями вместо колонн. Между фигурами гигантов стояли светло-голубые хальционовые вазоны с белыми цветами. Серебристый вью-нок оплетал вазоны, цепляясь за статуи, полз вверх и кое-где свисал с потолка. Усеянные резными листочками стебли раскачивались от ветра — в нижнем павильоне шла уборка, и слуги открыли все окна.
Обычно в столь позднее время абельмины уже были в постели — у себя или у своих дружков, поэтому Амнита удивилась, когда увидела в конце галереи две фигурки в длинных купальных халатах. Рона и Мильда. Самые красивые из абельмин. Подружки-соперницы.
— Неужели Гинта так устала, танцуя перед нашим богом? — осведомилась Рона, поравнявшись с Амнитой.
— Абельмина Гинта целый день провела в лечебнице, помогая больным. А от танцев устают только такие хлипкие создания, как вы. Тем, кто ме-чтает о звании абельханны, следует быть в лучшей форме и не увлекаться хавой1. От этого портится цвет лица.
— Насколько я поняла, сейчас больше в моде тёмная кожа, — съязвила Рона.
— Почему бы и нет, если под ней течёт благородная кровь, — невозму-тимо сказала Амнита. — Даже самая белая кожа не скроет гнилое нутро.
Рона изобразила небрежную усмешку. Чувствовалось, что на языке у неё вертится масса дерзостей, но она никогда бы не осмелилась выска-зать их Амните в лицо. И не только потому, что та была абельханной и занимала во дворце более высокое положение. Амнита знала, что её здесь многие боятся, даже абеллурги.
Её всегда боялись. И не любили. Отец гордился ею, а мать... Амнита уже плохо помнила эту молчаливую болезненную женщину. Она вечно каза-лась настороженной, а с дочерью обращалась, как с какой-то хрупкой драгоценностью... Или как со священным предметом, к которому лучше лишний раз не прикасаться. Амниту отталкивала её ласковая отчуждённость. И затаённый страх, сквозивший в её взгляде, когда она порой на-блюдала за дочерью из соседней комнаты.
Однажды вечером, оказавшись возле спальни родителей, Амнита слу-чайно подслушала их разговор.
— Мы не должны были это делать, — говорила мать.
— Но мы же могли вообще её потерять, — возразил отец. — Мы столько
лет мечтала о ребёнке. Радуйся, что у нас есть дочь. Красавица и умни-ца. Она как звезда среди сверстниц...
— Да, она звезда. Моя маленькая Лиммея умерла, а эта девочка... Наверное, она слишком хороша для меня. Мне нечего ей дать, да она во мне и не нуждается.
Вскоре после этого мать умерла. Она давно уже страдала тяжелой болезнью крови. Амните тогда шёл девятый год. Перед смертью мать дала ей кулон — полупрозрачный белый камешек в серебряной оправе.
— Я не знаю, какая тебе уготована судьба, — сказала мать. — Знаю только, что она будет необычна. Помни, в этом мире есть великая сила, которая охраняет тебя. А это — твой амулет.
Она протянула камешек, и Амнита на какое-то мгновение увидела вместо лица матери другое лицо — странное, смугло-бледное, с пронзительными светлыми глазами и узким плотно сжатым ртом. От испуга она чуть не выронила кулон.
Спустя много лет Амнита попыталась выяснить у отца, что они с ма-терью такого сделали для её спасения. К тому времени всевозможные до-мыслы и вымыслы о её болезни и чудесном выздоровлении уже бродили по всему Эриндорну.
— Мы дали тебе другое имя, — немного смешавшись, сказал отец. — До пяти лет тебя звали Лиммея. Так иногда делают. Другое имя — другая судьба. Естественно, мы с твоей матерью не любили об этом говорить. Ты же знаешь, как в нашем кругу относятся ко всяким древним обычаям и суевериям. Наши знакомые всё знали и не осуждали нас, но всё равно лучше было об этом не вспоминать.
— Выходит, меня исцелило новое имя? Как всё просто!
— Не совсем так. Тебя лечили хорошие врачи, ну а имя... Это уж так, на всякий случай.
— А кто меня вылечил? Я же знаю всех лучших врачей Эриндорна.
— Мы тогда ещё не здесь жили. Но в Среднем городе тоже есть неплохие врачи.
Амните показалось, что отец о чём-то умалчивает. Вернее, не о чём-то, а о самом главном. Но она поняла, что больше он ей ничего не скажет. Они вообще очень редко вели доверительные беседы. Темами их разго-воров были главным образом чертежи и расчёты.
Ильманд гордился дочерью. Ещё бы! Единственная девушка в высшей технической школе. Амниту не хотели туда принимать, но её превосход-ство над более взрослыми конкурентами было столь очевидно, что даже самым предубежденным наставникам пришлось смириться с её существовани-ем. Она всегда держалась особняком. Она всех презирала. Её не любили, однако задирать не смели. Даже когда она, лишившись лаборатории, стала учительницей в школе первой ступени. Впрочем, она тогда сама отказалась от беззаботной, полной удовольствий жизни абельханны. Теперь она снова во дворце. Не только как абельханна, но и как наставница юного бога. У неё больше апартаменты, где она разместила собственную библи-отеку и мастерскую.
До недавнего времени, кроме самой хозяйки и служанки, которая делала уборку, входить сюда мог только Эрин — они с Амнитой иногда здесь занимались расчётами или что-нибудь мастерили. Теперь тут бывала и Гинта. Амнита звала, что по этому поводу говорят во дворце. Дескать, абельханне надоело одиночество. Через столько лет она наконец решила снова заняться личной жизнью. Но сейчас её интересуют не юноши, а девушки. Главным образом сантарийские... Знала Амнита и автора этих сплетен. Рона умела создавать мнение. Впрочем, Амниту это только забавляло. Кто её действительно раздражал, так это молчаливая, скрытная Мильда. Она была самой старшей из абельмин — ей уже шёл восемнадцатый. Высокая, с пышной гру-дью и яркими зеленовато-серыми глазами, она совершенно не комплексовала из-за своих тёмно-пепельных волос, несмотря на то, что в Эриндорне всегда больше ценились светловолосые девушки. Светловолосые и голубо-глазые, похожие на изображения божественной супруги Эрина. Казалось, Мильду уже не интересовала борьба за звание абельханны. Зато она всё чаще и чаще появлялась в тех залах и павильонах дворца, где работал Диннар. Кто-то даже видел, как она выходила из его мастерской.
Амнита осторожно положила Гинту на кровать и накрыла лёгким покрывалом. Могущественная сантарийская колдунья походила сейчас на безмя-тежно спящего ребёнка... Да она, по сути, и была ребёнком. И выглядела моложе всех абельмин. Многие её ровесницы имели уже вполне сформировавшиеся фигуры.
"Как женщину он её даже не воспринимает, — подумала Амнита. — Пока... Но она уже имеет над ним какую-то власть. Рона недаром злится. Зато Мильда очень уверена в себе..."
Амнита нахмурилась и подошла к зеркалу.
— А тебе не всё равно? — прошептала она, глядя на своё отражение.
Из зеркального тумана на неё смотрела пышноволосая красавица с уз-ким надменно-печальным лицом, бледная, как лунный призрак...
"Ведьма! Демоница!"... Амнита как будто снова услышала этот дрожащий от страха и ненависти голос. "Дочь Арны! Ты не человек, не человек..."
Сколько ей тогда было? Девять? Прошло полгода со дня смерти матери. И с того дня, когда Амнита надела на шею кулон с полупрозрачным белым камнем. Она не снимала его даже по ночам. Её мучил вопрос — что за та-инственная великая сила должна её охранять, но она даже не знала название этого камня. И никто не знал. Только старая кухарка сказала, что однажды видела такой. Вроде бы, его называют лунным. "Ясно, — подумала Амнита. — Значит, моя покровительница — Эрна, яркая луна и божественная супруга Эрина". И она стала особенно усердно молиться Эрне.
Однажды ей приснился страшный сон. Она лежала на полу пещеры и была так слаба, что не могла даже пальцем пошевелить. Потом над ней склони-лось женское лицо — тёмное и светлоглазое, обрамлённое светлыми, почти белыми волосами. Странное лицо — не старое и не молодое, не доброе и не злое... Амнита уже видела эту женщину, только вот где и когда? Её пугали глаза незнакомки, которые светились в полумраке, словно два белых полупрозрачных камня... Да это же и есть камни! Застывшее тёмное лицо смотрело на неё холодными каменными глазами. Амнита знала, что стоит ей хоть чем-то выдать свой страх — и она умрёт. Она нашла в се-бе силы не закричать. Жуткое лицо растворилось в темноте, а два светящихся камня слились в один. Проснувшись, Амнита обнаружила, что лежит на спине, сжимая правой рукой свой амулет. Она села на кровати и мед-ленно разжала ладонь. Камешек горел тусклым молочно-белым светом. Это была одна из тех ночей, когда Эрна не всходила. Зато высоко в небе стояла полная Арна... Амниту осенила догадка, от которой на лбу у неё выступила испарина. Лунный камень! Она как будто забыла про вторую луну. Значит, Эрна тут ни при чём? Амните хотелось верить, что она ошибается, но случай, произошедший с ней спустя полтигма, подтвердил её догадку.
Сын абеллурга Данальба Керт был самым грубым и наглым мальчишкой в школе. С ним старались не связываться, тем более что ему всё сходило с рук. Его отец подчинялся только Эрину и главному абеллургу. Керту было двенадцать, а выглядел он на все четырнадцать. Однажды ве-чером, после какого-то школьного праздника, он подкараулил Амниту в парке. Он явно собирался сделать с ней какую-нибудь мерзость. Она слышала, на что он способен... Амнита убегала от него, пока не наткнулась на стену густого колючего кустарника. И в тот момент, когда она поняла, что ей не убежать, на смену страху пришла отчаянная решимость. Она должна что-то сделать! Она не позволит этому негодяю прикоснуться к ней!
"Арна, защити меня! — мысленно взмолилась Амнита. — Помоги мне, и я буду чтить тебя, как богиню. Я буду чтить тебя больше, чем Эрина и Эрну!"
Она вытащила кулон из ворота платья и повернулась лицом к своему преследователю.
— Не смей меня трогать! Иначе пожалеешь!
Камень у неё на груди начал светиться. В полумраке это было хорошо видно.
— Ну и что? — ухмыльнулся Керт. — Намазала свою подвеску фастаном и пугает. Ведьмы, которые служили демонице Арне, тоже так делали, но я же не какой-нибудь суеверный дурень. Может, ещё вызовешь призрак своего дедушки, чтобы он тебя защитил?
— Может, и вызову!
Керт шагнул к Амните и протянул руку, видимо, собираясь схватить её за плечо, и вдруг в ужасе отпрянул назад. Амнита не сразу поняла, чего он испугался. Керт смотрел куда-то поверх её головы.
— Ведьма... — прошептал он.
Амнита оглянулась, и ей показалось, что в темноте над кустами метнулось что-то белое. Керт кинулся прочь. Отбежав шагов на пятьдесят, он остановился и крикнул:
— Ведьма! Демоница! Моя мать правду говорила, что в тебя вселился демон, потому ты и не сдохла. Все знают, что этой болезни не выле-чишь... Дочь Арны! Ты не человек, не человек! Я всем расскажу, что ты служишь Арне и водишься с призраками! Твоего отца казнят... И тебя тоже!
Керт снова пустился бежать.
"Он же действительно расскажет, — подумала Амнита. — Про кулон и вообще... Что же делать?"
Её размышления прервал короткий сдавленный крик. Это вскрикнул Керт. Вскрикнул и тут же умолк. Амнита сразу поняла — с ним случилось что-то ужасное, непоправимое. И причиной этому была она. Ей стало страшно. Она со всех ног кинулась домой.
Керта наши утром. Врач сказал, что смерть наступила мгновенно. Мальчик бежал по тёмному парку и наткнулся горлом на острый сук. Амните казалось, что кулон с белым камнем жжёт ей грудь. Она сняла его, но, подумав, надела снова. Нельзя ссориться с Арной. Ведь она спасла её. Сначала от Керта, а потом от того, что могло на неё обрушиться, расскажи Керт об увиденном. Да, призвав на помощь Арну, она убила человека, но она защищалась, и стоит ли сожалеть о таком мерзавце?
