Adorable Yulie (Очаровательная Юлия)

Они постепенно привязывались друг к другу. Она научилась раскрепощать Арефьева, вселять в него мужскую силу и мужскую уверенность Он становился в сексе активным, напористым и даже жестким, словно наверстывал что-то упущенное или уте-рянное в далеком своем прошлом. И секс с ним начинал все более и более нравиться Юлии. Ей понравилось иметь любовника. И она уже не жалела о сделанном тогда шаге на-встречу Арефьева

Муж, конечно же, ни о чем не догадывался. Да и как ему было догадаться, если поведение Юлии дома коренным образом изменилось к лучшему. Она стала ласковой, доброй, заботливой и очень, очень внимательной ко всем членам ее небольшой семьи. Дом буквально сверкал чистотой, а кухня — заблагоухала ароматами превосходно приго-товленной деликатесной еды, которой она стала частенько баловать своих домочадцев, основательно потеснив за плитой мужа. Атмосфера дома коренным образом изменилась и стала комфортной для всех. И в постели с мужем она теперь была совершенно другой. Другой не внешне, а внутренне. Она очень чутко стала реагировать на настроение мужа, угадывая и предугадывая его тайные сексуальные желания и охотно шла ему навстречу, делая всегда именно то, что он хотел, ненавязчиво и тонко подыгрывая ему, помогая ему там, где у него не все сразу получалось.

Муж ничего этого не замечал. Он видел только одно, только то, что ему демонст-рировала Юлия. То есть, то, что очень важно для каждого мужчины, для его внутреннего мужского самоутверждения в этом, уже не молодом возрасте. Он видел, что секс у него со временем становиться не хуже, а лучше, мощнее, продолжительнее, ярче и разнообразнее. Короче — великолепнее. И жена теперь всегда бывает довольна его сексом. Естественно, что он всерьез считал все это собственно мужской заслугой, повеселел, стал заметно уве-ренней в себе, даже распрямился как-то и по мужски — похорошел.

Лишь дочь Юлии обмануть не удалось. С мужиками-то проще. Они дальше своего носа никогда ничего не видят. Им лапшу на уши не трудно навесить. Особенно, если по-целовать при этом. Но дочь сразу же заподозрила в поведении матери что-то неладное. И Юлия частенько ловила на себе ее испытывающий и какой-то настороженно недоверчи-вый взгляд. Дочь — женщина и конечно же поняла все сразу. Но молчала. С матерью на эту тему не разговаривала. Но в душе она, наверняка, оправдывала мать. Женщина женщину поймет всегда и оправдает всегда. Женщины — особое племя человечества. У них — свои за-коны поведения.. и свое понимание истины. И хотя дочь любила отца и у нее с отцом всегда были хорошие отношения, мать все-таки — гораздо ближе. И, прощая в данном про-ступке мать, дочь мысленно, сама того не сознавая, заранее как бы оправдывала и себя в собственном непредсказуемом будущем.

Время шло. И вот наконец-то в Министерстве дело Арефьева и Юлии завершилось. Все неясности были устранены, все преграды преодолены, все формальности соблюдены.

Приказы на Арефьева и Юлию подписаны. По этому случаю в ресторане "Прага" был уст-троен праздничный обед для заинтересованных лиц. Приглашенных было немного. Всего пять человек вместе с самим Арефьевым и Юлией. Трое мужчин и две женщины. Все — нужные люди. Все — работники Министерства. Те самые, которые принимали участие в решении вопроса Арефьева и Юлии; те самые, с которыми Юлии в дальнейшем придется иметь дело и от влияния которых во многом будет зависеть ее директорская судьба: глав-ный бухгалтер, директор финансового управления и директор управления профессиональ-ного образования.

Юлия была в сером брючном костюме, купленном ей Арефьевым в одном из ново-модных "бутиков", в прическе от "Sonetel", куда ее тоже устроил Арефьев и выглядела бесподобно. Женщины при взгляде на нее тревожно вскидывали брови и недовольно под-жимали губы. А мужчины просто столбенели, округляли глаза и вздыхали, ошеломленно качая головой:

— Эх, вот это же-енищина-а-а-а..!

Посидели они в "Праге" хорошо. От души. Много пили. Много ели. Много говори-ли, Много танцевали. Даже пели. Веселились во всю. До поздней ночи. Чуть ли не до зак-рытия ресторана. А потом разъехались по своим квартирам. Юлия с Арефьевым поехали на его московскую квартиру. И почти сразу легли в кровать. Чтобы время даром не тра-тить. Оно теперь — дорого..

Арефьев был в ударе. То ли выпивка сказало свое дело, то ли грусть от предстоя-ящего расставания с Юлией. Ведь встречи их теперь становились очень даже проблема-тичны. Как бы то ни было, но Арефьев превзошел самого себя. Он был неутомим, напо-рист и ненасытен в сексе. Усталости не знал. И Юлия с удовольствием подыгрывала ему, охотно шла навстречу, помогая и поддерживая его во все новых и новых попытках. А по-том увлеклась и сама и загорелась такими неистовыми желаниями, что страсть захлестну-ла ее. И она вновь и вновь оживляла уже вконец обессиленного Арефьева, сливаясь с ним в бешеном экстазе и оглашая темноту ночи нечеловеческими криками и стонами.

А потом они заснули. Даже не заснули — отключились И спали долго-долго. Юлия проснулась первой. Было уже совсем светло и очень тихо. Она перевернулась на спину и закинула руки за голову. Чувствовала она себя великолепно. Следов бурной ночи не ощу-щалось совсем. Настроение — лучше некуда. Лучше — не бывает. Она лежала с широко рас-крытыми глазами, свежая. отдохнувшая, морально и физически удовлетворенная, с чис-той, совершенно спокойной совестью.

Перед ее глазами простирался потолок. Не ровный, белый, побеленный, как у нее дома. А какой-то матово-серый, даже чуточку крапчатый, расчерченный ровными светлы-ми полосами в крупную прямоугольную клетку. Необычно. Даже очень необычно. Но смотрится. И неплохо. А посередине — люстра на пять лампочек, вычурно-витиеватая, в стиле ампир, позолоченная. Непривычный какой-то потолок. Но — ничего. Ничего. Только бы люстру поменять. Немного попроще. А то уж чересчур всего там "понакручено". Тя-желоватость какая-то получается Как в церкви. А вообще-то — чужой потолок. Казенный. Не домашний. Как в учреждении, а н в квартире. Не родной. А ведь она не впервые здесь. И раньше подобных ощущений у нее не возникало. Что же тогда такое здесь с ней прои-изошло? Что изменилось? Что?!

А произошло то, что она впервые ночевала вне дома, в чужой квартире, в чужой постели, с чужим, а не со своим мужчиной. Впервые переспала, а не просто потрахалась с этим мужчиной. И это было совсем новое ощущение ее супружеской неверности, ее суп-ружеской измены. Более весомое и более значимое. Она чувствовала, что сильно измени-лась за эту ночь, как бы повзрослела на много, много лет вперед. Причем изменилась и повзрослела внутренне, психологически, духовно. И она поняла, что с этой ночи прежней Юлии больше не существует. Теперь Юлия — совершенно другая женщина, на прежнюю абсолютно не похожая. И не известно никому, что следует теперь ждать от этой женщины в дальнейшем ее родным, знакомым и коллегам.

Рядом зашевелился и забормотал что-то во сне Арефьев. Юлия глянула на него и усмехнулась. Как он изменился за эту ночь! Только не внутренне, как Юлия, а внешне, внешне. Осунулся, глазницы запали, почернели прямо, щеки ввалились. Да-а, неплохо она над ним поработала этой ночью. Очень даже неплохо. Пососала мужичка — дай боже как! Основательно. Даже не вериться, что он смог на такой мужской подвиг. А сам-то он ожи-дал от себя чего-либо подобного? Конечно же — нет! Такое с ним наверняка впервые в жизни. Ай, да Юлия! Ай, да молодец! Оживила почти что мертвого мужика! Разбудила — спящего! Если вспомнить, какой он был с ней в первый раз, и каким стал в последний, этой ночью. Ого-го! Разница "наисумасшедшая"! Скажи кому — не поверят! Стой, а по-чему — в последний? Ты, что, Юленька, решила порвать с ним? Все — да? Хватит? Другого захотелось? Покрепче, да поактивней71

Да нет! Да — не-ет! О другом пока не думалось. Но-о — наверняка будет. Все-таки — понравилось! Этого — не отнимешь! Первый блин оказался не комом. Хотя все было по-чти на грани провала Но-о, она спасла положение. Сама! Поднатужилась — и вытянула почти безнадежное дело. Молодец, Юлия! Не зря старалась Лишняя порция сексуального удовольствия никогда не помешает. И никогда не бывает излишней И если уж она исхит-ртрилась такого, как Арефьев расшевелить, да "раскочегарить", то что же тогда может получиться с другим, более молодым и активным, а, Юленька?! Ой, аж голова закружи-лась от такой картинки. Перспективы — наиневероятнейшие!

Но-о, может, все-таки хватит, Юленька бесплодными фантазиями заниматься? А? Опомнись и спустись на грешную землю. У тебя ведь никого даже на примете нет. А ты уж все, губы раскатала. Оглянись — пусто вокруг. Во всяком случае — пока. Кроме, пожа-луй, вот этого, вчерашнего директора по финансам. Как он на нее смотрел! Какие слова шептал во время танцев! Закачаешься! Обещал в гости в колледж приехать. А от него ведь, по словам Арефьева, очень и очень многое зависит в будущем колледжа. Все его фи-нансовое обеспечение, от самого бюджета до бесчисленных там, всяких благотворитель-ных и социальных фондов. Здесь кормушка — дай боже какая! И все — в его руках! Все!

Ну, что ж. Ну, что ж. Мужчина он видный. Далеко не старый. Лет пятьдесят всего. Надо будет — пойдем навстречу. Ублажим его. И себя при этом не забудем. Для дела — можно.

Для дела — многое можно. Многое допускается. Иначе — дела не пойдут. Застынут. Застрянут на месте. Но он — далеко. В Москве. Возможности для встреч — мизернейшие. Ну, приедет раз в месяц, а то и в два. Ну, я к нему разок, другой смотаюсь. И что дальше? Где уединиться? Не в кабинете же у него? Хотя и в кабинете можно при случае. Но не-ет, чепуха все это. Чепуха!. Несерьезно как-то. Не удовольствие будет, а так — не разбери че-го. Деловое, так сказать, трахание. Получается, что есть трахание для дела, а есть — для удовольствия. Хотелось бы, чтобы и то, и другое вместе было, совмещалось как-то. Тогда надо будет любовника у себя где-нибудь поискать. Чтобы поближе и — почаще. Иначе весь смысл теряется.

Арефьев опять зашевелился во сне и затем перевернулся на другой бок. Юлия снова глянула на него. Скоро, наверное, проснется, раз уж начал ворочаться. Отошел, ви-дать. А ночью заснул — мгновенно. Выложился — весь. До капельки. До конца. Интересно, когда он теперь полностью в себя придет, станет снова способен на трахание? А вообще-то, если разобраться — совсем уже не интересно. Что-то изменилось у Юлии в отношении к нему. Но — что? Что? Да ничего особенного. Просто он теперь ей стал не нужен. Долж-ность свою Юлия получила. Попробовать секс с другим мужчиной — попробовала Зачем он ей теперь? Так — отработанный материал. Можно теперь, как говориться, и — выбросить. Попользовались, сколько можно и сколько нужно было. Теперь-то зачем? Теперь — хватит. Хватит. Арефьев — пройденный этап ее жизни. И совсем теперь ей неинтересный. Мавр сделал свое дело, мавр — может уйти. Так, кажется, звучит эта фраза. Не помню только от-куда она. И по какому поводу была сказана. Но это и не важно.

Ведь в жизни — всему свое время. Так даже в Библии сказано. А ваше время, гос-подин Арефьев истекло, закончилось. Спасибо Вам за все. За науку, за некоторые порции удовольствия, которые я ухитрилась получить от Вас. Но вы ведь тоже, насколько я пони-маю, не в накладе остались; свое вы тоже — получили. И, пожалуй, в большем количестве, чем я. Но не будем мелочиться, балансы сводить. Будем считать, что мы — квиты. И рас-станемся по хорошему. По человечески. Без выяснения отношений. Договорились? Еще раз спасибо Вам, господин Арефьев. И — позвольте теперь мне откланяться и потихонечку удалиться. Шум ведь нам ни к чему. А потому — до свидания. Точнее — прощайте. Может еще и встретимся. Когда-нибудь. Где-нибудь...

Юлия встала, надела махровый халат, которым всегда пользовалась в этой квар-тире, подошла к столу, на котором стояли бутылки с минеральной водой, вином, водкой и коньяком. Юлия открыла бутылку минералки, налила полный фужер и быстрыми, жадны-ми глотками с удовольствием выпила. Поставила фужер на стол, задумалась. Взгляд ее упал на большой серебряный подсвечник с оплывшей свечой, который они зажигали но-чью. И в голове вдруг тут же всплыли стихотворные строчки. Совершенно ей не знако-мые. Неизвестно откуда и зачем взявшиеся. Новые. Ее строчки:

   Сколько было их, случайных встреч....

   Догорал огонь в молчанье свеч.

   А потом в окно стучалась грусть,

   Все осталось позади — и пусть.

   Только буду вспоминать я вдруг

   Шепот мне твоих знакомых губ,

   Взгляд до боли мне знакомых глаз.

   Было все, как только в первый раз.

   А потом остался холод дней,

   Тихо скрипнет вдруг входная дверь,

   Подкрадется черной тенью ночь

   И прогонит боль иллюзий прочь

   Сколько было их забытых встреч...

   Догорал огонь в молчание свеч.

   Подойдя к окну, спугну я грусть.

   Все осталось позади — и пусть.

Юлия прочитала про себя только что починившееся у нее стихотворении, вздохну-ла и пошла в ванную приводить себя в порядок.

Юлия ушла не дождавшись, когда проснется Арефьев. Ушла совсем. Ушла спокой-но, без колебаний и раздумий, безо всякого со жаления. Ушла по английским. Не попро-щавшись. На туалетном столике около кровати она оставила Арефьеву записку с несколь-кими словами: " Я ушла. Спасибо тебе. Юлия ". Всего четыре слова. На большее ее не хва-тило. Она — спешила. Впереди ее ждала новая страница жизни. И она всерьез надеялась, что эта страница будет гораздо интереснее и плодотворнее, чем все предыдущие в ее не-простой жизни.

   КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БЕЗДНА

   Я на ступенях осознанья,

   Мне слышен четко каждый нерв.

   Я — есть, мне не страшны изгнанья.

   Жива — теперь же кличу смерть.

   Я на пути к исповеданью —

   Мне виден в каждом праздный грех.

   Я не из глины, я — из камня,

   Что выброшен лавине вслед.

   Живите. Помните. Что — память?!

   Брезгливый гений и — судья.

   Какая чуткость в наказаньях —

   Целуется со лбом — Земля!

Прошло восемь лет. Много воды утекло с тех времен, с того памятного вечера в ресторане "Прага" и еще более памятной ночи в московской квартире Арефьева, так ре-шительно повлиявших на дальнейшую судьбу Юлии. Много событий произошло за это время в жизни Юлии. Много свершилось перемен.

Теперь Юлия — ректор одного из Московских гуманитарных ВУЗов, кандидат пе-дагогических наук. На выходе — докторская диссертация. Живет она в Москве. У нее — прекрасная квартира в одном из престижных районов Москвы, "шикарнейшая" машина — "Мерс" последней модели, настолько "перенапичканная" всякими электронным "прибам-басами" для обеспечения комфортных и даже сверх комфортных условий поездки ее пас-сажирам, что Юлия опасалась ездить на ней сама и обзавелась личным шофером. Она бы сама ни за что и никогда бы не приобрела автомобиль подобного уровня "пшика". Но это был подарок одного из ее почитателей и одного из постоянных ее любовников в течение последних нескольких лет, преуспевающего торгового бизнесмена, чей сын учился в ее ВУЗе. Точнее бы надо сказать — "чьего сына она имела честь учить в своем ВУЗе".