Черт-черт-черт. Не спала всю ночь. А вдруг...вдруг он в меня влюбился? Ну да, жди... тут, может, политикой пахнет, буду заложницей каких-нибудь... Страшно... Таш обещала помочь... Теперь сама во что-то вот-вот вляпаюсь. А может, он просто какую-нибудь информацию передаст, которую флешке нельзя доверить? А может... может... все-таки выберусь отсюда!

6. Принц?

Утопаю в мягких волнах кремового цвета. Надо бы встать, найти душ, потом еду какую-нибудь. И вообще... обстановку разведать. Но утопаю. В волнах. Цвета чайной розы. И не хочется шевелиться, как будто под жарким солнышком на пляже. Хорошо до полного умопомрачения. Вчера... даже не думала, что такое может быть, мне всегда казалось, врет Наташка, надо ж ей как-то поднять себя в моих глазах. А выходит, что нет. Выходит, так в самом деле бывает: чтоб каждая клеточка пела, чтоб в голове совершеннейшее нежелание думать о чем-нибудь, кроме... Ну да, кроме перебирания этих, как это в романах говорят, драгоценных мгновений.

Никогда не думала, что со мной такое будет. У меня, конечно, не куча парней, как у Наташки. Вообще-то, всего два и было. На первом курсе еще в одной компании познакомились, ему вообще, по-моему, было неинтересно, что я чувствую. Дала — и хорош. Строил из себя крутого такого, у него и тачка супер, а уж сам он — так и вовсе мечта любой девчонки. А мне не то, чтобы он нравился безумно, а просто интересно было, как оно, это поначалу. Все хотела послать его подальше, тем более тачка не его, а отцовская, и вообще дурак оказался при ближайшем рассмотрении. Понту много, а сам — пустое место. Но не успела, сам как-то сказал:

— Ты скучная. Ничего не умеешь. Ни пить, ни ... аться.

Я только и сказал: — А пошел ты, подумаешь, казанова Моршанского уезда.

-Что? — возмутился он, и все. Конечно, обидно было, что он меня кинул, а не я его. И противно: нафиг было с ним связываться?

Еще Витька. Конечно, не пьет, не курит, работает. Но когда тебя через каждые полметра спрашивают:

— Анечка, а так тебе хорошо? Анечка, а так? — хочется уже не секса, а тапком кинуть. И еще эта его дурацкая манера:

— Мама считает... Мамины пироги с капустой совсем другие...Нет, твои тоже ничего, но недосолены, что ли.

Вообще-то я даже замуж за него собиралась. Конечно, зарплата у него не ах. И когда раздевался, так тщательно носки развешивал на стуле, что тошно делалось, будто не носки, а фрак какой-нибудь. Так и прособиралась.

Боже мой... после такой ночи... что за мысли лезут в голову. А ночь былаааа.....Или нет? Может, у меня птичий грипп продолжается, и все это бред. А вообще, у них тут таблетки хотя бы где-нибудь достать можно? Да они, наверное, понятия не имеют про них. Нелла должна родить двух детей, а потом этот самый... апоптоз... Нет, я все-таки дура. Ведь мы такие разные, наверное... как это в школе учили, не скрещиваемся.

А платье неллы имеет хитрую застежку потайную спереди. Он потянул за веревочку, "дверь-то и открылась". То есть не дверь, а платье распалось пополам, будто спелый персик. И я внутри — ядрышком. Он так и сказал, только не персик, а шершаш, такой коричневый плод, внутри вкусное белое ядрышко, а мягкую оболочку не едят.

А потом... потом.... Его пальцы и губы везде, как будто обволакивают, как будто теплая волна морская. Языком сперва аккуратно по одной губе, потом по другой, потом так бережно внутрь, и кончиком к кончику моего языка. И губ не разделить, пока дыхания хватит. Ааааааххх... — не сдержать стона, да и зачем. Ведь здесь никого нет, только он и я. Или меня тоже нет? Только острое, резкое, разбегающееся от одной раскаленной точки многолучевой звездой. И после — покой, небытие, недвижение. Его руки еще скользят, еще дарят последние угасающие вспышки. И мне все равно, что было и что будет. Лишь бы не выныривать из одуряющего тепла ласки, не знать, не...

Ага, раскисла, размякла, как в дешевых романах из киоска. Наташка мне как-то дала почитать. Словно карамель без чая есть. Принц, понимаешь, прекрасный. Дааа... он мог бы и совсем не прекрасным быть, а седым или лысым, при таких-то умениях. Но он красив, синие глаза, крепкая задница, мужественный оскал лица... Боже... что это у меня с головой... Надо ж такое придумать. Про оскал лица, а не про задницу. Между прочим, мне нравится, когда фигура у парня красивая, а не пивное пузо, отвисший зад и кривые ноги.

Нет, все это вздор. Разлеглась тут. Надо хоть душ поискать. А вдруг он вернется? Что это за? Вилла? Похоже. Зелень за окном. И тишина. Ужас, какая тишина.

Когда вчера после бесплодного ожидания под мерзким мелким дождичком я уже решила плюнуть на эту тупую шутку с флешкой и валить к себе, зубрить, за воротами бесшумно возник синий болид, крыша откинулась, и рыцарь-с драконьих-боев явился как гром с ясного неба. Хотя нет, небо ясным так и не стало. Но он вошел в ворота, только лишь чуток поморщившись, и дернул меня за руку, увлекая за собой. Я едва не заорала от удара током, хоть он и был послабее, чем тогда, когда штурм ворот я попыталась произвести в одиночку. Не успела я произнести "что-где-когда", как уже сидела на заднем сидении, крыша опустилась, и болид понесся туда-не знаю-куда так мягко, что можно было думать — мы стоим на месте.

И да. Он на руках внес меня на крыльцо этой самой виллы. Черный камень, между прочим. Так романтично, хотя и жутковато. И положил вот на эту постель, и снял треклятое платье и биоэнергетическое белье. И говорил что-то ласковое, но я плохо поняла. Все-таки, язык нелл и таргов чем-то отличается. И как они разговаривают? Или им не нужно. О чем говорить с неллой тому, у кого в руках власть, деньги и ее, неллина жизнь. Но я не нелла, блин! И я это докажу!

О господи. Дура, как есть дура! Да он вчера это и говорил. Что влюбился в меня, потому что я такая необычная, что таких больше нет, что он не верит, что я биоробот. И что будет-всегда-меня-от всех-защищать-и мы-никогда-не расстанемся. Кошмар! А теперь мне нечего даже одеть. Платье исчезло. Пожрать ничего не видно в комнате. Ночью мы пили какой-то необыкновенно вкусный напиток. Тонизирующий, наверное. Или виагра подмешана. Иначе... иначе чего меня так развезло, а?

А вот возьму и буду ходить голой. Все равно тут никого. Надо в душ. Кожа от пота соленая, внутри саднит. Это сколько же раз? Не помню... Ничего не помню. Точно, идиотка. Такая ночь, такой мужчина, и ничего не помню. Ну почти.

Господи, душ оказался за круглой дверью. Полегчало, особенно от прохладного. И полотенца не понадобилось, сенсорная сушка тут у них. Еще бы пожрать. Но ничего, напоминающего холодильник, в комнате нет. И заперто! Попала птичка из клетки в клетку. Интересно, зачем он все-таки меня украл? Я, конечно, ни хрена не понимаю в жизни таргов, да и вижу всего третьего представителя на близком расстоянии, но чтоб такой надменный драконопобедитель и влюбился в меня? Прям с первого взгляда? Да я ни разу не похожа на их баб, и пахну не так, и фигура не такая, а про глаза-лукошки и вообще молчу. Это примерно, если бы Витька (черт, опять вспомнила) влюбился бы в женщину-папуаску. Видела их по телику. Страшные, как кикиморы. А для их мужиков — лучше нет, а белая, там еще в передаче рассказывали про журналистку одну, вождю не понравилась, и он ее не захотел, а ей нужно было для репортажа.

7. Шелковая коробочка

Жрать хочу! Воду приходится пить в душевой, хитрый девайс, крана как таково нет, а просто сенсорная хренька, и струя бьет вверх. Кое-как собираю ладонями.

Перещупала все стены, они чем-то таким приятным шелковистым покрыты, надеясь найти хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь дырку, кроме двери в душ. Нихрена. Наверное, код знать надо. жемчужинка в шелковой коробочке, ага. Где-то читала, в каком-то дурацком романе по дороге на работу. И даже воображала перед сном, как некий, ну не знаю, олигарх какой-нибудь, но только молодой и красивый, а не эти морды, которые по телевизору, в такой уютной комнатке с непременными шторами персикового цвета меня ласкает. Вот! Сбылась мечта идиотки! Шелковая тюрьма. И неизвестно, совсем неизвестно, опять неизвестно, зачем я здесь. Пыталась плакать — не плачется, пробовала думать про дом — не думается, кажется, и дома у меня никогда не было, а я прямо вот так и родилась тут в инкубаторе каком-нибудь. Не заметила, как уснула, а когда проснулась, за окном уже сделалось сумрачно. Встала, походила по комнатке. Черт возьми, до чего раздражает отсутствие углов! Черт возьми, да сколько ж мне тут еще мариноваться! Без еды!

И тут раздалось: щелк-щелк. Вспыхнул свет, как будто прямо из стены ко мне шагнул похититель. Улыбочка — кинозвездная, комбинезон — белый с блестками. Блин!

Я, как была голая ринулась к нему и заорала:

— Где ты был! Зачем меня запер?!

А он лениво протянул руку и что-то такое сделал, даже не поняла, что, но рухнула со всего маху на постель. Аж задохнулась от злости. Вскочила, вцепилась в ткань у него на груди одной рукой, а другой — ногтями, в щеку!

Дралась я последний раз давным-давно, в школе. Но тут меня просто проперло. Царапалась, кусалась, пыталась порвать одежду — а она, зараза, только тянется. Он меня отдирал от себя, как репейник, но не бил, только усмехался обидно. И вдруг все закончилось. Я оказалась распластанной на постели, а руки и ноги как будто зафиксированы чем-то невидимым.

-Что, так меня будешь или костюм снимешь? — прошипела я.

-Нет, пойду отдыхать, — возразил он, как ни в чем не бывало.

-Прямо таки и пойдешь? И оставишь меня без еды?

— И оставлю. Ты за прошлую ночь выпила полбутылки стимулятора. После этого нельзя два дня ни пить, ни есть, иначе будет плохо.

— А я пила воду, в душе, — возразила я, пытаясь за сердитым тоном скрыть много чего. И возбуждение, взявшееся неизвестно откуда, и страх — не очень понятно, перед чем.

-Да? Вот, значит, отчего... Хорошо, сейчас...

Он подошел к стене, провел рукой, щелк-щелк — откинулась полочка, что-то с нее взял, покрутил в руке, и... аккуратно положил мне что-то теплое и гладкое меж сжатых бедер:

— До завтра, нелл-неш!

Не успела даже выругаться. как он шагнул прямо в стену и исчез.

Руки — за головой. Пальцы двигаются, а больше ничего сделать не могу. Ноги — посвободнее, но встать нет сил. А эта фиговина, размером не такая и большая, вроде, задвигалась, скользнула — и внутрь. Бляха! Она двигается! То быстрее, то медленнее, пробирает до нутра. Мышцы вокруг сжимаются сами, бедра дрожат, горяччччо... Не могу больше! Дергаю руками, сведенными над головой, и вдруг — руки свободы. Хреновина — внутри, рука — снаружи, в унисон... никаких принцев не надо. Аааа...

Лежу... последний раз провожу пальцами по влажным складкам. Кайф... Даже и есть уже не хочется. А штучка замерла на чуть-чуть и снова завозилась. Черт, второй раз уже труднее. Но все равно хорошо. Руки свободны, обе. Можно другой сосок крутануть. Главное, не останавливаться, а то волна схлынет — и начинай сначала...

Третий раз. Четвертый — уже так, хиленько. Примерно как на пляже, когда моторка пройдет, первые волны повыше, в них даже покачаться можно, а последние — чуть-чуть пощекочут.

И тут до меня доходит, что в комнате полутемно, а чертов принц, или не принц, а мафиози местного разлива, свалил, не оставив мне никаких инструкций насчет того, что с этим секс-яйцом делать. Блин...Совсем перестало быть приятно. Что делать, а? Попыталась пальцами достать — фиг вам, уходит вглубь, ткнуть пальцем могу, а уцепить и вытащить — нет. Поднялась, на корточки присела, мышцы напрягла — не получается. Прыгала, бегала по комнате, под холодный душ лезла — никакого эффекта. Это что ж, оно так и будет внутри меня тереться.. До ссадин, а там микробы, а там нагноение.

Отчаявшись, бросилась на постель лицом вниз. Чертово возбуждение не проходило. И тут меня осенило: надо думать о чем-нибудь нейтральном! А вот возьму и стану повторять вслух таблицу умножения, да еще на таргашском. Задачка оказалась не такой уж и простой. Трижды три помню отлично, а восемью семь пришлось добывать из сложения, да еще соображать, как называются двузначные числа, ведь в школе нелл мы только до двадцати считали. Я так увлеклась, что чуть было не пропустила момент, когда хреновина остановилась и осторожно выскользнула. Но реакция у меня все же не такая плохая! Цап! Инопланетная хренька у меня в кулаке! Попалась! Теперь бы поспать. Но надо же что-то с ней делать, а вдруг я усну, а она из кулака выскочит. До чего же липкая, дрянь, да еще и подрагивает, как живая. Иду в душ, сжимаю добычу изо всех сил. Щелк! Из кулака торчит пружинка, а на ней белый колпачок. Прям как в анекдоте, где русского инопланетяне заперли в пустой камере с тремя стальными шариками, один проглотил, один потерял, а один сломал.

Швырнув поломанный девайс на раковину, возвращаюсь в шелковую коробку и валюсь спать.

Утро. Наверное, часов около шести. За окном звонко щебечет птичка. Мы на втором этаже живем, а под окном громадный куст боярышника, и она каждый год там гнездится. Господи, так я выздоравливаю! Дома! Нечего себе бред был! От счастья вскакиваю и...

Вот именно, оказывается, нечего подобного. Все та же миленькая тюрьма, за окном, правда, в самом деле раздается щебет, противный, между прочим. И не факт, что птичка, может, местный кузнечик или мелкий крыс.

Все равно спать невозможно под такую "музыку". В душ пойти?

...Струи обтекали тело, синие треугольники минбезовского чипа исчезли, а на их месте ровный розовый шрам, как браслет. Когда это он эту штуку с меня снял, или вырезал? Это, наверное, хорошо? Или плохо? Искать меня, наверное, все равно будут, но вряд ли быстро найдут. А если найдут? А, чего париться раньше времени.

Ни зеркала, ни расчески. Наверное, я похожа на ведьму. Попыталась хоть как-то пригладить волосы, детский стишок лезет в голову: "Пятерня-пятерня, выручаешь ты меня, если надо будет драться, буду драться пятерней, если надо причесаться, причешусь я пятерней." А вода все течет. В школе нелл уже давно бы красная кнопка вспыхнула: перерасход, и тут же душ бы отключился. А тут — лей, не хочу. А ведь судя по всему, воду тут берегут. Все-таки мой похититель — высокопоставленное лицо или мафиози? Хотя, какая разница. И тут меня накрыло. Уж совсем черт-те что полезло в голову — "каждому по вере его"... я, наверное, все-таки умерла... и это мой персональный ад... без еды, без зеркала, без расчески, без одежды... А сантехника есть потому, что я вообще-то не злая, ну правда, совсем не злая. И бабушке, которая живет у нас на третьем этаже хлеб приношу, когда она болеет. Приношу? Приносила. А теперь я умерла. Зачем только читала все эти романы, где в другом мире героиня вся из себя такая-растакая. Вернусь — выброшу нафиг!

.... голова моя того, пропускает аш-два-о.... Пора бы вылезать из этой аш-два о. Хлебнула глотка два холодной из горсти напоследок. Вылезла, высохла, валяюсь на постели, нога на ногу. Нда... читала, у похищенного развивается стокгольмский синдром, постепенно жертва почти влюбляется в похитителя, если он не садист совсем. А у меня наоборот, вот! Началось с почти влюбленности, а теперь медленно, но верно движусь в сторону ненависти. Стоп! Что я этого буду иметь. Ничегошеньки. Надо тормозить и думать, придумать план, как сделать мое существование близким к сносному. Для начала, а там посмотрим.