| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Полагаю, молодой Бекингем уже тогда обо всем догадался. Скажи, милый мой, ведь Рауль действительно очень похож на меня?
-Я тебе говорил это миллион раз!
Она улыбнулась.
-А мне кажется, он чертовски похож на тебя! И я очень люблю его еще и за это!
-Он похож на нас. На тебя и на меня. Д'Артаньян когда-то сразу заметил сходство со мной, а Виллье Бекингем — те черты, которые делают Рауля похожим на тебя. Но в тот день, о котором ты говоришь, Рауль не задержался у тебя?
-Нет. Он ушел вместе с милордом Бекингемом.
-И о стычке с де Вардом ты узнала от меня?
-Нет-нет. Тебя опять же опередил Виллье Бекингем. Вы привыкли ко мне! Отсутствие опасностей, спокойная мирная жизнь... Я всегда жду — и вы не очень-то торопитесь, мои дорогие мужчины! И — увы! Делаете глупости, о которых я узнаю уже постфактум.
-После такого выговора, милая, мне остается смиренно умолять....
-О, не лицемерь! Атос и смирение — это несовместимо!
-Ну вот, ты мне слова не даешь сказать! Так говори сама — о своем юном друге Виллье Бекингеме. Ты знаешь, как я люблю тебя слушать.
-Бекингем во время первого своего визита восторженно отзывался о Франции и своих новых друзьях. Он надеялся побыть здесь подольше, бедный молодой человек! Тогда он был влюблен и полон надежд. Второй раз Бекингем посетил меня накануне своего отъезда. Как раз после разбирательства, которое устроил Д'Артаньян над де Вардом. Милорд был очень печален, даже осунулся. Я не собиралась его расспрашивать, но молодой герцог заговорил сам.
-Увы, герцогиня, мое пребывание во Франции подходит к концу.
-Как?! — я не удержалась от восклицания.
-Вот так — меня прогоняют.
Бекингем вздохнул. Очень тяжело и жалобно.
-Мне очень жаль, милорд, — искренне сказала я.
-Мне тоже.
-Вы пришли, чтобы...
-Попрощаться и узнать конец истории о моем отце и Анне Австрийской, а также о женщине, вложившей кинжал в руку Фельтона? — грустно сказал Бекингем, — Если вам тяжело вспоминать, герцогиня, не утруждайте себя. Я представляю себе финал истории по кратким, но выразительным репликам графа де Ла Фера.
-Граф в Париже? — вот тут, Атос, я не на шутку разозлилась. Мне казалось, ты, прежде всего должен был примчаться ко мне, явившись в Париж!
-Но я вернулся домой на следующее утро, полагая, что ты приедешь. Как только уладил дела...
"Уладил! — подумала Шевретта, — Дров наломал!"
-Что-то случилось, милорд? — мягко спросила я юного герцога, — Вам никак нельзя остаться? Хотите, я поговорю с королевой? За успех не ручаюсь,... Но попытка — не пытка. Из уважения к памяти вашего отца, выдающейся личности той эпохи, из чувства искренней симпатии к вам, я готова попытаться.
В глазах Бекингема блеснула робкая надежда. Но он опустил голову и, справившись с минутным колебанием, ответил, что это бесполезно. И заговорил. И рассказал все — о ревности принца, о попытке затеять дуэль с де Гишем, о трудном разговоре с королевой-матерью и о сцене с де Вардом. Все эти новости меня совершенно ошеломили. И опять я недобрым словом помянула тебя — Атос! — ведь к такой информации я совершенно не была готова!
-Д'Артаньян благородный человек, — прошептала я, когда после этого шока ко мне вернулась способность соображать. А де Вард...
-Де Вард низкий негодяй и трус! — презрительно сказал Бекингем.
-Я не нахожу слов для выражения своего возмущения, милорд!
Вы понимаете, что он косвенным образом, задев Бражелона, назвал меня шлюхой!
Бекингем поцеловал мою руку.
-Я понимаю, герцогиня. Я отомщу ему и за вас, потому что я восхищаюсь вами и бесконечно вас уважаю.
-При чем тут вы, милорд?
-При том, что я уже вызвал его, — ответил Виллье Бекингем.
И, как ты знаешь, Виллье Бекингем сдержал слово.
-Теперь мне все представляется несколько иначе, чем год назад. Тогда я не знал скрытых пружин и тайных мотивов действий противников.
-Теперь знаешь, — улыбнулась Шевретта, — Но, может быть, поговорим о наших планах относительно принца? С чего мы начнем? У тебя есть какие-нибудь идеи?
-У меня много идей, много вариантов. Но выбрать надо лучший.
-Я могу попросить тебя на этот раз обойтись без красивых жестов? Вроде твоего выкрика в суде на процессе Карла Первого и самоубийственной реплики "Называйте его монсеньор" на Сент-Маргерит?! Я восхищаюсь тобой, Атос, но в третий раз тебя это может погубить. Оба раза тебя спасали друзья.
-А сейчас мои друзья далеко, — вздохнул Атос, — Мне иногда кажется, что у меня ничего не получится без моего Д'Артаньяна.
-Я постараюсь заменить тебе Д'Артаньяна в этом деле, — сказала "боевая подруга", — Это же святое дело, Атос!
-А я никогда не брался за грязные дела, — сказал Атос.
5. PETIT BANDE. АТОС И ЕГО КОМАНДА.
Наши путешественники прибыли в Париж вечером. Смеркалось. Последние лучи заходящего солнца золотили крыши, облака, скользили по воде. Закатное небо переливалось всеми красками, от нежно-розовой и пастельно-желтой до сиренево-фиолетовой и пламенно-алой. Вид был прекрасен, и, как ни заняты были Атос и Шевретта своими тревожными мыслями и опасными планами, они не сдержали восхищенные возгласы, когда карета остановилась возле Дома Генриха Четвертого.
-Здравствуй, Париж! — прошептала Шевретта.
-Дорогая, — тревожно сказал Атос, — Не нужно, чтобы многие нас видели здесь. Карету лучше не оставлять у подъезда, а поместить в сарай на заднем дворе, где обитала лошадь Рауля.
-Там поместится карета?
-Да, сарай достаточно просторный. Идем же!
Он дернул шнурок колокольчика. Оливен открыл дверь и расплылся в улыбке.
-Господа вернулись! Вот радость-то!
-Здравствуй, милый Оливен, — искренне сказала Шевретта.
-Заходим, и поскорее, — скомандовал Атос.
Оливен собирался выполнять свои обычные обязанности, но Атос, прервав его излияния, велел помочь кучеру отогнать карету в сарай на заднем дворе, распрячь и накормить лошадей и заняться гнедым юного пажа. Самого пажа Шевретта отпустила домой, наскоро познакомив с Оливеном. В ближайшее время услуги пажа не понадобятся, решила она, лучше не вмешивать в опасный заговор слишком молодых. Хотя... кто знает?
-Но как же...— заикнулся Оливен.
-Иди к лошадям и отгони карету, — повторил Атос, — А за дамой я сам поухаживаю.
Оливен бросился выполнять приказ графа. Атос провел жену в квартиру.
-Мы здесь в безопасности? Как ты думаешь? — спросила она тревожно.
-В относительной, — усмехнулся он.
х х х
-Оливен, позаботься о цветах для моей дамы! Завтра утром здесь должен быть букет.
-О! Сразу видно галантного кавалера! — сказал Оливен, — Какие цветы желает наша госпожа? Розы? Тюльпаны? Гвоздики? Моя приятельница достанет вам что угодно!
-Мне угодно КОЛОСЬЯ И ЛИЛИЮ, — сказала Шевретта, — Именно это!
х х х
Наутро известное окно украшал букет, составленный по идее Роже де Шаверни — колосья и лилия. Шевретта расправила колоски, повернула букет на окне, раздернула шторы. Прочие окна были по-прежнему плотно закрыты шторами. Графиня уверяла Атоса, что сигнал именно тот, о котором Роже условился с Раулем в случае, если их сын решится начать борьбу за права брата-близнеца Людовика XIV. Но свободен ли сам Роже? Может быть, уже арестован, как участник заговора Арамиса? Оливен был настороже и сообщил господам, что с Дома Генриха Четвертого давно сняли наблюдение. В таком тревожном ожидании прошло несколько дней. Разумеется, "рыцарь Ланселот", он же де Гиш, был предупрежден о возвращении господ.
Наконец долгожданный визитер явился. Было около шести часов вечера, когда Роже, закутанный в плащ, в шляпе с широкими полями, постучал в дверь. Его сопровождал неизменный Жанно. Оливен открыл дверь и, насмешливо улыбаясь, сказал:
-Есть же звонок!
Роже он прежде не видел. Если и знал его в ранние детские годы, когда барон де Шаверни, впоследствии пропавший без вести, жил с семьей в своем замке, то за двадцать лет наследник господина де Шаверни из малыша превратился в молодого человека, и этот парень стоял сейчас перед Оливеном.
-Я к виконту де Бражелону, — тихо сказал Роже.
-Господин виконт уехал, — ответил Оливен.
Роже вздрогнул.
-А что вы так удивляетесь? По-моему, это всем известно.
Но что в таком случае означает сигнал, о котором знали только Рауль и он сам? А если это засада, ловушка, мышеловка? — подумал Шаверни. Ему в голову лезли всякие ужасы, что было вполне естественно для заговорщика, находящегося на нелегальном положении. ...Рауль тайно возвращается в Париж, пытается установить с ним связь. /Букет Роже заметил в первый же день, но выжидал из предосторожности/... его арестовывает полиция короля... а дальше... палачи Бастилии или Венсена развяжут язык кому угодно, боюсь, что даже мне или Жанно. И, возможно, Рауль сообщил полицейским тайный сигнал. Роже пожалел, что, расставаясь с Бражелоном, он не договорился о том, какими словами сообщить Оливену, что он — свой, и ему можно доверять. Но Рауль так скептически отнесся к его рассказу о принце и не подумал о пароле. Что-то изменилось, судя по сигналу, но что? Не угодить бы в западню! Я нагоняю страх. Если бы с хозяином что-то случилось, слуга бы так не посмеивался.
Оливен, всматриваясь в бледное лицо Роже, полускрытое полями потертой шляпы, вспомнил вдруг мальчика из замка Шаверни. И Роже лицо Оливена показалось знакомым. Да и Рауль велел Оливену в любое время дня и ночи предоставить стол, ночлег и убежище Роже де Шаверни и его друзьям. "Совсем головой не думал, — сокрушался Оливен, — А де Гиш как же? Этот его новый знакомый может заявиться во время тайного свидания господина де Гиша. Как тогда выкручиваться?" И вот появился человек, о котором предупредил Оливена его господин.
-Вы барон де Шаверни? — спросил Оливен.
-Он самый. А вы — Оливен?
Оливен кивнул.
-Входите же! Вас ждут! Смелее!
Роже поднял брови и взялся за эфес клинка. Западня! Он так и думал!
-Вас ждут... друзья... СВОИ! Вы ведь любите составлять букеты из колосьев и лилий?
-Кто меня может ждать, если виконт уехал?
-Проходите — и не бойтесь. Ловушки нет. А в помещении спокойнее беседовать.
Роже вошел, за ним — Жанно. "Довольно бандитский вид у этих мальчиков", — подумал Оливен, принимая у них плащи и шляпы. Молодые люди прошли в комнату.
Читателю хорошо знакома эта комната — гостиная виконта. Там Рауль и Луиза когда-то выясняли отношения. Там Люк Куртуа когда-то писал портрет Розы, там, в счастливые времена пировали "Ангелочки принца Конде", и с недавних пор Оливен, оставшись один, ждал вестей от своего дорогого сеньора. Правда, его одиночество время от времени нарушали "сэр Ланселот" и "леди Джиневра" — имя этой дамы не комментируется. За прошедшее время в комнате виконта ничего не изменилось. Тот же диван с покрывалом из темного шелка, то же мягкое кресло, те же картины, книги, украшения на камине. И кот, все тот же красавец Кир Великий дремал, свернувшись клубком в своем любимом кресле.
Не было только автопортрета Луизы, который Рауль разорвал и сжег после насмешек художника Люка Куртуа. Впрочем, поскольку на обоях осталось темное пятно, Оливен на это место повесил более серьезное художественное произведение — портрет маслом своей невесты, цветочницы Розы.
Роже и Жанно оказались здесь в первый раз. Они с любопытством осматривались. За столом овальной формы, покрытом скатертью в тон покрывала сидел какой-то господин. Он улыбнулся вошедшим молодым людям, и Роже сразу узнал его.
-Граф де Ла Фер... — прошептал Роже и перевел взгляд на окно, а потом вопросительно взглянул на Атоса.
-Аз есмь, — сказал Атос немного насмешливо, — А вы, полагаю, не кто иной, как барон де Шаверни.
-Ну, я... — робко сказал Роже.
"Ну, я. Бедный барон!" — Атос вздохнул.
-Вы мне не верите? Увы, у меня нет доказательств.
-Верю, барон, — ответил Атос с самым доброжелательным видом, — Это мой сигнал, и я вас знаю. Считайте, что это приглашение.
-Приглашение к действию? — спросил Роже.
-Именно так! — сказал Атос, — Садитесь же.
Молодые люди уселись за стол.
-А чтобы наша беседа была более непринужденной, позвольте предложить вам вина.
Оливен разлил вино по кубкам.
-За удачу! — сказал Роже.
-За союз! — сказал Жанно.
Атос кивнул, и они чокнулись. Роже и Жанно, видно, не часто пили такое вино, которым их угощал нынче граф де Ла Фер. На их лицах было написано такое блаженство, что Оливен не удержался и тихонько фыркнул, вспомнив любимого поэта своего господина: "Дерябни на халяву выпивона". Но процитировать Вийона не осмелился, хотя, конечно, новым гостям такие стихи понравились бы.
Граф понимал, что Роже и Жанно при их образе жизни устали и проголодались. Оливен и Роза занялись приготовлением ужина. Помогая Розе, Оливен не переставал вести наблюдение за улицей. "Я словно бы попал во времена Ришелье, — думал Оливен, — Наша тихая мирная жизнь становится опасной, намечается какой-то заговор. Так жить становится страшнее и ... интереснее!"
А сама Шевретта отправилась к домовладелице — она решила приобрести Дом Генриха Четвертого в собственность, благо средства ей позволяли. Переговоры с домовладелицей она вела через знакомого нотариуса и оформила доверенность на имя г-на виконта де Бражелона. Поэтому на совещании она отсутствовала.
А Роже, как мы знаем, давно мечтал о встрече с Атосом. И вот этот день настал! Он начал говорить, сначала бессвязно, запинаясь. Когда он в третий раз сказал: "в общем", Атос не выдержал:
-Прекратите мямлить! Не волнуйтесь! Я не кусаюсь!
-Да, господин граф.
После уточняющих наводящих вопросов Атоса Роже осмелел и заговорил более уверенно. Жанно время от времени вмешивался в разговор и вставлял реплики, конкретизирующие ситуацию.
-И вы были в курсе всех планов Арамиса? — спросил граф де Ла Фер.
-Да, господин граф, — сказал Роже, — Я все знал.
-И вы знали, что Арамис намеревался устранить законного, коронованного короля Франции? — спросил граф все тем же печальным тоном.
-Вы задаете вопросы как судья, — сказал Жанно, — А говорите, свой.
-Не судите, и не судимы будете, — ответил Атос, — Я вам не судья. Я стараюсь понять вас, только и всего. Но — простите! — не могу!
-Да, граф, — сказал Роже, — Мне трудно объяснить вам, но Арамис убедил нас, что мы совершаем благое дело, угодное Богу, восстанавливаем попранную справедливость.
-Вот-вот, сударь, — подхватил Жанно, — Вам это кажется преступлением, но тогда мы были убеждены в своей правоте! Кроме того, мы всей душой сочувствовали несчастному узнику, брату-близнецу короля!
-Освободить принца, незаконно лишенного всех прав - святое дело, — сказал Атос убежденно, — И эта часть плана Арамиса приводит меня в восхищение. Похитить секретного узника из столь зловещего и охраняемого места как Бастилия мог человек выдающийся,... великий человек, не побоюсь этого слова. В этом блистательно осуществленном похищении проявился весь гений Арамиса.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
