Гребень старцев

Она шла уже долго в полной тишине, не нарушаемой даже плеском воды, когда ее кто-то окликнул. Голос был такой же странный, как и у голов на дереве мертвецов. Акико остановилась и огляделась по сторонам. На невысокой кочке в трех шагах от нее сидела, скрестив грязные голые ноги, неопрятная старуха вроде той, которая проводила обряд бракосочетания в замке воронов. На лице у нее была темная повязка с нарисованными достаточно реалистично глазами, а в зубах зажата короткая трубка-носогрейка, курящаяся черным дымом.

— Куда путь держишь? — без приличествующих приветствий спросила старуха.

— Ищу замок, обаджан, — ответила Акико.

Старуха вынула трубку изо рта и, казалось, изучила девушку своими завязанными тканью глазами с головы до перемазанных тиной ног.

— Дорога в замок мертвых коротка, как всякий путь на тот свет, особенно для тех, кто идет от дерева мертвецов, — сказала она наконец и закусила трубку желтым щербатым клыком.

— Как мне это надоело, — вздохнула Акико. — Меня пугают, мне говорят странные, вроде бы мудрые вещи, меня запутывают все больше и больше. Я уже не знаю, сестра ли позвала меня сюда, или это был бред, насланный ядом. Сейчас вы окажетесь незрячей, попросите у меня глаза, и я сделаю какую-нибудь глупость...

Старуха расхохоталась, запрокидывая голову.

— Позабавила, девочка! Я действительно — Незрячая, такая я есть и так меня зовут. И я, скорее всего, попросила бы твои глаза, хотя больше мне нравятся голубые глаза Китигай. Но ты дерзкая, а я таких люблю еще больше, чем красивые глаза. Ну, рассказывай, что привело тебя в #Пустота#? И прекрати так смотреть на меня! Я держу свое слово.

Акико вздохнула.

— Моя сестра Нацуко была выбрана в мужья князю Куро этим летом. Но несколько дней назад в деревню пришел княжеский цубаса с сообщением, что сестра похитила главное сокровище воронов и сбежала. Меня забрали в замок, чтобы сделать новой женой князя. В ночь моей свадьбы сестра явилась мне и сказала, чтобы я шла на запад к дереву мертвых и черпала воду. Но я нашла только жуткое дерево, завешенное головами, которые послали меня в замок мертвых к тысячеликой. И пусть вороны не стоят вечно, если я хоть что-нибудь понимаю!

Незрячая пососала трубку, причмокивая губами, после чего спросила:

— Значит, ты думаешь, что твоя сестра мертва?

— Н-но... — Акико замялась. — Нет!

— Только души мертвых могут являться к живым. Иные на это не способны. Если ты думаешь, что твоя сестра жива, значит к тебе приходил кто-то другой. Ты легко можешь узнать, кто прав.

— Как?

Старуха пожала плечами.

— Велика загадка. Иди на дно болота, найди фонарь своей сестры и посмотри, сколько ему осталось гореть.

— Фонарь? Дно болота?

Незрячая поднялась на ноги слишком проворно, для той старухи, которой казалась, и указала на черную воду у своих ног.

— Тебе нужно просто спуститься. Все остальное ты увидишь и поймешь. Это только твой выбор, осеннее дитя. Но в тебе есть огонь и ветер, чего тебе бояться?

— Вы все как сговорились, — проворчала Акико, не сводя глаз с дегтяной воды у ног старухи. — Я погибну?

— Всякое может быть, — согласилась старуха.

Акико присела на корточки и принялась обматывать хакама на икрах, чтобы ничто ей не мешало. Незрячая, возможно, наблюдала за ней, по крайней мере стояла неподвижно. Молодая княгиня постояла на краю лужи, по своему обыкновению глубоко вздохнула и сделала шаг. В последнее мгновение старуха сунула ей в руку маленький бумажный фонарик, вроде тех, которые выставляют на галереях в праздник Бон. На его покатом боку был выведен иероглиф "Безмятежность".

— Он осветит твой путь, пока ты будешь спускаться, — пояснила Незрячая. — И еще, последний совет: не ищи свой фонарь, это может привести к беде.

— А что мне делать потом? — спохватилась Акико.

— Если твоя сестра жива, тени скажут, где ее искать. Если же она уже мертва, то у нее самой все спросишь, — отмахнулась старуха. — Иди.

Акико зажмурилась и начала медленно спускаться в лужу. Секундой спустя она ощутила под ногами крепкие ступени, а еще через несколько мгновений ушла под воду с головой.

Часть третья. Смерть — это крик вороний...*

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.

Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.

И. Бродский

Она погружалась не в воду, а во все тот же липкий холодный туман, полный призраков. Вскоре она поняла, что духи следуют за ней по пятам, тихо перешептываясь. Их было слышно, но не видно — бесплотные тела сливались с туманом, или, может, порождали его сами. Фонарик с определенным трудом освещал Акико дорогу, старался изо всех сил, но мир все равно тонул в молочной каше тумана. Спуск был ровный, пологий, безо всяких ступеней, никакой опасности не было, или же она была неизвестна. Успокоив свое сбившееся дыхание, Акико продолжила путь вниз и вдаль. Мысль о толще воды над головой немного пугала, но, скорее всего, вокруг был только туман, а вовсе не болото.

Спустя неясно сколь долгое время вдали показалось скопище огней, окруженных дымными ореолами тумана. Акико вступила в первую линию фонариков, висящих на нитях тумана. Одни горели ярко, другие постепенно затухали, и их было превеликое множество: больших, маленьких; круглых, цилиндрических, квадратных; бумажных, шелковых и стеклянных; украшенных и лишенных каких либо даже самых безыскусных украшений. Неизменно было только наличие на каждом имени, выведенного одинаково красными чернилами. Фонарей было так много, что Акико поняла сразу — нужного ей никогда не отыскать. Но назад дороги не было, и она просто пошла вдоль светящихся рядов, поглядывая на имена. Простолюдины здесь соседствовали с членами княжеских родов. Попались на глаза несколько воронов, горящих достаточно ярко.

— Нацуко! — тихо позвала Акико.

Вокруг была тишина, нарушаемая только легким шипением огня.

— Сестра! Послушайте, — обратилась молодая княгиня сразу ко всем: к туману, к прячущимся в нем духам, к фонарям, — мне очень нужно разыскать сестру. Помогите мне. Пожалуйста! Покажите, куда идти! Я уже зашла слишком далеко, чтобы отступать.

Огни мигнули, так, словно над ними пронесся ветер.

— Мне туда? — спросила Акико.

Огни мигнули вновь, вполне утвердительно. Туман на мгновение заполнился перешептыванием призраков. Акико повыше подняла свой фонарик и медленно пошла в указанном направлении, куда внимательнее теперь присматриваясь к именам. Пока не дошла до пустого места в ряду. Огни вновь мигнули и засветили на тон желтее. Акико подняла глаза. На маленьком круглом фонаре, который она держала в руках, пропал иероглиф "Безмятежность" появилось выведенное красными чернилами имя. Свет горел ярко, ярче многих других фонарей вокруг. Акико облегченно выдохнула и осторожно опустила фонарик на пустое место. Он качнулся и замер в киселе тумана, породив такой же светящийся нимб, как и остальные.

— Спасибо, — сказала Акико. — Теперь неплохо бы отсюда выйти...

Она огляделась, но вокруг было только бесконечное поле огней и туман. И фонари больше не собирались помогать ей. Тогда она просто пошла вперед, глядя прямо перед собой. Тускнеющих фонарей становилось все больше. Два или три погасли прямо у нее на глазах. Акико упрямо шла, не глядя больше по сторонам и избегая бросать даже кратчайшего взгляда на выведенные красными чернилами имена. Поле становилось все шире, все огнистее и все туманнее. Незрячая старуха, похоже, все-таки завлекла глупую девушку в ловушку, оставив вечно бродить на дне болот.

Опасения были напрасны — впереди показалась лестница, обычная, приземленная деревянная лестница, на ступени которой кто-то кинул кусок цветной ткани. Акико прибавила шагу и совершенно случайно, уже у самого подножия лестницы бросила взгляд на один из фонарей. На нем было написано "Карасу", и он тускнел прямо на глазах. Акико протянула руку, касаясь шероховатой поверхности бумаги. Фонарь мигнул. Девушка беспомощно огляделась в поисках поддержки. Она не знала, принадлежит ли этот фонарь княжескому хиттокири, или кто-то еще из воинов назван так же. Но фонарик тускнел и тускнел и тускнел. Акико протянула рук к петле и взяла фонарь из того плотного густого тумана, которым он был окружен.

— Я просто уточню, — сказала она духам, туману и огням. — И верну потом. Честно.

И она побежала вверх по лестнице, и фонарь оказался очень кстати, потому что с каждым шагом сгущался мрак, пока Акико не оказалась в почти кромешной тьме, и только тусклый фонарик Карасу разгонял мрак. Лестница оказалась длинна, очень длинна, и становилась все круче. В темноте, нащупывая ступени ногами, с тревогой следя за огоньком стремительно тускнеющего фонарика, Акико поднималась выше и выше. Лестница окончилась внезапно, без перехода обернувшись огромным ярко освещенным залом. Тысячи ламп, сотни стеклянных шаров были расставлены по квадратному помещению, в центре которого оказалась княгиня. Мебели почти не было, если не считать небольшого стола странной слегка округлой формы, и разбросанных всюду по полу подушек. И зала эта не была пуста. Акико с тревогой, самой ей не вполне понятной, изучила стоящую среди ламп фигуру. Это была женщина, судя по гибкости, тонкости, сдержанной округлости и, в конце-концов, платью. Длинные волосы женщины — удивительного золотисто-каштанового цвета — спускались почти до колен и завивались на концах. Прядка у виска была унизана сверкающими бусинами, это было видно издалека. А вот лицо хозяйки залы — а держалась она именно как полноправная хозяйка — все время ускользало. А потом — долгую минуту спустя — Акико разглядела еще одного человека, скорчившегося у ног женщины и полускрытого горой атласных подушек. Княгиня посмотрела на фонарик, который держала в руке. Он почти потух.

В этот момент женщина повернула голову, бегло оглядела Акико — и вновь лица ее было не разглядеть — и небрежно дернула правой рукой, к запястью которой был на красном шнурке подвешен колокольчик. Раздался пронзительный, режущий слух звон.

— Голову номер пятнадцать! — приказала женщина неясной тени, мелькнувшей среди огней.

Секундой спустя появилась служанка, неся на вытянутых руках плетеную коробку. Женщина откинула крышку, держащуюся на трех медных до блеска начищенных петлях и вынула из корзины белокурую голову. Небрежным жестом сбив с шеи свою собственную — служанка еле успела ее подхватить — женщина водрузила себе белокурую головку. Встряхнув волосы, она обернулась к Акико.

— Здравствуй, девочка. С какими дарами ты пожаловала ко мне в гости?

Акико растеряно огляделась. Первый испуг, вызванный этим "переодеванием" головы прошел, остался только вполне понятный страх за себя.

— Значит ты пришла в замок Мертвых без подарка? — зло спросила женщина. — А ты самонадеянна. Никто не смеет приближаться ко мне не задобрив меня. Может быть, ты не боишься?

Этого утверждать было никак нельзя, так что Акико смолчала, понадеявшись, что женщина додумает все нужное сама. На прелестной белокурой головке появился жуткий оскал. Потом женщина небрежно переступила через тело Карасу, не забыв его пнуть носком туфли, и приблизилась к Акико.

— А ты хорошенькая... Пожалуй, я могла бы принять от тебя этот дар. Кого ты ищешь?

— Никого, — ответила Акико, пытаясь спрятать за спину фонарик.

— Вздор! К Тысячеликой приходят в поиске или за советом, — отмахнулась женщина.

Значит, это и была Тысячеликая... Голова на дереве Мертвецов, похоже, заманила наивную княгиню в ловушку.

— Я позволяю моим гостям задать три вопроса, — сказала Тысячеликая, обходя замершую девушку по кругу. — И беру за это скромную плату. Нет, ничего такого, о потере чего можно пожалеть позднее. У тебя я возьму твоего мужа, не возражаешь? Он ведь старый, верно? Зачем тебе такой?

— И вы ответите мне на вопрос правдиво? — усомнилась Акико.

На очаровательном румяном лице головы номер пятнадцать появилась гримаска сожаления, сделавшая его еще прелестнее.

— Конечно! Ты обижаешь меня недоверием, княгиня воронов! Задавай свои вопросы. Нет! Стой! Негоже так разговаривать. Пойдем со мной, я угощу тебя вином и сластями, и мы поговорим, как положено хорошим подругам.

Взяв Акико за локоть, Тысячеликая потянула ее за собой. Пройдя весь огромный ярко освещенный зал, они оказались в комнате несоизмеримо меньшей, но кажущейся значительно уютнее. По полу были рассыпаны мягкие подушки и валики, почти полностью скрывшие узорчатый ковер, привезенный, очевидно, из-за моря. В центре стоял круглый стол, уставленные вазами с фруктами и сладостями, а у стены замерла служанка с кувшином вина. Тысячеликая уселась на подушки, скрестив ноги, как садятся мужчины, и указала на место перед собой. Акико медленно села, попытавшись скопировать позу хозяйки, что ей не очень удалось. Служанка разлила вино, с почтительным поклоном опустила кувшин на стол и будто бы растворилась в воздухе. По крайней мере, исчезла она совершенно бесшумно.

— Спрашивай, — велела Тысячеликая, надкусывая ломоть вяленой дыни.

Акико из предосторожности не притронулась ни к вину, ни к прочим угощениям; так и сидела, сложив руки на коленях.

— Я могу задать три вопроса? — спросила она. Тысячеликая кивнула. — Где моя сестра, вы можете это сказать?

Тысячеликая облизала пальцы, липкие от сладостей, с задумчивым видом пригубила вина, после чего кивнула.

— Да. Она на дне болота.

— Но... болот много...

— Твой следующий вопрос? — Тысячеликая потянулась к вазочке и горстью зачерпнула кристаллы коричневатого сахара.

Акико замялась. Ответ женщины был, конечно, прост и недвусмыслен, но слишком уж туманен по сути. Болото настолько обширно, ложкой его не вычерпать, как гласит поговорка.

— Где гребень? — спросила она наконец.

— У твоей сестры.

Акико выдохнула. Да, как и предполагалось, этот ответ ничего не дал.

Тысячеликая старательно облизала пальцы и внимательно и даже с оттенком сочувствия посмотрела на юную княгиню.

— У меня есть волшебное зеркало, которое многое видит. Я велю принести его, чтобы ты, моя дорогая, смогла разыскать свою сестру. А пока — отдыхай.

Она поднялась, подбирая подол длинного многослойного одеяния, и пошла к занавесям, скрывающим дверь. Уже отогнув полог, Тысячеликая обернулась, и по лицу ее скользнула улыбка. Акико сглотнула — ничего в этой улыбке не было человеческого, и зубы у хозяйки замка были мелкие и острые, как у рыбы томариги. Акико невольно представила себе эту рыбу: длинное и худое осклизлое тело и пасть, полная таких вот мелких зубок. Может, томариги впрямь умеют превращаться в женщин?

Княгиня дождалась, пока не стихнут шаги Тысячеликой, потом поднялась с подушек и обошла комнату по кругу. За занавесями скрывалось множество дверей, зал она нашла только с пятой или шестой попытки. Свет был теперь не столь ярок, подушек на полу стало больше. Подняв повыше почти потухший фонарик, Акико разыскала Карасу, грудой тряпья лежащего на полу под одним из светильников. Опустившись на колени, девушка коснулась руки хиттокири, едва теплой, но все ж таки живой.