"Я живой" (отредактировано и дополнено)

Шнырь.

База "Оплот".

Ожидание праздника лучше самого праздника.

Шнырь не на шутку завелся — он был возбужден, сердце часто билось в груди, как в детстве, когда маленьким мальчиком — добрым, с открытой миру душой — он открывал глаза тридцать первого декабря и, не успев толком проснуться, бежал к елке...

Что стало с тем мальчиком? Он слишком доверчиво открыл миру душу. И в нее сразу же насрали.

Шнырь зорко следил за выходом и не упустил момента, когда ненавистная парочка вышла из "Простреленной головы".

Шли они обнявшись, девка положила хахалю голову на плечо — намаялась, поди, за вечер. "Ну ничего", — подумал попрошайка зло и на губах его зазмеилась кривая усмешка. — "Ничего, я вас успокою".

Да, Шнырь, впервые за долгое время, чувствовал себя Человеком. Он даже удивлялся, почему он был раньше никем, почему позволял всякому быдлу вытирать об себя ноги?

Шнырь был даже благодарен этой смазливой стерве, она дала ему стимул — он больше не трус, не слизняк... Он — Человек.

"Но я все равно её убью, — подумал попрошайка и скользнул, придерживаясь неосвещенных мест, за объектом своей ненависти и мести. — Её и чижика... Нет, сначала чижика, потом её".

От того, что он так спокойно размышляет об убийстве двух ничего не подозревающих людей, Шнырь заулыбался еще шире.

Попрошайка подошел достаточно близко, чтобы услышать, о чем воркуют голубки:

— Спасибо, что разрешила тебя обнять...

Радуйся, гаденыш, пока можешь...

— Спасибо, что обнял.

Тьфу, противно смотреть.

— Экхм.... Катя, я не умею говорить красивых слов.

А ты попробуй, все равно недолго тебе осталось...

— Ой, сударь, вы меня соблазняете?

Так он что, не её хахаль? Да похер...

"Все, пора кончать этот цирк", — подумал Шнырь и стал разматывать плохо упакованный карабин (куртка не очень хорошо скрывала оружие).

"Лови, мудак", — попрошайка поймал в перекрестье прицела затылок парня... и услышал за спиной быстро приближающееся, рычащее, словно огромный пес, нечто...

Если вы думаете, что настоящие трусы — это те, кто в случае опасности замирают на месте, теряются и ждут своей участи — вы глубоко заблуждаетесь. Да, они не дерутся — потому что не хотят быть битыми, не воюют, потому что бояться схлопотать пулю в жизненно важный орган. Настоящий трус старается держаться от опасностей подальше, но влипнув в передрягу, если их жизни по-настоящему что-то угрожает, они делают все, чтобы не сдохнуть — если есть возможность — сбегают, если нет — дерутся...

Хищник.

База "Оплот".

Почему он?

Он спрыгнул с крыши заброшенного магазина с разбитыми витринами и покосившейся вывеской и, не почувствовав удара о землю, рванул в сторону человека с ружьем. Хищник сразу его заметил — сомнений не было, тот следит за Катей и этим её... дружком. Мутант решил немного повременить и не вмешиваться. Отчасти — из любопытства. Отчасти — из нерешительности. Он боялся реакции той, которую раньше любил. Она узнала его там, в его владениях. А он узнал ее. Хищник посмотрел на свои руки — когтистые длинные пальцы, широкие предплечья, покрытые объемными трубами толстых вен. Зверь. Мутант. Не человек. Хищник еле сдержался, чтобы не заскулить, как брошенный хозяином пес.

Когда он увидел, что странный человек разворачивает куртку и достает карабин, прикладывает его приклад к плечу, думать над своей нелегкой судьбой и жалеть себя стало некогда. Хищник не хотел, чтобы Катя пострадала, поэтому маленького человека с ружьем надо было остановить. Любой ценой.

Нескладный человек с ружьем оказался на удивление прытким — он услышал его. Он даже успел развернуться!

Карабин в его руках два раза громыхнул и Хищник почувствовал, как что-то обожгло его грудь. Боль была резкой, но терпимой.

Несмотря на то, что гигант, получив ранение, потерял скорость, он снес человека с ног...

Грудь горела, внутри что-то хлюпало — Хищник чувствовал, как расходятся ткани мышц при каждом вдохе, как в легких что-то булькает. Он склонился над поверженным человеком и гулко зарычал. Кровь, вперемешку со слюной, падала на бледное, казалось безжизненное лицо — лежащий на спине коротышка не шевелился.

— Максим!!! — закричала Катя. — Максим, отпусти его!!!

Ну да, она же не знает, что этот урод хотел её убить. Девушка сделала несколько шагов в направлении Хищника и придавленного им к земле человека, но её спутник схватил бывшую возлюбленную Максима за локоть и потянул куда-то в сторону.

Почему он её трогает? Почему он не дает ей подойти? Почему он?!

Хищник начал подниматься с изломанного, бесчувственного тела и зарычал.

Раздался выстрел. За ним — еще один... Хищник сделал пару шагов назад и увидел перепуганное лицо сбитого им человека — тот целился в него из пистолета. Снова выстрел...

Хищник почувствовал, что силы его покидают. Он нелепо завалился на задницу, беспомощно хватая руками воздух. Никто не обратил внимания на потрепанного коротышку, который резво, хоть и жутко хромая, спотыкаясь и падая, скрылся за первым же повтором. Внимание людей было приковано к испускающему дух чудовищу.

Девушка вырвалась из рук парня и бросилась к тихо подвывающему гиганту.

— Ка-а-а-тя, — протянул Хищник слабо, когда девушка подбежала к нему и остановилась в шаге, не решаясь подойти ближе. Он очень устал. Хищник шумно выдохнул и закрыл глаза.

Дед.

База "Оплот".

Всегда можно найти что-то положительное в отрицательной ситуации.

На земле лежал голый человек. Хотя нет — человека он напоминал отдаленно, скорее гиганта из какого-нибудь скандинавского эпоса: здоровенные ручища до колен, бугрящиеся мышцами — да вообще, плечевому поясу здоровяка мог бы позавидовать и Мистер Олимпия. Грудь широкая, как бочка, шея просто бычья, мощные и, надо полагать, быстрые ноги. Голова казалась мелковатой — но это из-за размеров тела. Лицо почти человеческое — по крайней мере сейчас, когда тварь истекла кровью и умерла — наверняка при жизни гигант мог состроить жуткую рожу, способную заставить обделаться самого крутого бойца.

Дед склонился над телом. Один из чистильщиков заботливо раскрыл над головой старика зонт.

— Тело отнести в штаб. — Распорядился Васильев. — Пусть в мертвецкой полежит.

— Товарищ полковник, — спросил один из чистильщиков — немолодой усатый мужчина с большим перебитым носом и хмурым взглядом гробовщика. — Может лучше сразу... в печь?

— Эх, Андрюша, тебе бы все жечь кого-нибудь. — Старик улыбнулся. — Нет, этот нам нужен. Точнее не нам, а одним нашим хорошим друзьям...

Васильев прошел в дальний угол своего кабинета и сел за столик, на котором стояла небольшая, но достаточно мощная радиостанция.

"Мутант, — подумал про себя Дед. — То, о чем просили эти психи. Вот только мертвый... Интересно, за тело они дадут столько же, сколько обещали за живого? Вот черт, а я им не верил".

— Лаба, Лаба, я Оплот, прием, — сказал Васильев и отжал кнопку рации.

— Оплот, я Лаба, прием, — ответили на том конце почти без промедления — как будто там только и ждали вызова.

— Лаба, мы подстрелили мутанта, прием.

Несколько секунд никто не отвечал.

— Объект жив? — спросил чей-то хриплый голос — говоривший явно был взволнован.

Полковник выдержал короткую паузу, ожидая слова "прием", но, так и не дождавшись, ответил:

— Нет, в него пять пуль всадили — две в грудь из карабина, три в живот из пистолета, прием.

-...чно изолировать!!!

— Дождитесь, пока я договорю и только тогда нажимайте не кнопку рации, а то вас не слышно, — наставительно сказал Дед.

— Срочно изолируйте тело — заприте как можно надежнее!!! Пока не поздно, заколотите двери, заложите их чем-нибудь снаружи. Нам нужен этот мутант! И да, если вы не успеете, будет много жертв, — говоривший чеканил слова, говорил четко, жестко. — Сколько времени прошло с момента нейтролизации объекта? Прием.

— Ну, часа два...

База "Оплот".

Мертвецкая.

Смерть — понятие относительное.

— Сержант — вы нам подходите. Теперь вы в подопытной группе. Ваш организм способен перенести побочные эффекты Альфа-вакцины без последствий. Вы станете быстрее, сильнее, выносливее, регенерация тканей будет просто невероятной...

— Но? — Максим иронично посмотрел на сухопарого, высокого доктора с бледным лицом хронического курильщика.

— Что "но"? — удивление на морщинистом лице было неподдельным.

— Всегда есть какое-нибудь но, Док. — Максим пожал плечами. Он называл этого человека Док, потому что тот так и представился. Прям так и сказал в первую встречу: "Называйте меня "Док". Как в голливудском фильме. — Или чудесное превращение в Капитана Америку... ну, то есть, Сержанта Россию пройдет безболезненно и гладко?

— Ну... некоторые внутренние органы будут со временем меняться — и процесс этот может быть весьма болезненным. Но вы ведь подписали бумаги, обязующие вас раз в месяц проходить обследование?

— Так точно...

— А я, со своей стороны, сделаю все, чтобы свести нежелательные последствия к минимуму.

Док оказался недоволен результатом. Он ожидал, что Максим превратится чуть ли не в супер-героя, бегающего по отвесным стенам, крушащего бетонные перекрытия, словно картонные макеты, сращивающего переломы силой мысли.

Улучшились рефлексы, моторика. Физическая сила так же выросла на порядок. Регенерация тканей стала вдвое быстрее... Но по лицу доктора Максим понял, что тот ожидал совсем другого результата.

— Док, вы недовольны? — спросил он как-то, во время очередного тестирования — доктор брал образцы слюны, крови, подключал сержанта к каким-то замысловатым приборам. — Не отпирайтесь, Док, по вашему лицу все ясно.

— И да, и нет, Максим. — доктор снял очки и потер переносицу, на которой остался красный след от оправы. — С одной стороны — твой организм не просто справился с побочными эффектами вакцины — их вообще не было. Другие испытуемые — э.... в общем, пережили этот момент весьма болезненно. С другой стороны — твои характеристики поднялись не так высоко, как мы рассчитывали... Ладно, посмотрим, что будет дальше...

А дальше ничего не было — служба подошла к концу, Максим, несмотря на все уговоры командования, вернулся домой, а доктор, так и не дождавшийся обещанных изменений организма испытуемого, похоже, смирился с неудачей. Раз в месяц Максим являлся на обследование, только для того, чтобы пройти несколько тестов и увидеть кислую мину Дока...

...Боль... жуткая боль — она пульсирующими рывками распространялась от места укуса по всему телу.

— По-мо-ги-те, — слабо простонал Максим. Вокруг мельтешили сотни ног, кто-то кричал, кто-то рычал, кто-то плакал...

Молодой человек попытался взять себя в руки. Вспомнились слова его тренера по борьбе: "Боль у нас только в голове. Мы можем контролировать свои чувства..."

"Ты сам-то такую боль испытывал?", — подумал Макс зло. Именно злоба — на себя, на проклятую тварь, вонзившую зубы в его предплечье, на вояк, которые разбежались при виде оживших мертвецов — именно она помогла парню взять себя в руки.

Максим поднялся с пола, отпихнув от себя мертвяка с обглоданными ногами и побрел в сторону полицейской будки, расшвыривая мечущихся в панике людей. Дверь оказалась нараспашку, в клетке мертвяк — глаза безумные, неживые. Оружия, конечно же, Максим не нашел.

"Хоть бы стволы выдали", — подумал макс зло, запирая за собой дверь. — "Сколько пацанов полегло..."

В открытом сейфе обнаружилась початая бутылка водки. Максим как мог обработал ею рану, остальное допил — его начинало знобить, вернулась боль, а спиртное должно было немного помочь.

Под тихое, невнятное бормотание мертвяка, который не отрываясь, не моргая смотрел на Максима, парень уснул.

Его сердце замерло... Сколько он пролежал так, не двигаясь, не дыша? Минуту? Две? Три?

Судорога, сравнимая с конвульсиями агонизирующего тела, скрючила тело парня.

Чудо-инъекция Дока спасла ему жизнь. Но не смогла сберечь его разум...

Хищник открыл глаза...

— Слышь, зачем трупака-то закрывать?

— А ты иди, у Деда спроси. Он тебе быстренько гемморой отобьет, да на отстрел отправит, чтобы приказы не обсуждал.

— Да иди ты.

Двое чистильщиков спустились вниз, чтобы запереть двери мертвецкой. Сюда, обычно, приносили павших в бою чистильщиков или умерших жителей "Оплота", перед тем, как отправить в крематорий. Каждому, конечно же, простреливали голову или ломали шейные позвонки, чтобы в самый неподходящий момент усопший не воскрес.

— Слушай, Азамат, а мы когда эту громадину сюда притаскивали, двери закрывали?

...

— Азамат, ты где?

Ответа не было.

Чистильщик почувствовал у себя за спиной горячее, зловонное дыхание. Мужчина попытался медленно достать из кобуры пистолет, но мощный удар в голову сбил его с ног. Чистильщик умер еще до того, как его тело перевернулось в воздухе и приземлился на шею. Когда чьи-то зубы вонзились в еще горячую плоть, человеку уже было все равно...

Хищник рвал тела на части, вытягивал жилы, ломал кости и высасывал из них сладкий сок. Ему нужно было восстановиться... Хотя об этом он не думал. За него это делало самое древнее и сильное на свете чувство. Чувство голода.

Док.

База "Лаба".

Слишком многое поставлено на карту

— Вызывали, Док?

Облаченный в тяжелую на вид броню воин был выше Валентина Петровича на две с половиной головы. А ведь у доктора немаленький рост — метр девяносто. Вот, чего он добивался, вот, к чему он стремился: совершенная боевая машина, не знающая усталости, почти неуязвимая... Перед ним стоял не человек. Точнее, уже не человек. Это было нечто большее, нечто великолепное — до такого результата природе работать и работать.

— Вызывал, Бер, вызывал... С нами вышли на связь оплотовцы. Они нарвались на одного из членов подопытной группы.

— Инфицированный? — коротко спросил Бер, лицо его осталось бесстрастным.

— Да. — Доктор пристально, снизу вверх посмотрел в глаза гиганта. — Да, инфицирован. Но вирус его не убил — сработали защитные механизмы организма и генодары практически уничтожили вирус. Но не полностью... Мне нужен этот экземпляр, Бер. Он нужен мне живым.

— Мы постараемся, Док, — ответил Бер.

— Вы обязаны справиться. Слишком многое поставлено на карту...

Серега.

База "Оплот".

Хорошее предложение.

Я не мог сомкнуть глаз. Постоянно слышались какие-то шорохи, казалось, что по крыше кто-то ходит. А еще Катя очень долго плакала. Я пытался разговаривать с ней, отвлечь хоть немного, шептал успакаивающие слова, обнимал, но стоило мне на секунду запнуться, сбиться с ласково-уговаривающего тона или просто на мгновение замолчать, чтобы проглотить скопившуюся во рту слюну, как она снова начинала реветь.

Наконец она, обессиленная, уснула. А я вот не смог.