Игар очень смутно помнил то, что произошло после столкновения с всадниками. Первым, что он осознал спустя долгое время, была тупая, грызущая тело боль. Боль барахталась всюду — в ушибленной груди, в избитых дорогой ногах, в суставах, которые стягивала веревка. Последняя мучила немилосердно, Игорь почти не чувствовал пальцев и как-то отвлеченно подумал, что если пытка продолжиться, то пользоваться ими он не сможет никогда. Чье-то колено, уперевшись сначала в шею, затем в поясницу прижало его к земле. С него грубо сорвали шлем, едва не лишив носа, перчатку и пояс, забрали меч. Мужские голоса, комментируя странное одеяние незнакомца, говорили между собой сначала удивленно, затем откровенно насмехаясь над доспехами реконструктора. Сильные руки подняли студента над трактом, поставили на ноги. Очень странным казалось Игорю непосредственность и быстрота, с которой его разоблачали. Ему подумалось, что люди чужого мира, встретившие на дороге незнакомца, облаченного столь странно, как он, должны проявить большее удивление и растерянность. Но темным всадникам, по всей видимости, путники в средневековых кольчугах были совершенно не интересны либо ... они встречали их не впервой.

С ним никто не разговаривал, ни о чем не спрашивали. Били скорее для порядка, чем по-настоящему. Очень скоро варяг осознал себя бредущим по дороге за вихляющим конским крупом. Вероятно, ему повезло, и подкованные копыта не прошлись по голове и телу. Лошадь сшибла Игоря грудью, он отлетел на несколько метров, врезался спиной в жесткий грунт, но остался, в общем, цел. Сильный ушиб, и, возможно, сломанное ребро причиняли ужасную боль, но двигаться реконструктор мог.

Следующие несколько часов он со связанными руками ковылял за лошадью. Никто не удосужился прикрепить конец веревки к седлу, а потому, движение пленника подстегивал только подгоняющий его с боку и сзади конный конвоир, время от времени тыкающий в спину чем-то тонким и жестким. Ружейным прикладом это быть не могло, а оборачиваться, чтобы посмотреть, у Игоря не было сил. Наконец, крайние изнеможение и подавленность сделали свое дело. Чувствуя, что просто не в состоянии идти дальше, Игорь повалился сначала на колени, затем упал лицом вниз. Спрыгнувший конвоир перевернул его сапогом. На фоне постепенно разгорающегося над головой Игоря гигантского светила, возникла широкая фигура с "бейсболкой" на голове.

— Farnasen?9 — спросили сверху.

Игорь закрыл глаза.

Самым странным являлось то, что, шагая с конной колонной несколько часов и слыша многочисленные команды, веселый смех, и просто разговоры всадников между собой. Игорь не уловил, что говорили вокруг на одном из северных диалектов. Только сейчас, очнувшись в "красно-серой" комнате с полуголой девицей, он осознал это четко. Речь всадников являлась непривычной смесью фарерского и исландского диалектов, а значит его облачение "под варяга" в некотором смысле тут не подходило. Местные общались вовсе не на языке скандинавов — шведов, датчан или норвежцев. В ходу была речь более дикая, древняя, насквозь просоленная рыбой и северным океаном, — то была речь оркнейцев, шетландцев, фарерцев и исландцев — дивный говор атлантических островов, ранней Гренландии и Америки "до Колумба".

Лингвист, сидящий в голове Игоря, оказался искренне удивлен. Диалекты Атлантики давно уже умерли на Земле. Остатки "лингмайли" давно слились с датской речью, "гардмайли", употребляемый до сих пор, являлся официальным "исландским", однако много ли осталось от него, после нескольких потоков миграции из Норвегии, Ирландии, Шотландии, Дании и других европейских стран? На Шетланде и Оркнеях сейчас звучала только английская речь. И только "фландмароль" еще жил в виде следов и остатков в сленге северных рыбаков.

В сочетании с гаснущим на ночь и разгорающимся днем солнцем, со странным узором звезд, все это наводило на пугающие размышления. Одно Игорь понял четко — никаким прошлым Земли здесь не пахло. В прошлом его планеты не могло быть древних исландцев с карабинами на конях. Но где он тогда?

Реконструктор покачал головой. Вокруг творилась полная чертовщина. Даже если признать возможным совершившийся пространственный или временной "провал", все остальное он был не в состоянии объяснить.

Очнувшись в красно-серой комнате, со смуглокожей девицей, поливающей его из ковша, Игорь некоторое время просто лежал, наслаждаясь ощущением абсолютнейшего покоя. После ужасных часов, поведенных на избитых ногах, шагая пыльной ночной дороге, кровать и девица казались сказкой, даже с бинтами через помятую грудь.

Исследовав комнату, он с огромным удивлением обнаружил свою одежду. Джинсы и футболка оказались отстираны, выглажены (на джинсы навели стрелки) и аккуратно уложены "стопочкой" на стуле. Странным было другое: все личные вещи Игоря, включая предметы, лежавшие в карманах джинсов, находились здесь же, рядом с одеждой. Изумленный Игорь обнаружил мобильный телефон, бумажные деньги с мелочью, ключи от дома с брелком-открывашкой, и даже какой-то мусор, о существовании которого в собственных карманах не догадывался — магазинные чеки и старая обертка от жвачки. Тут же лежали кожаный пояс, и, как это ни странно, карта Свердловской области, найденная Семеном под скальным навесом перед ударом молнии.

Отсутствовали предметы "военного" назначения, вернее "псевдовоенного", если уж говорить откровенно: шлем, латная перчатка, меч, складной перочинный нож. Чудесный алый варяжский подкольчужник лежал под джинсами, очевидно принятый за элемент одежды Игоря, а не часть его реконструкторского наряда.

Перебрав оставленные вещи, Игорь вернулся в кровать.

Дотошность пленителей и странность их поведения удивляли. С одной стороны, чуть не зашибли до полусмерти на дороге, причем молча, без предварительных разговоров, с другой стороны — столько политеса в отношении к его вещам и одежде.

"Все чудесатее, и чудесатее", — пожав плечами, подумал Игорь, вспомнив знаменитую фразу, написанную на стене родного университета.

Тем временем, девица вернулась. Она принесла больному хлеб и похлебку. Без тени стеснения наклонилась над кроватью, пододвинула тумбу, поставила тарелки на стол.

Похлебка имела вид бледный и казалась совершенно пустой. С хлебом обстояло получше: грубый, огромный ломоть, еще теплый и свежий, невольно вызывал слюнки. Не собираясь спорить, Игорь жадно принялся за еду. Он не знал, как долго проспал после потери сознания, но, учитывая что стояло уже утро, с момента последнего приема пищи в лагере реконструкторов, прошло больше суток.

— Taster? — спросила девушка.

— Не понимаю, — Игорь помотал головой, уминая булку. — Хотя ... понимаю. Да, очень вкусно.

Девица мило кивнула.

— Teya! — видимо, уразумев, что Игорь слабовато смыслит в староисландском, она указала на себя, приложив ладони к груди,

— А-а, — Игорь кивнул, — очень приятно. Ты — Тея, ясно. Дай пожрать, а? Тея, кстати, красивое имя. Только ни хрена не скандинавское.

— Teya! — снова повторила смуглянка, затем показала обеими руками на Игоря, вопросительно подняв бровь. — An Hurman ur?

Игорь усмехнулся и даже отложил ложку. Дипломатия представления и знакомства, похоже, останется неизменной во все века и во всех мирах, даже на землях под мерцающими солнцами.

— Игорь, — ответил он, похлопав себя ниже шеи. — Имя такое есть. Не знаю, сохранилось ли он в вашем мудреном языке, но по идее должно, корни то у исландцев в основном скандинавские.

— Igar! — очень звучно повторила девица, переменив в имени ударение. Глаза ее загорелись и, несмотря на юный возраст, тонкую талию и общую смазливость рожицы, вдруг показались страннику очень мудрыми и глубокими.

— Игорь, — поправил он, но тут же махнул рукой, — хотя ладно, пусть будет Игар. Раз уж началось все с этого чертового конвента...

Страшно голодный, Игорь вернулся к трапезе. Поговорить с собеседницей хотелось страшно, но не в ущерб пище, в конце концов, он не ел слишком долго. Наболтаться еще успеют, раз сразу не прибили.

Ложка заскоблила по дну, выцеживая жидковатый суп. Тут Игорь отметил еще один необычный момент. Ложка, которой он хлебал суп, оказалась алюминиевой, тарелка — также металлической и покрытой эмалью. Ни о каком средневековье, соответственно, речь идти не могла. Как минимум — "век железный", что-то вроде девятнадцатого столетия Земли. Алюминий, гальваника, кавалерийские карабины ... кстати было бы неплохо осмотреть местное оружие — прогресс вооружении всегда идет впереди гражданской науки. Если у них тут пластиковые винтовки с оптическими прицелами и электроникой, то выводы на счет XIX века придется оставить. С другой стороны, конструкции с прикладами, силуэты которых он заметил ночью в руках схвативших его кавалеристов, вполне могли оказаться кремневыми гладкостволками. И что тогда?

Игорь пожал плечами. Ни один из вариантов не приближал его к главной разгадке — где именно он очутился. Сочетание алюминиевой посуды и мертвого "атлантического" языка исключали возможность "прошлого", поскольку в XIX веке земной истории по староисландски уже почти никто не говорил. С другой стороны, наличие странного солнца исключало вариант перемещения на другую планету в известной Игорю звездной вселенной. Если бы в метагалактике, то есть в сфере, которую можно обозревать с земли с помощью телескопов, находилось хоть одно такое светило — земные астрономы бы знали об этом, верно?

В то же время, пришлось откинуть и допущение о параллельных Земле мирах. Параллельный мир, насколько понимал Игорь, есть некая копия Земли, чуть иная, но очень похожая. Мигающее солнце в ней также не предусмотрено. А может, он лежит в клинике шизофреников, накачанный наркотиками, и все окружающее только снится?

Вздохнув, Игорь отодвинул пустую тарелку в сторону. Нет, пожалуй — идею с бредом тоже придется отбросить: здравомыслящий человек всегда отличит реальность от сна. Все что случилось — случилось по-настоящему. Просто нужно попробовать разобраться.

* * *

Полную (отредактированную) версию повести читайте в интернет-магазине электронного издательства "Аэлита"

2009 г., Екатеринбург — Владивосток — Сеул.

1 Прозвища "Одина" — Бёльверк (злодей, предатель), "Свидур" (обманщик), Игг (ужасающий, страшный). Весьма специфический набор имен для верховного Божества.

2 "Рекон" — реконструктор, член молодёжного движения, занимающегося воссозданием культуры, быта и боевого искусства того или иного исторического периода.

3 *Здесь — в значении "разыскиваешь".

4 "Я знала, что жив, если Герсен кого-то штопает, то уж наверняка" (староисланд).

5 "Жди" (староисландский).

6 "Порато не находит на ходока" — (поморск.). Сильно не похож на разведчика.

7 "Инде" — Даже

8 Как (поморск.) здесь — в значении "если".

9 "Farnasen" — Кончаем? (староисладнд.)

10 Игар, разумеется, ошибся. Миля ферьярцев происходила из классического milia passuum, т.е. "римской мили", равной тысяче "двойных" римских шагов. Римская миля составляет 1480 метров и меньше "морской английской". Для примера — классическая английская морская составляет 1852 метра (одна минута земной широты). Старорусская — 7 верст, или 7467,6 метров. Современная шведская или норвежская миля — 10 километров.

11 "Граница с поморами".

12 "Marenay" — Как себя чувствует?

13 "Чувствую хорошо. Рад приветствовать своих спасителей".

14 "Farnasen" — "Казнить!"

15 (группа "Рось")

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓