— Давай, поворачивайся, — добродушно согласилась помочь Тома, невысокая девушка с большими глазами.
Парень поскорее повернулся к ней пауком и страдальчески заломил брови. Тома потянула за паука, парень шагнул назад.
— Да стой ты что ли!
— О, мне еще штаны дороги!
Тома отпустила паука, а тот, воспользовавшись ситуацией, перебрался в противоположное место на теле эстонца.
— А-а-а. Ты с ума сошло! Шу! — бедолага схватился за голову, и уже даже орать не пробовал.
— Подожди, — Тома вцепилась в паука, потянула на себя, а эстонца отпихнула ногой, попав, само собой, по самому чувствительному и нужному месту.
— Ы-ы, спасибо, — выдавил парень, сложился пополам и плюхнулся на тумбочку.
Хохот не прекращался. Паучок и лапки сложил, скрючился, бедный. Даже жалко стало... всех участников действия. В дверь вошел парень, боящийся паука, которого Тома осторожно опустила на пол.
— О-о, — парень снова исчез из комнаты.
Паучок со всех восьми лапок драпанул к стенке, где его встретили дружным визгом и отшатыванием. Но теперь нашего друга уже сбить с панталыку не удалось. Он быстро взобрался по стене и застыл в углу. Какой он большой! Да просто огромный!!!
Случилось короткое замыкание. Все дружно уставились на потолок, ожидая новой каверзы в виде паданья люстры на голову (вообще-то голов было слишком много, чтобы всем по люстре досталось), но ничего не происходило. Воспользовавшись замешательством в стане хозяев, мы быстро посгоняли часть эстонцев с насиженных мест и уселись туда сами. Те впрочем, не растерялись, принесли стулья и выглядели не слишком обделенными.
И тут пришел их ночной вожатый, точнее, его часть. Он просунул руку, выключил свет и напутствовал:
— Только попробуйте еще раз включить. И так шумите!
Мы вытащили фонарики (ага, мы запасливые) и начали играться. Мне приспичило узнать какого цвета глаза у пострадавшего от паука и (в большей степени) Томы эстонца. Я стала пытаться засветить ему в глаз фонариком, он стал азартно отворачиваться. Моей идеей загорелась Ира и азартно стала светить в глаза остальным эстонцам, особенно часто и "случайно" попадая по глазам одному крайне высокому и крайне блондинистому юноше с оригинальной прической, который понравился ей еще у нас на даче в первый же день знакомства. Все о чем-то разговаривали, а я продолжала охотиться. Вот я протянула руку, чтобы вовремя включить фонарик, и напружинилась, а он взял и развернулся ко мне, стукнувшись носом об мою руку и перепугав меня. Я в сердцах погрозила ему фонариком (а хотелось звездануть), он хихикнул и отвернулся. Я продолжила охотиться.
— А, у Ольги спроси, — отправила ко мне этого эстонца Лариса. Я даже прослушала, по какому вопросу. Тот повернулся, и я все-таки засветила ему в глаз фонариком.
— Ага! Синие! — восторжествовала я.
— А спросить было нельзя? — щурясь, поинтересовался тот.
— Ты бы сказал, прям, — усмехнулась я. — Так, что ты спросить хотел?
— Сколько вас в хоре человек?
Мой вопрос "в каком" потонул в дружном хохоте эстонской половины людей. Это Ирка в очередной раз засветила в глаз своему блондину и тот прокомментировал сие меткое попадание на эстонском.
— Так в каком? — повторила я свой вопрос.
— А вас их тоже два? — оживился парень.
— У нас их четыре, выступают только три, но третий развыпендирвался и не поехал с нами, — пояснила я.
— Хм... сколько ж там им лет... — пробормотал он.
— Да так. От восьми до четырнадцати, а вообще могут быть и больше. Парни там, парни, — прокомментировала я.
— Хм... — задумался мой собеседник.
— А у вас сколько?
— У нас три коллектива. Третий тоже не поехали, там девушки. Так сколько у вас человек?
— В старшем, то есть у нас, тридцать поехало, а так сорок, у мелочи — двадцать.
— Хм... — словарный запас такой маленький — все хм, да хм? А что это он все свой хвостик теребит?
— А у вас сколько? — решила уж добить эту тему я.
— У старших — двадцать, у младших — тридцать, — проинформировали меня.
— Да уж, много, — покивала я. На этом разговор оборвался, так как он потыкал мне пальцем куда-то мне за спину. Я развернулась к тем, кто сидел рядом со мной. Оба застыли в дурашливых позах, и оба косились на меня. Интересно, кого это они изображали? А, меня! А почему это они изображали мой фонарик какой-то палкой? Я обратила их внимание на Ларису путем тыканья пальцем. Они быстро переключились на нее, в чем я убедилась, пересев на кровать, оккупированную Ларисой. Там один парень пытался пощекотать Ларису, я посоветовала ему тыкать посильнее и продемонстрировала, как именно, на воздухе, после чего поскорее убралась на свое место к гримасникам. Истошный вскрик протряс всю комнату, все обратили внимание на Ларису.
— Так больше делать не надо! — грозно сообщила она эстонцу, тряся фонариком.
Эстонец хихикнул и продолжил свое темное дело.
— Ольга, твоих рук дело! — в очередной раз взвизгнула Лариса.
— Ага, — я покатывалась со смеху.
— А что? — заинтересовался парень с хвостиком.
— А вот что! — я со всей силы прошлась ему по ребрам.
— И что? — он подскочил на месте, и незаметно (как ему казалось) потирая бок локтем.
Тут откуда-то с кровати спрыгнуло нечто, удивительно быстро надоевшее как нам, так и своим.
— Куда бы его деть, — пробормотала я.
С моей подачки парнишку быстро упекли в шкаф, поставили заградительный стул и попросили кого-нибудь на него сесть. Испытавший мою шуточку "220 вольт" эстонец пересел туда, я решила не прерывать столь милую беседу и уселась на его прежнее место — на тумбочку. Хотя не совсем. Я села на первую ступеньку, а он сидел на последней. Тут в нашем полку прибыло — на соседнюю кровать пересел еще один мой знакомый с серыми волосами, и мы взялись обсуждать наших мелких собратьев, что они ничего не делают, только шумят и, вообще, зачем их на конкурс взяли, ведь они толком петь не умеют.
Поболтав еще немного, мы решили, что хорошенького понемножку, и стали собираться к себе на дачу. Ира огорчилась и в последний раз засветила в глаз своему блондину, после чего того посетила гениальная идея.
— Погодите, мы с вами пойдем!
— Ага, идем, — согласился хвостатый, поднимаясь.
Тот, кто сидел в шкафу, на радостях вывалился, ему быстро указали на паука и посадили обратно. Наши провожатые похватали вещички и отправились в другую комнату переодеваться. Мы сначала озадачились, но потом вспомнили, в каком виде они дефилировали по своей даче. Наши девушки стали по одной спускаться вниз, мы с Ирой были последними, и от нечего делать разглядывали бутылку, стоящую на подоконнике. Тут подоспели и наши провожатые. А принарядились ребятки! Тот, с кем я общалась, надел оранжевую футболку и черные брюки, при ближайшем рассмотрении, оказавшиеся джинсами, а Иркин надел тонкий бордовый джемпер и синие джинсы. А ничего смотрится, определенно ничего! Ира решительно начала спуск, я стала дожидаться, когда она достигнет земли.
— А почему ты стоишь? — спросил мой хвостатенький.
— Жду, когда она слезет.
— Тут можно и по вдвоем спускаться. Ни как кипариса, не шатает.
— А если я свалюсь, то упадем обе.
Я дождалась, когда слезет Ира, и полезла вниз, следом за мной — Ирин блондин, а за ним — мой хвостатый. Мы подождали, пока они спустятся, и вместе зашагали к синей даче. Теперь очередь лезть первой выпала мне. Я расхрабрилась и полезла.
Ромашка, сейчас как грохнусь отсюда!!!
Конечно же, с такими мыслями я оступилась.
— Тебя ловить? — послышался снизу голос моего хвостатого.
— Нет, не надо, — мужественно соврала я и полезла выше. Фух, долезла. Ромашка, как же трудно лазить-то! Потом уже почти профессионально залезла Ира, и дальше наши юноши проявили... в общем, не знаю, чисто эстонская это черта или чисто клоунская, но у них она точно есть.
— Ты первый.
— Нет, ты.
— Только после вас.
— Нет, уж после вас.
В итоге блондин получил хороший пинок от брюнета и полез вверх. И тут на горе нашим эстонцам зажегся свет в комнате директора лагеря (а я не говорила, что он живет на нашей даче?). Мой брюнетик шуганулся и застыл по стойке "смирно" за кипарисом.
— У-у, стройный, как кипарис, — расхохоталась я, ко мне присоединилась Ира, а блондин, видно, такого изречения раньше не слышал.
Свет потух, брюнет припустился вверх по кипарису и вскоре стоял рядом с нами.
— Слушай, а чего это ни Гельсу, ни Лильки нету, — удивилась я, потыкав Иру.
— Ага, и Ксюхи тоже нет, и Томыча, — кивнула Ира. — Интересно, где они? Коллективный поход по туалетам?
Тут кипарис затрясся.
— Кто там? — мы рванули к окну. В комнату залезла Тома.
— Представляете, там у нас сегодня вожатый такой мелкий и похожий на бильярдный шар. Он нас не пустил после магазинов, пришлось по кипарису лезть.
Все быстро распределились по койкам и тумбочкам, и тут в комнату вкатился вышеозначенный бильярдный шар. Эстонцы шугнулись по местам, да еще так рьяно, что вожатый заметил движение блондина, так что пришлось Ире быстро изображать, что она пытает запихнуть на место сумку. Вожатый прошел на веранду и выключил там свет.
— И чтоб больше мне тут свет не включали! Всем спать! — грозно сказал вожатый и, хлопнув дверью, выкатился.
— Дайте, что ли, поспать! — взмолилась Лариса.
— Ты что тут шумишь! Еще немного, и он бы тебя заметил! И куда бы он тебя отвел? Вряд ли в медпункт. Это мы его бы туда отвели с глюками!
— Глюки? Это кто? Музыкант? — осторожно переспросил блондин.
Она его проигнорировала и спросила у меня, как их прятать.
— Я под койку не полезу, — быстро сказал блондин, красноречиво взявшись за рукав джемпера.
— Я тоже, — кивнул мой экземпляр эстонского племени.
— Так, давай сюда, — скомандовала Ира, сдвигая матрас. — Пакуйся сам.
Эстонец покладисто залез на предложенное место и ноги подогнул (эх, жердины они у нас!), а мой что-то медлил. Тут послышались шаги вожатого Димы, видимо слишком громко блондин упаковывался. Тут брюнет оживился и буквально запрыгнул ко мне на кровать. Паниковать времени не было, так что я поскорее стащила с Лариски одеяло и накрыла им своего эстонца. Дима зашел.
— Что вы тут шумите?
— А-а, — зевнула я. — Слонопотам. Дай поспать, что ли! Или не топай так!
На меня злопыхнули и отправились к Ире.
— Что ты шумишь?
— С чего ты взял, что я шумлю? — изумилась Ира.
— Да я вас сейчас раздену и на коридор к моим мальчикам в улицу отведу! — заорал вожатый.
Это заявление встретил дружный хохот, почему-то в три голоса (мой брюнет воздержался. С предлогами не дружит?). Дима кипятился.
— А ты что ржешь? — переключился на меня Дима.
Я только всплеснула руками и собралась что-то ответить, как вдруг мое (точнее, Ларискино) одеяло ответило за меня.
— А что, нельзя?
Ирина подушка захихикала. Мой, по крайней мере, похоже говорит, а этот ржет, как будто Ирка обкурилась и, судя по прерывистому хихиканью, не сигарет... Ирка ткнула своего эстонца, прошипев:
— Ты ржи хотя бы похоже!
Из-под подушки раздалось нечто похожее на "Иго-го". Дима продолжил допрос:
— Что? Да как ты...
— Что? Что "да как я"? — переспросило мое одеяло, я только рот успела открыть.
— Что.... Что это у тебя за клок торчит? — Дима с силой дернул за вылезший клок волос эстонца.
— Мои! — взвизгнула я, и, отобрав прядь, заснула ее под одеяло, от греха подальше.
— Интересно откуда они у тебя растут, — пробормотал вожатый.
Нормально они растут, на голове... только не на моей!
Дима снова убежал к Ире, потому что подушка продолжала ржать.
— Еще раз будешь шуметь!..
— Да, с чего ты взял, что это я шумлю? — огрызнулась Ирка, подушка снова заржала, и ей досталась порция тычков. — Пыль выбиваем! Да не ржи ты!
— Я не ржи! Я НЕ РЖИ! Я вам сейчас дам не ржи! — Дима хлобыстнул дверью.
— Хихикающая подушка с суфлирующим одеялом, ромашка! — ругнулась я на эстонцев.
Ира спешно думала, куда бы их спрятать. Я увидела щелку между кроватью и стеной и спихнула свое Одеяло туда, положила ему на голову свою подушку и улеглась в явно неудобной для меня позе. Увидев мои манипуляции, Ира заметила такую же щель и спровадила своего эстонца туда. В комнату залетел Дима, видно, до него дошло.
— Вставай с койки! — заорал он.
— А не пошел бы ты на коридор и в улицу к своим мальчикам, — до глубины души поразилась Ирка.
Дима рванул матрас, Ирка с визгом рухнула сверху на своего эстонца.
— Не сдирай с меня халат! — послышался рьяный шепот.
— Не наступай на меня...
Девушка, которая спала под Ирой, сделала вид, что это она сдирает с нее халат, а Ира на нее наступает. Ира смекнула, в чем дело, и вылезла с ее стороны.
— Ты че сдурел? Щас я тебя туда засуну, невыколупаешься ведь!
— А ты тут как спишь! — взревел на меня Дима.
— А мне так удобно! — заверила его я, дрыгая ногами, чтобы он не подошел.
Меча громы и молнии, вожатый ушел. Подушка вылез из-за кровати.
— Ты с ума сошел — на меня падать! Больно же! — воскликнул он. — Ты не пылинка!
— Не пушинка.
— Пылинка меньше!
— Пушинка легче. Думаешь, я по своей воле туда дрюпнулась? Естественно не по своей.
— А по чьей же?
— Нашего великого и, увы, непризнанного гения Димы!
Подушка улегся на Ирину кровать, я быстро слезла со своей, Одеяло вытянул шею, чтобы посмотреть, что будет (жираф, однако). Ирка одним движением уложила Подушку на кровать, мы с ней подняли матрас, и эстонец улетел свое прежнее место.
— Ой, больно! — Подушка вылез второй раз.
— Еще бы! — злорадно прокомментировала Ира.
Ире пришла гениальная идея засунуть своего Подушку под матрас, а мне — не менее гениальная отправить Одеяло в тумбочку. Пока я запихивала Одеяло на его новое место, тумбочка покосилась и с натужным скрипом отправилась в свободное падение. Одеяло всполошился и поставил тумбочку на место, после чего стал упаковываться аккуратнее.
— Осторожнее, там у меня и Ларисы камушки лежат, — предупредила я.
Послышался характерный звук падающих камней. Ромашка, предупредила же!
— Что это?
— Да, сказала же — камушки!
— А... понятно...
Тем временем Ира успешно упаковала свою Подушку под матрас и теперь как следует утрамбовывала.
— Эй! Хф... Эй, мфр... НЕВКУСНО! — сообщил всем окружающим Подушка. — Может, не надо?
— Надо, Федя, надо, — назидательно сказала Ира.
— Меня не Федя зовут, — отозвался Подушка.
— А как? — заинтересовалась Ира. Да что-то мы ступили, только теперь вспомнили про имя. Подушка впрочем, молчал.
— А тебя как зовут? — я постучала по тумбочке.
Тумбочка оживилась и заскрежетала камушками. Странно, какое у него имя "Шур-Шур"... Саша что ли?
— Костлявый, — пожаловалась Ира на Подушку и дверь открылась.
— Ну, здравствуй. Не топай, пожалуйста, — мило улыбаясь Диме, сказала я.
— Я не топаю!
— Ага, пол проверяю на прочность, — усмехнулась Ира, Подушка хихикнула. Вот недержание!
