Охота на колдунов. Книга 1

— Прости мое назойливое любопытство, твоя милость, а что привело тебя в наши края?

'Он издевается. Мальчишку непременно следовало отдать в комедианты', — подумалось, но дворянские обычаи вынуждали Юрия ответить в столь же учтивой манере:

— Как ты, уверен, знаешь, твое рэлʼство, Первый император обещал дворянству, буде ничейных заселенных простолюдинами земель недостаток, выделять пустоши за заслуги перед короной. Ежели, конечно, те пустоши не принадлежат лично кому-либо из дворян. И вот мы здесь.

— Позволь полюбопытствовать грамотой, твоя милость, никогда еще не видел печати нового императора, — северянин избежал и тени обвинения Юрия в самозванстве.

Нижнегорский достал и аккуратно развернул грамоту, показывая с высоты лошади, но не отдавая в руки. И по лицу Холмина понял: тот действительно не умел читать.

— Дан, взгляни, — от рядов отделился еще один северянин, в латных доспехах с закрытым забралом, посмотрел и вернулся в строй. Все произошло столь быстро, что Юрий не успел решить, не оскорбиться ли ему в ответ на подобные действия.

А мальчишка продолжил беседу. Похоже, молчание скрывшегося в рядах грамотея само по себе что-то означало.

— Мы не будем ссориться со столичной властью, — Клевоц сделал паузу, давая Юрию на миг потешить себя мыслью, будто домен уже заполучен. — Мы сделаем вид, что вас здесь не было. Придется ли для этого сжигать тела или вы уйдете сами — решать тебе.

Похоже, мальчишка верил в то, что говорил. Юрий еще раз окинул взглядом северян — ни одного тяжеловооруженного всадника. 'Ватага мужиков с копьями в краденом железе, мои люди справятся с ними даже без волшбы, — в сердцах подумал он. — Возможно, они и были хороши когда-то, но сейчас те северяне давно лежат в могилах'. А если в лесу неподалеку прячется засадный отряд — жрицы бы упредили. Обещали ведь при встрече с врагом провести поисковый ритуал.

— Не побоятся ли твои люди встретить моих в поле? — это уже было не столь учтиво, но Юрий не хотел штурмовать холм, резонно опасаясь загодя замаскированных волчьих ям и других сюрпризов. Говорят, в последнюю войну северяне так подловили многих имперских кавалеристов.

— Они сделают это с радостью, — вновь широко улыбнулся Клевоц и развернулся прочь, к своим.

'Сперва дать людям немного передохнуть', — пронеслось у Юрия в голове, и он пришпорил коня.

*

Рослый оруженосец, выдавая немалую сноровку, споро облачил свежего коня поверх льняной попоны в пластинчатый покров, сделанный из вымоченной в разогретом воске кожи. Между тем из небольшого грязно-серого походного шатра жриц, разбитого впервые с начала похода, донесся запах жженых костей и невнятное бормотание. А затем храмовницы, по-прежнему скрывающие свои настоящие статус и внешность, показались наружу и главная кивнула Юрию — можно.

Тяжелая кавалерия начинала шагом, стараясь не утомить преждевременно лошадей. Арьергардом клина всадников на бездоспешных походных конях выдвигались оруженосцы в кожаных куртках с нашитыми металлическими или даже костяными пластинами, но тоже с длинными гранеными копьями. Следом спешила пехота: наемники в некоем подобии строя, крестьяне беспорядочной гурьбой с плетеными из ивняка щитами, с топорами и рогатинами.

С фланга нижнегорские лучники дали залп, еще и еще, каленые — клееные продольно из четырех кусочков дерева каждая — стрелы взмыли высоко к солнцу и обрушились дальше, на северян. Но видимого ущерба варварам не причинили. Юрий не знал, что противостоящий ему в тот момент строй на Севере называют ежом: люди ощетинились длинными копьями, упертыми пятками в землю, щиты прикрыли тесно стоящих воинов спереди и сверху. А сзади тотчас ответили северные лучники. Били умело, 'вслепую', из-за спин своих, кто-то из первых рядов подсказывал, видать, расстояние и направление. Рыцарей северяне на таком расстоянии трогать не стали, а вот набегающих простолюдинов, хотя многие стрелы и упали в землю, сколько смогли навесом проредили.

Юрий бросил очередной взгляд на людей Холма, и его обычную боевую сосредоточенность нарушила тень беспокойства — если они так же хороши в рукопашной, как держат строй... Нижнегорский знал, что подобные построения, составленные из подготовленных бойцов, сложно прорвать в лоб. Но откуда высокое воинское умение у людей, чья знать, даже так называемая знать уделяет время крестьянским работам? О лучниках пока забудем, положим, их набрали из охотников.

Правда, некоторые южные дворяне почему-то преувеличивали боевые навыки северян, а потому план боя составили так, чтобы избежать любых неожиданностей. Юрий не торопил коня. Он ждал. И дождался.

Огненное облако размером с три-четыре стельные коровы вмиг вспухло посреди строя варваров. Закричали обожженные, навсегда замолчали мертвые. 'Жрецы! А нам — так каяться', — пронеслось в голове у Юрия, а облако уже исчезло, так же внезапно, как и появилось.

Вот теперь следовало брать разгон.

*

Когда волна раскаленного воздуха разошлась в стороны от центра строя, Клевоц был неподалеку. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять — отца больше нет в подлунном мире.

Что-то сжалось в груди и будто окаменело. Но в следующий миг Клевоц уже орал:

— Ёж! Свернуть ежа! — непонятная для непосвященных фраза обернулась северянами, торопливо смыкающими строй, ступая прямо по обгорелому мясу. Обернулась щитами и тяжелыми длинными копьями, встречающими врага. Ветераны или новички, обожженные или невредимые, все кто мог, не колеблясь, выполнили приказ. Ибо одним росчерком огня Клевоц превратился в баронета Холма.

И они успели.

Всадники врезались не в рыхлую, аморфную массу растерянных людей или в пытающихся укрыться от волшбы одиночек, а в тесный лес копий и, как это водится на Севере, топоров первого ряда. Кто-то пытался попридержать коня, но его по инерции сбили наземь свои же да еще и протоптались сверху. Кто-то совокупным весом бронированного всадника проломил северный строй, упал под ноги задним рядам, и уже не поднялся под сноровистыми ударами топоров. Кто-то поднял коня на дыбы и животине тотчас распороли живот, вываливая внутренности. Кто-то повис на копьях.

Северяне тоже падали — с проломленными копытами черепами, пронзенные насквозь копьями, придавленные весом павших лошадей. Но 'ёж сворачивался' — вновь и вновь строй смыкался вовремя. Даже скорый подход пехоты не исправил положение, хотя кавалерия специально выдержала небольшой разрыв по времени вступления в бой.

Кто-то умирал молча, кто-то хрипел, вправляя вываливающиеся кишки, а кто-то из последних сил колол засапожным ножом снизу вверх, пытаясь прихватить с собой на тот свет еще одного врага.

И вот Нижнегорский, выбравшийся из рубки, припадая на левую ногу, принял у уцелевшего оруженосца свежего коня и рванул к шатру жриц. Он еще не боялся поражения, не почувствовал, что стремительно накатившиеся ряды южан вот-вот подадутся назад. Но неожиданно быстрый разгром пусть и не многочисленной, но тяжелой кавалерии зародил первые сомнения, заставил просить о помощи.

Юрий рывком откинул покрывало на входе в шатер (чего не посмел бы сделать в иных обстоятельствах) и застыл на месте: внутри пусто, ни людей, ни вещей. Он позвал в пустоту, а затем вошел и обшарил шатер на ощупь, ожидая, что морок развеется и он натолкнется на какой-либо предмет или — о всемилостивый Похититель! — на одну из жриц. Но лишь запахи благовоний и жженой кости еще напоминали о них.

Чувство обиды, такое неожиданно детское, горькое заполонило душу, и Нижнегорский выскочил из шатра, обежал его по кругу, всматриваясь в луг, наперед зная, что там нет искомого. Жриц не было, а в покинутой сумятице схватки он разглядел, как дрогнули и начали нестройно отступать его люди.

Еще можно было кого-то спасти — выпрячь лошадей и позволить бежать, а с остальными прикрыть отход. Но крушение надежд и поколения высокомерных предков навеяли отчаянную злобу — не на жречество, нет, даже сейчас Юрий не посмел — на северян. И так резкие, угловатые черты его лица еще больше заострились. Нижнегорский рывком взлетел на коня и с неразборчивыми криками устремился назад — убивать.

Коня он потерял почти сразу — кровавый фонтан ярко разукрасил доспех. Уже стоя на земле, упорно обменивался ударами с худощавым северянином. Предвкушением чего-то хорошего будто светилось на удивление умиротворенное лицо рыжеволосого смерда. 'Сумасшедший', — составил Юрий мнение о противнике. И вдруг тот рубанул топором куда-то вбок, чуть открываясь.

'Идиот', — Юрий достал таки врага по шее полуторным мечом. Лишь мгновением позже Нижнегорский осознал: рядом оседает наземь и храмовый наемник, убитый теперь уже покойным противником Юрия.

'Красиво ушел за грань', — пронеслось в голове у Клевоца и он покинул второй ряд, с топором и щитом занимая место павшего.

Новый, не иссеченный щит северянина едва не достал Юрия в лицо верхней, деревянной кромкой. Нижнегорский еле успел закрыться своим. Щиты с грохотом столкнулись, роняя кусочки древесины. Из заднего ряда в очередной раз кто-то попытался достать несостоявшегося барона копьем, однако лезвие лишь скользнуло по доспеху. Но и на южной стороне были опытные бойцы — последовал ответный удар копьем через плечо.

Удар, еще удар, топор, меч, топор, меч. Юрий узнал Клевоца, но легче от этого не стало — мальчишка рубился на удивление умело. Внимательная сосредоточенность в глазах врага не понравилась южанину, угар злобы уже отступил и назойливая мысль начала разрастаться в сознании: 'зачем я все еще здесь?'

С очередным ударом секира Клевоца все же увязла в кромке щита, вовремя подставленной его визави. Юрий рванул щит на себя, ловя миг, когда можно будет наконец-то вонзить меч в плоть. Клевоц, как и ожидалось, подался вперед, но Юрий не заметил, что северянин не держится за топорище. Вплотную подскакивая к южанину и прикрываясь собственным щитом от меча, Клевоц неуловимо быстрым движением выхватил из-за пояса клевец и обрушил на шлем.

Мир померк для Юрия Нижнегорского.

*

Юрий очнулся от громкого, возмущенного голоса, болью отдававшегося в голове:

— Раз начал командовать, то должен был и дальше приказывать, а не лезть в первый ряд! Разве это так сложно?

Оправдывался молодой голос, но как-то вяло, без запала:

— Но ведь тогда в рубку вступили все южане, даже лучники. Да и Вилька-сотника уже ранили и он не дрался, только присматривал за нашими. Да и, — молодой перешел на полушепот, — не мог я после смерти отца вернуться домой не побывав в первом ряду.

Свежий ветерок сообщил Юрию, что доспеха и поддоспешника на нем больше нет, лишь льняная рубаха с такими же подштанниками. Руки и вовсе связаны за спиной и онемели, придавленные его собственным весом. Потому он счел преждевременным открывать глаза или как-то еще давать о себе знать и весь обратился в слух.

Строгий голос между тем несколько смягчился:

— Твой отец ныне в лучшем мире, но тебе встречаться с ним пока никак нельзя. Запомни, теперь, если император захочет признать твоего деда недееспособным из-за слепоты, ты единственный, кто может принять власть над нами. А в случае твоей гибели, выбор останется за императором. И что из этого выйдет — только Вышнему известно.

— Недееспособным? — переспросил молодой, и Юрию показалось, что он узнал Клевоца.

— Такое бывает очень редко и нужно согласие ʼвысших тэлʼов империи. Но они могут пойти против нас. А повод найдется — вызвать представителя от Холминых в столицу и, если единственным уцелевшим окажется твой дед, подстроить так, будто слепота помешала исполнить в чем-либо дворянский долг... Если бы не древний обычай испытывать совершеннолетних боем, ты бы вообще был сейчас не с нами, а в безопасности на Холме.

С этими словами ветер донес до Юрия непередаваемые запахи костра, на котором сжигают погибших. Неподалеку был слышен спор чуть ли не в дюжину голосов, кто будет сопровождать на Холм раненых и трофеи, а кто останется с большинством. Нижнегорский не знал, что небольшой засадной отряд для ловли беглецов таки был. И теперь где-то рядом делили крестьянок, причем Нижнегорский заключил, что тех, у кого уцелели мужья, не трогают. 'Наверное, поделят позже'. Юрию показалось даже, что в отдалении он различает звуки затачиваемой стали, но тут разговор над ним продолжился.

— А теперь, — и строгий голос вдруг превратился если и не в почтительный, то был очень близок к этому, — приказывай. Ведь ты пока не можешь вернуться. Тебе придется вместо отца возглавить поход на юго-запад. Приказ императора не допускает разночтений — во главе должен быть дворянин.

— Приказывать... — и молодой голос вдруг преисполнился совсем немолодого злорадства. Юрий из любопытства приоткрыл глаза и тут же от неожиданности непроизвольно зажмурился — Клевоц смотрел ему прямо в лицо.

*

Вообще-то Клевоц не был злобен или безжалостен — по крайней мере, в глазах остальных северян. И он искренне полагал — ему с детства внушал это отец — лишь тот имеет право повелевать, кто научился беспрекословно подчиняться и в быту, и отточив это умение в многолетних войнах. Молодого Холмина воспитывали в почтении не только к отцу и деду, но вообще к старшим. И старшие служили ему образцом для подражания. Дан-врачеватель. Испещренный шрамами сотник Вызим. Острый на язык Вильк-сотник. Пышнобородый копейщик Таптун. Старик Зырь-сильные-пальцы. Клощ-лучник. И многие, многие другие. А теперь он вдруг должен был руководить ими...

К тому же поговаривали о том, будто мощь и слава Севера постепенно возрождаются. Вожди не допускают больше ошибок, случившихся столетие назад, в селениях становится все больше молодых женщин, детей, а значит, и храбрых воинов. Однако теперь и сам Клевоц неожиданно попал в число 'премудрых' вождей, которые одним-единственным словом могут изменить судьбы сотен и тысяч северян.

Так что Клевоц не радовался тому, что получил возможность повелевать столь рано. Но пару желаний, которые он теперь намеревался облечь в форму приказов, у него накопилось.

Клевоц окинул Юрия взглядом — без доспехов тот не казался грозным, но все же это было тело тренированного бойца. Северянин уже знал, кто возглавлял вторжение, из-за которого погиб отец. Но как придумать достойную месть, если северный уклад прямо запрещает пытки, а смерти ты не боишься и потому с трудом представляешь до чего ее могут бояться некоторые. Тем более, если убить воина, попавшего в плен не по своей воле, то Вышний засчитает это за смерть в бою.

'А касательно того, что Юрий сражался не за Север, так ведь он и родился не на Севере, возможно, Вышний его простит', молодой Холмин ненадолго погрузился в теологические размышления.

— Ты хотел бы служить под моим началом? — вопросил Клевоц и Юрий не нашел ничего лучше, чем презрительно — насколько возможно в таких условиях — отвернуться.

— Ну что ж, тогда твой выбор прост. Или сейчас умрешь, или ты и твои уцелевшие воины присягнут святым для них именем служить нынешнему держателю 'столицы' провинции Запад до тех пор, пока император не освободит их от этой присяги. Всем присягать не обязательно — мы можем убить и только часть из вас.