Запасная мечта

Он вколачивал в меня свою агрессию, свою тоску и страдание, а я вбирала в себя все, что он отдавал, с радостью принимая своего мужчину такого, каков он есть, грубого, отчаявшегося, запутывавшегося в себе и прощала его, обнимая, и не менее сильно стискивая в объятиях.

Когда стихли судороги наслаждения, Генрих подхватил меня на руки и понес к кровати. Я молчала. Если это и была последняя наша ночь, то пусть он ее запомнит на всю жизнь. Мы не заснули до утра. Это была безумная, сумасшедшая, бесконечная, сладкая агония, я охрипла от криков и стонов, мои искусанные в кровь губы, длинные царапины на его спине от моих ногтей, мокрое, уставшее тело сладко ломило и скручивало судорогой раз за разом. Когда среди ночи Генрих вдруг пришел в себя (наверное протрезвев) и прошептал 'Прости меня, родная', я просто ответила 'И ты меня, прости' и сама потянулась к нему за новой порцией ласк.

Когда забрезжил рассвет, сквозь опутывающую дрему я увидела, как Генрих встал с кровати и медленно, с усилием, словно столетний старик прошелся по комнате, подбирая разбросанные вещи, неспешно оделся, обернулся ко мне, как будто что-то хотел сказать, отвернулся и молча вышел из комнаты. Я впечатала голову в подушку и прикусила край покрывала чтобы не завыть, сцепив зубы я вталкивала в себя воздух повторяя 'все будет хорошо, все будет хорошо', пока наконец не забылась сном.

Бал удался на славу. Прекрасные закуски, напитки, отличная музыка. Я, нацепив дежурную улыбку, в строгом темно-синем платье и в чепчике (какой ужас!) прохаживалась вдоль расставленных столов, проверяя наличие вина в кувшинах и полноту тарелок с едой.

-Кого я вижу! Элли! Ты ли это? — ко мне на всех парах направлялась Лиззи. Выглядела она великолепно, сверкая просто безумным количеством драгоценностей, в пышном изумрудном платье, раскрасневшаяся, с сияющей улыбкой на губах.

Черт-черт-черт... таки встретились.

-А папа мне рассказал, что ты здесь служишь, я хотела на тебя посмотреть, — заявила она.

-Посмотрела? — хмуро произнесла я.

-Да уж, — ее взгляд остановился на чепчике, и губы презрительно скривились. — ты как была глупой деревенщиной, так и осталась... А я скоро выхожу замуж!

-Поздравляю, — холодно бросила я в ее сторону, да когда же она отцепится?

-И не спросишь за кого? Элли, ты нелюбопытна.

-Извини, мне не интересно.

-А вот и зря, — голос Лиззи вдруг резко изменился и стал похож на шипение змеи, — за Генриха, папа уже обо всем договорился, и когда я здесь поселюсь, ты вылетишь отсюда как пробка, дорогуша.

-Жду не дождусь. Ты не переживай, Лиззи, когда ты сюда въедешь, меня уже здесь не будет, — доверительно прошептала я и отошла в сторону. Лиззи, увидев отца с графом понеслась на всех парах в их сторону.

-Минуточку внимания, дорогие гости, — в зале разнесся громкий голос Рудольфа, — я хотел бы объявить о прекрасном событии, которое скоро состоится здесь.

Я смотрела на Генриха и видела, как его лицо удивленно вытягивается.

-Моя дочь Лиззи и граф Тирран решили объявить сегодня о своей помолвке! — Зал зашумел, послышались поздравления гостей и хлопанье по плечу.

Я ждала этих слов, но все-таки они прогремели для меня как гром, среди ясного неба. Я видела забегавшие глаза Генриха, как он зло повернулся к барону и он что-то стал гневно втолковывать ему, а Рудольф нагло улыбался и разводил руками. Потом Генрих вскинул голову, нашел глазами меня, и не глядя на расступающуюся перед ним толпу, стремительно ринулся по направлению ко мне через весь зал. Я развернулась и быстро пошла к себе в комнату, мне в замке больше делать было нечего. Когда Генрих открыл дверь моей спальни, я почти собрала чемодан.

-Уже готова? — с горечью произнес мужчина.

-Да, уеду сегодня же вечером.

-Зачем же так спешить, тебя никто не гонит на ночь глядя, подожди хотя бы до утра, у нас есть еще незаконченные дела.

-Все дела я передала Петре. Твои подарки лежат на столе. Я не возьму их...

-Я хочу тебя отблагодарить, Элли. Ты много сделала за этот год и я..., — глухой потерянный голос Генриха тупой пилой прошелся по сердцу.

-Мне от тебя ничего не нужно, — перебила я быстро, — я работала за деньги по контракту.

-Хватит! — вдруг заорал Генрих, — хватит мне это все время повторять! Я не глухой! Да, я уже понял, что тебе ничего от меня не нужно и я тебе не нужен тоже!...

И уже спокойнее добавил, — просто подожди до утра, хорошо?

-Хорошо, — тихо ответила я.

Мы еще немного помолчали и граф покинул мою комнату.

Утро встретило веселым щебетанием птиц за окном и запахом свежескошенной травы. Замок еще спал глубоким сном. Гости разошлись только под утро, даже слуги не проснулись и везде по коридорам валялись конфетти и увядшие бутоны цветов. Быстро перекусив, взяв чемодан я вошла в кабинет. Генрих спать так и не ложился, он сидел, тяжело раскинувшись в кресле, рядом стояло две пустых бутылки из под вина.

-Садись, — абсолютно трезвым голосом произнес он. Я села напротив.

-Ты же видела вчера, что меня подставили, что я не давал согласия на эту помолвку, — ему нужно было выговориться, хотя бы мне.

-Генрих, какая разница, Лиззи ничем не хуже и не лучше многих других аристократок, а тебе действительно уже тридцать пять и пора заводить наследников, — я пыталась достучаться до его затуманенного алкоголем мозга, давя на долг перед предками.

-Ты мне еще будешь говорить о наследниках? Думаешь я не видел, как ты прятала от меня противозачаточные настойки от травницы. Неужели так не хочется иметь от меня детей? — горечь и обида в его голосе разрывали мне душу.

-Генрих, это пустой разговор. Зачем ты меня хотел видеть? Мне пора ехать.

-Да, конечно. Возьми, — он протянул мне бумагу, — это купчая на таверну в нашем городке. Это тебе за работу и не спорь! — Генрих повысил голос, — Могу я хоть чью то мечту исполнить, если моя неисполнима...Возьми, пожалуйста, я прошу...

-Хорошо, спасибо. Прощай, Генрих, — я встала, — и будь счастлив.

И уже за дверью я услышала глухое ругательство, и бутылки одна за другой со звоном разбились о стену.

До городка я доехала на подводе, что каждое утро привозит в замок свежее молоко и сметану. Адрес в купчей я хорошо знала, таверна представляла собой действительно большую, красивую гостиницу, трехэтажную, в новом здании, почти в центре города. На первом этаже меня ждали два человека, по моему они служили в личной охране графа.

-Госпожа Эллизабет, граф Тирран, отправил нас сюда, что бы мы помогали вам присматривать за гостиницей, — поклонились мужчины.

Я кивнула и пошла осматривать свою мечту. Нет, конечно, я ни секунды не планировала оставить гостиницу себе, но у меня есть пару часов в запасе, чтобы помечтать и представить себя владелицей этого великолепия. Таверной такое роскошное здание было назвать так же нелепо, как ослом чистокровного рысака. Три этажа просторных светлых комнат. На первом огромная столовая, зал для богатых с отдельными кабинками, необъятная кухня, оборудованная по последнему слову, на втором библиотека, небольшой кабинет, и комнаты для гостей. Третий — этаж для прислуги и комнаты для постояльцев попроще. Я на миг представила себя за стойкой, принимающую важных господ, и просто путников, заскочивших отдохнуть и вкусно покушать, представила веселую суматоху, расселяя многочисленные семейства по комнатам, и смахнув слезинку пошла искать законника, нужно переписать дарственную.

Да, Генрих, когда ты придешь сюда, а ты обязательно придешь, рано или поздно, ведь ты не спроста купил эту гостиницу в десяти милях от своего замка, ты увидишь на столе купчую на твое имя, а меня уже здесь не будет. Я не смогу жить так близко к тебе, физически не смогу смотреть на проезжающую карету, где ты с Лиззи, едешь за покупками, или видеть твоих детей, играющих в парке у фонтана. Я не смогу однажды отказать тебе, когда ты придешь вечером с грустными глазами и соблазнительной улыбкой. И все опять завертится волшебной каруселью, сумасшедшие ночи, обжигающие прикосновения, страстные признания, только надолго ли, и смогу ли я еще раз пережить это?

Законник странно смотрел на меня, когда я просто переписала на имя графа купчую, потом заверил печатью и росписью оформленную бумагу. Вечером, оставив ее на столе, я выскользнула через задний ход на улицу все с тем же чемоданом в руке. В девять мимо центральной ратуши проходил ночной дилижанс, едущий в столицу. На него я и хотела попасть. Нет, конечно, в столице мне делать было нечего, я не так глупа, чтобы со своими тысячью золотых пытаться там устроится. Нужно было ехать на север. Говорят, на севере много свободных земель, и цены там гораздо ниже, чем у нас, и пусть суровее край, но люди, говорят, приветливее и добрее. Может мне и повезет с моей запасной мечтой.

Спустя шесть месяцев.

-Элли, ты скоро?

-Иду, Бьянка, уже бегу...

-Ага, — до меня донесся веселый смех, — бежит она, скорее катиться..

Я тяжело переступала через ступеньки, спускаясь с чердака. Живот уже ощутимо мешал и это страшно раздражало...Иногда... Но почти всегда, радовало и заставляло по-идиотски улыбаться, когда чувствовала тычок неугомонной ножкой или ручкой вбок.

-Ну наконец, докатилась, — Бьянка стояла у основания лестницы и хитро смотрела на меня, что-то явно задумала...

-Ну что ты хотела? — вымученно запричитала я, — я не могу бегать с третьего этажа на первый как годовалая козочка.

-Смотри Элли, ты только посмотри, — завороженно ткнула чумазым пальцем в какую то бумагу.

Я подошла ближе и прочитала 'Сим, постановляем, что леди Элли Вышинская и Бьянка Горошева не имеют более задолженности перед банком 'Кассел и К' и подтверждаем, что таверна 'Далекий берег' принадлежит им полностью на законных основаниях'.

-Ура!!! — заорала я и кинулась обниматься, Бьянка разрыдалась и хлюпала носом, размазывала золу по лицу. — Сегодня напьемся! Теперь мы полноправные хозяйки таверны, мы выплатили долг, Бьянка, мы молодцы!

Когда я встретила в придорожном грязном кабачке пьяную, грустную женщину, с потухшими глазами, потерянно смотрящую на каждого посетителя, внимательно заглядывавшую им в глаза, ища там то ли теплоты, то ли понимания, я рискнула и предложила ей ехать со мной искать лучшей доли. Вдова, в один день потерявшая мужа и ребенка в объятом пламенем доме, тогда как сама работала до допоздна в поле и осталась ночевать на дальнем сеновале, она находилась в ступоре уже который месяц, и не могла из него выйти самостоятельно. Продав все, что осталось из хозяйства после пожара, Бьянка рискнула и пошла за моей мечтой. Я рассказывала в ярких красках, какой распрекрасный у нас будет трактир, и как мы его назовем, в каком чудесном месте мы будем жить, как вкусно будем готовить, печь пироги и заварные пирожные, делать леденцы на палочке и дарить бесплатно приезжим детям. И после всех моих рассказов она умиротворенно улыбалась, хоть на миг забывая свой ужас и тяжесть потери. Я сама, заботясь о ней, отвлекалась от своих проблем, и по сравнению с ее горем, мое теряло свою болезненную печальную остроту.

Через месяц блужданий по городкам и поселкам, мы нашли уютную маленькую таверну, выставленную на продажу, нам не хватало пятьсот золотых и мы взяли кредит в банке. Так и появился 'Далекий берег'...

Через пару месяцев титанических усилий и каторжного труда в нашу таверну потянулся неиссякаемый ручеек посетителей. Бьянка, оказалось, чудесно готовила, а я вела бухгалтерию и финансы, занималась покупками, торговлей с купцами, наймом работников и многим другим.

Все это время, я ни на секунду не заподозрила, что со мной происходит что-то странное, месяцы у меня не было женских недомоганий, а я за каторжным трудом на благо таверны даже не заметила. Только, когда Бьянка. моясь в бане указала на мой выпирающий живот и полную налившуюся грудь, я сообразила что со мной произошло. А как же настойка? Я же год ее принимала и ни разу не было осечки. Но осечка уже ощутимо толкалась и сучила ножками, не давая о себе забывать ни на секунду.

Думаете за этими всеми событиями я не вспоминала Генриха? Как же! Не было ни единого дня, чтобы я не думала о нем, ни единой ночи, чтобы он не приснился мне. Я просыпалась в слезах, слыша его шепот 'прекрасная моя девочка', я чувствовала его горячие руки, стискивающие плечи, твердые сухие губы, выпивающие мои стоны. Я ни одной ночи не спала нормально, даже Бьянка, в который раз прибегавшая, пугаясь моих ночных рыданий, начала уже ругаться и взывать к разуму — у тебя же ребенок, живи для него, ты думаешь если будешь стенать беспрерывно и рвать себе сердце ему станет лучше? — орала она на меня. Кое-как взяв себя в руки, я стала жить. Находить радости в ежедневных хлопотах, и счастье в шевелящемся комочке жизни у меня в животе. Однажды, когда я пришла в рынка, посыльный передал мне, что приходили странные люди в форме и спрашивали о хозяйке таверны.

-И что ты им сказал? — тревожно поинтересовалась я.

-Сказал, что хозяйка Бьянка Горошева, вдова, тридцати лет. Недавно переехала сюда с юга.

-Молодец, зайдешь, я угощу тебя пирожными.

-Конечно, зайду! — весело заорал мальчонка и вприпрыжку побежал к таверне.

Я выбросила странных людей из головы, тем более, что за шесть месяцев ни разу никто меня не искал и не спрашивал обо мне. 'Генрих давно забыл тебя, глупая', -прошептала я себе, стискивая платок.

Месяц спустя я стояла (вернее сидела, видя как я мучаюсь с тяжелым животом, местный плотник — наш постоянный посетитель соорудил мне высокий табурет) за барной стойкой и подсчитывала кассу. Дверь распахнулась, впуская холодный весенний воздух, я подняла глаза и сердце подскочило к горлу. Я уткнулась в ледяные серые глаза мужчины, застывшего на пороге. Руки задрожали так, что монетки посыпались под табурет и я на мгновение спряталась от пронизывающего взгляда, нагнувшись под стойку. Подскочила Лилия, помогая собрать деньги, я встала и обнаружила Генриха уже сидя за столом в зале, он пристально и немного удивленно смотрел на меня, как будто до сих пор не веря, что нашел.

-Лилия, подойди к посетителю, — я кивнула в сторону Генриха, — пусть сделает заказ.

Лилия упорхнула с блокнотом. Даже диктуя заказ, Генрих не отрывал от меня глаз. Сердце тревожно и тяжело ухало в груди. Холодный пот бежал по спине. Зачем он здесь? Что ему нужно? Тысячи предположений теснились в голове. Я присела опять на табурет, уже даже не пытаясь заняться чем то полезным. Следует уходить, пока еще могу передвигать ноги...

-Нам нужно поговорить, — вдруг услышала рядом хриплый, и такой знакомый до боли голос.

Генрих стоял по ту сторону стойки, вцепившись в нее руками, серый немигающий взгляд впивался острыми клинками в душу.

-Через час в моем кабинете. Лилия проводит.... — не зачем откладывать разговор. Чем раньше я узнаю, что ему нужно, тем раньше он уедет.

Пока Генрих шел к своему уже накрытому яствами столу, я быстро прошмыгнула в заднюю дверь, и пошла через кухню наверх. Если я буду сидеть в кресле, за столом, он не увидит мой живот. Не то что бы я боялась, но толика неуверенности в его адекватности все же была. Неизвестно, как он отреагирует на вероятность отцовства. В его силах и возможностях было отобрать ребенка у своей бывшей служанки.