Когда-нибудь, но не сейчас

— Да. Что-то нет никого, — подтвердил Винарский.

Неделька и впрямь выдалась довольно спокойной: по крайней мере, всякие важные правительственные персоны не стояли толпой в коридоре, а подходили по одному. По сравнению с прошлым месяцем, когда китайцы собрались напасть на Индонезию и весь высший генералитет Соединённых Штатов дневал и ночевал в здании корпорации, взахлёб читая документы враждующих сторон, это был просто штиль. В основном с компьютером общалось руководство корпорации, старательно выбирая свой лимит времени. Чопра и его люди отчаянно потрошили сейфы и компьютерные базы конкурентов. Сейчас как раз шло их время — судя по миганию огоньков на рабочей станции, устройство 26 кто-то пользовал в хвост и в гриву.

Винарский извёл всю бумагу на обрывки и принялся разминать пальцы, хрустя суставами.

— Почему они посадили сюда именно нас? — продолжал он своё обычное нытьё.

— А кого же ещё? — спросил Питер. — Они действуют по обычной схеме. Чем меньше людей знают об этой штуке, тем лучше. Мы о ней знаем. Значит, лучше использовать нас, чем посвящать в дело посторонних.

— Ну да. Сталин бы нас просто расстрелял, — Винарский начал оглядываться в поисках ещё какой-нибудь бумажки, но ничего поблизости не обнаружилось. Около устройства 26 — теперь покрытого сферической пуленепробиваемой оболочкой, — валялась пара соблазнительных бумаженций, но Винарский опасался, что они могут иметь какое-то отношение к национальной безопасности. На прошлой неделе перетряхнули всю лабораторию из-за одной такой бумажки.

— Нас тоже могли бы... ну, упрятать достаточно далеко, — вовремя смягчил Окорочко. — Если бы не Ена и её условия.

— Интересно, а она сама работает с устройством?

— Наверняка, — убеждённо сказал Окорочко. — Я уверен, она что-то ищет.

— Ты хотя бы догадываешься, что?

— Нет. Она всегда была... странная. Зачем, например, ей понадобились мы?

— Не знаю. Интересно, где она сейчас? — спросил Винарский и тут же потерял интерес к вопросу: он увидел возле кресла Окорочко пластиковую обёртку с воздушными пузырьками, которые лопаются с таким отличным треском. Он обожал лопать пузырьки — хотя, конечно, рвать бумагу было приятнее.

— Хороший вопрос, — улыбнулся Окорочко. — Я уверен, они перерыли всю страну. И не только её.

— Не может быть, чтобы ЦРУ и ФБР... — убеждённо начал Винарский, верящий в Америку и её возможности.

— Значит, она испарилась, — пожал плечами Окорочко.

Внезапно за дверью завизжала сирена.

— Это ещё что за дерьмо? — подпрыгнул Аркадий. Он терпеть не мог громких звуков.

— Начальство прибыло, — ухмыльнулся Окорочко. — Очень высокое начальство. Что-то они откопали.

*

Президент Соединённых Штатов Америки Лео Новак, самый могущественный человек на Земле, морщась, пил зелёный чай со льдом. Он терпеть не мог чай, тем более зелёный, но его лечащий врач — ещё более могущественный человек, чем он сам — недавно запретил ему нормальные мужские напитки, а заодно и кофе. Он запретил бы и чай, если бы Новак его любил. Во всяком случае, сам Лео был в этом уверен на сто двадцать процентов.

— Итак, — с удовольствием сообщил он четверым по ту сторону стола, — у нас новый кризис.

— Вообще-то, — заметил генерал Мейер, председатель Объединённого комитета начальников штабов — кризис всё-таки не у нас и он не новый.

— Последняя русско-японская война была в девятьсот четырнадцатом, — авторитетно заметил госсекретарь Джонс.

Президент посмотрел на него почти с нежностью. Он любил, когда люди выставляют себя дураками.

— Как бы то ни было, — снова начал Мейер, бросив на Джонса сердитый взгляд, — острова были захвачены Советами в ходе второй мировой войны. Япония, естественно, хочет свою территорию назад. Во времена СССР на её требования не обращали внимания. Потом ситуация поменялась, но к тому времени обладание Курильской грядой превратилось у русских в повод для национальной гордости, а у японцев сформировался комплекс. То есть проблема вышла из рациональной плоскости, — генерал включил высшее образование, — и превратилась в своего рода архетип отношений между этими странами...

— И нас это устраивало, — перебил Президент, с трудом допивая остатки зелёной мерзости, — проблема островов не позволяла русским сблизиться с узкоглазыми слишком сильно... Но сейчас они настроены воевать.

— Откуда это известно? — на всякий случай спросил начальник Разведывательного управления армии, старый и осторожный Йозеф Крейцхофер. Он, разумеется, отлично знал, откуда во все заинтересованные ведомства льётся поток уникальной информации, но всегда предпочитал уточнить.

— Всё оттуда же, — ответил Лео.

Присутствующие переглянулись и заулыбались.

Президент отметил про себя, что к хорошему люди привыкают быстро. Ещё четыре месяца назад само существование устройства 26 казалось чем-то невероятным. Первый доклад полковника Ауля был встречен с нескрываемым скепсисом. Теперь же жизнь без машинки для чтения чужих писем казалась просто немыслимой, невозможной — как, скажем, без электрического света.

— Ставлю вопрос иначе. Как мы на это вышли? — не отставал Крейцкофер.

— Они там смотрели один документ, — небрежно бросил Президент, — наткнулись на упоминание другого документа... Как обычно.

— Плохо то, — опять вступил Джонс, — что у обеих стран есть ядерное оружие.

— Тут есть нюанс, — заметил генерал Мейер. — В каком-то смысле у обеих стран его нет.

— То есть? — переспросил Президент.

— У японцев есть бомбы, но нет права их примерять, — усмехнулся генерал, — а у русских есть право, но нет бомб, вот в чём вся штука. Русские ракеты сгнили в шахтах лет десять назад, а ядерные заряды пришли в негодность ещё раньше. Бомба — скоропортящийся продукт. Что касается японцев, у них бомба есть. Но официально они безъядерная держава, применение ядерного оружия противоречит конституции страны и вызовет международный скандал таких масштабов, что лучше и не начинать.

— Следует ли из этого, что война, если она начнётся, пройдёт без применения ядерного оружия? — переспросил Лео, думая при этом, влить ли в себя ещё чашечку зелёной гадости или побаловать себя чем-нибудь посущественнее. Победил страх перед эскулапами: он налил себе ещё зелёного чая.

Мягко, по-шмелиному, загудел телефон. Тембр гудка был подобран психологами специально для Новака — так, чтобы он вызывал минимальное раздражение. Новаку этот звук никогда не нравился, но спорить с психологами было себе дороже.

— Слушаю, — бросил он в пространство.

— Господин Ауль прибыл, — сообщил низкий женский голос, синтезированный компьютером. Президент предпочёл бы иметь живую секретаршу, но это было запрещено специалистами по связям с общественностью.

— Пусть пройдёт, — Президент успешно подавил вздох. — Вот сейчас мы всё и узнаем.

Полковник Ауль выглядел как настоящий американец. Президенту нравились такие люди — возможно, потому, что он привык чувствовать интеллектуальное превосходство над этой породой.

— Ну, что там говорит наша чудесная машинка? — поинтересовался Президент.

— Мы сидим уже вторые сутки и читаем правительственную документацию, — с удовольствием сказал полковник. — Чёрт, до чего же хорошая штука этот квантовый компьютер, всё как на ладони. По названию одного документа выходишь на другой, от него на третий... Всё равно что прыгать по кочкам.

— Это всё очень интересно, — Новак поморщился и подумал про себя, что дураки всё-таки бывают неприятны, — но что эти ребята собираются делать? Они будут бросать бомбы?

— Непохоже, — полковник напустил на себя деловитость, — во всех имеющихся планах применение ядерного оружия даже не обсуждается. Зато обе стороны опасаются, что бомбу применит другая сторона.

— И это заставляет их держаться в рамках, — закончил Лео. — А вы прокрутили сценарные планы войны?

— Да, результаты здесь, — полковник протянул Президенту тонкую папку цвета салата. — Мы прогнали несколько тысяч вариантов по нашим моделям. В другом случае это заняло бы лет сто, не меньше. Отличная штука этот квантовый компьютер, — тут полковник решил, что уже достаточно поизображал дурака, чтобы не потерять благосклонность босса, и перешёл к делу, — Результаты очень интересны. Если коротко: поскольку ядерное оружие не будет пущено в ход, то, при условии невмешательства в конфликт третьих сил, они будут сопеть и возиться на коврике где-то с полгода. Японцы вооружены лучше и с боевым духом у них всё в порядке, но русские тоже зададут им жару. Кончится это, скорее всего, поражением России: им придётся отдать острова на более или менее почётных условиях. По нашим расчётам, косвенным результатом войны станет экономический расцвет обеих стран.

— Это ещё почему? — заинтересовался Новак.

— Ну как же. У японцев начнётся послепобедная эйфория. На этом фоне правительство поднимет налоги, мотивируя это ростом расходов на армию. Но японцы заплатят. Деньги пойдут в исследовательские программы двойного назначения... В общем, из своей экономической ямы они вылезут.

— Дальше всё как у нас, — перебил Крейцхофер. — А что получат русские?

— Поражение заставит их задуматься о спешном освоении Дальнего Востока. В регион будут вложены серьёзные деньги, чтобы его удержать. Опять же модернизация армии, которая у них затянулась. Это потребует наведения элементарного порядка, а их экономике именно этого-то и не хватает. Плюс выгоды от примирения с Японией: после отдачи островов у японцев снимется комплекс, а включение программ развития Дальнего Востока вызовет бурный рост товарооборота...

— Меня больше беспокоит, что в таком случае получаем мы, — сказал Президент. — И как это будет выглядеть в глазах общественности.

— Судя по тем документам, которые есть у нас, русские, японцы, китайцы и вообще все заинтересованные стороны только и ждут американского вмешательства, — прокомментировал полковник. — Для того, чтобы свалить на нас ответственность за происходящее. Как известно, во всём и всегда виноваты американцы.

— Это понятно, — Новак откинулся в кресле, вспоминая, как он, левый журналист, писал нечто подобное. — И что мы в таком случае будем делать?

— Скорее уж, — в третий раз попытался вступить Джонс, — надо подумать, чего мы не будем делать.

— О! — Президент поднял палец. — Очень правильная постановка вопроса. Пусть хоть раз разберутся сами, без нашей помощи.

*

Рита скучала.

Её дежурство затянулось. После сумасшедшего вчерашнего дня, когда рабочая станция, казалось, раскалится добела — такую лавину запросов обрушили на устройство 26 люди из Вашингтона — наступило временное затишье. Разумеется, какой-то дядька в погонах сидел у рабочей станции и долбил клавиатуру, как дятел. Время от времени на экране что-то появлялось. Рите не полагалось знать, в чём роются вашингтонские стратеги, к тому же по экрану бегали какие-то иероглифы, похожие на насекомых, просвеченных рентгеном.

Саму Риту допускали к устройству редко и только под присмотром. Она занималась малоинтересной, но нужной деятельностью на пользу компании — воровала исходный код некоторых программ. На это её квалификации хватало: она могла более-менее внятно представить себе исходники некоторых кусков деассемблированного кода. Правда, машина чаще всего вытаскивала не финальный вариант, а какие-нибудь промежуточные, нерабочие. Тут приходилось возиться.

Но сейчас было дежурство и делать было совершенно нечего. Вообще-то шла очередь Винарского, но тот приболел.

Читать Рита не любила. От скуки она играла на лаптопе в пинг-понг. Световое пятнышко прыгало туда-сюда, это помогало скоротать время.

Дядька в погонах кончил свою долбню и ушёл. Но рабочая станция продолжала гудеть и мигать огоньками — похоже, устройство 26 нагрузили какой-то вычислительной задачкой. Наверное, экономисты, подумала Рита без особого интереса. Этих интересовали не столько добываемые из ничего документы, сколько возможности мгновенного обсчёта числовых моделей, которые иначе нужно было бы прокручивать чуть ли не столетиями, а то и тысячелетиями. Несмотря на то, что квантовый компьютер просчитывал их практически мгновенно, вывод данных требовал времени, а потому такие работы затягивались на много часов.

Тогда она подумала, не посмотреть ли новости. Правда, в защищённом здании был доступен только местный телеканал.

Новости были неновые и уж точно несвежие. Президент Лео Новак выступил с речью по поводу российско-японского конфликта и ещё раз заверил мировое сообщество, что США не собираются вмешиваться в дела суверенных государств. Японский премьер сказал, что проблему с островами следует решить в ближайшее время, иначе правительство оставляет за собой право на любые действия. Русские сделали жёсткое заявление. Экономическое положение Америки отличное, курс доллара слегка скорректирован. Выплачен небывалый штраф за нелицензионное использования программного обеспечения. Футбольная сборная Греции обошла итальянцев и вышла в полуфинал. Ничего интересного.

Она снова принялась за пинг-понг, уже без толики азарта, на автомате. Потом перед глазами всё поплыло, руки опустились. Бесплотный световой мячик последний раз стукнулся о край экрана и пропал. Рита задремала.

Снились ей что-то фрейдистское: какие-то лестницы, переходы, лифты, везущие вверх и никогда не довозящие до верха. Даже во сне она понимала, что это всего лишь символы, проецируемые нерастраченным либидо. Надо бы, наконец, найти себе мужчину... Послушное подсознание тут же вытолкнуло из глубины мужскую фигуру — тонкую, тёмную, закутанную в тёмный плащ с капюшоном на голове. Фигура поднималась по лестнице вверх. Двери — откуда-то во сне взялись двери — раскрывались перед ней. Рита шла следом и одновременно понимала, что она сможет встретиться с тёмной фигурой только на самом верху. Поэтому она просто следовала за ней, ожидая, когда же кончатся эти бесконечные ступеньки.

На самом верху — она не знала, где это, но чувствовала, что это и есть верх, — было чуть светлее, чем внутри. Ущербная луна освещала каменную площадку, посреди которой стояла ледяная льда. Внутри льдины что-то светилось — каким-то нехорошим, злым светом.

На плечо Риты опустилась рука. Она вздрогнула и обернулась.

Это была та самая фигура в чёрном. Капюшон был откинут, и тут Рита поняла, что зря грешила на либидо: то была женщина, причём совсем не из тех, воспоминание о которых могло бы смутить чей-нибудь сон.

— Здравствуй, Рита, — сказала Ена. — Я должна тебе кое-что объяснить.

Во сне Кзылходжаева говорила нормально, без своего обычного акцента. Рите это почему-то не понравилось.

— Я хочу присесть, — капризно сказала она.

— Нет, — строго сказала Ена. — Здесь не то место, чтобы сидеть. Вообще-то оно не предназначено ни для людей, ни для их душ. Ты смогла подняться сюда только потому, что шла за мной.

— Что со мной происходит? — Рита слегка встревожилась.

— Смотря с какой точки зрения смотреть, — сказала Ена. — Если с человеческой, ты спишь и видишь сон. Но существуют и другие точки зрения на этот вопрос. Ты хочешь об этом поговорить?