Сиятельный & Бессердечный

Правил экипажем Джимми; он запалил керосиновую лампу, но та не столько освещала дорогу, сколько обозначала нас в ночной тьме. Иначе запросто могли столкнуться с кем-нибудь или стоптать вывалившегося под копыта лошадей пьяницу. Имелись у нас, разумеется, и электрические фонари, но использовать их было равносильно крику во всю глотку, что по улице катит полицейский наряд.

Ни к чему это. Тем более, что экипаж внешне не отличался от частных повозок, сам Джимми сменил мундир на вышарканные брюки и клетчатый пиджак, а все остальные укрылись от нескромных взглядов внутри.

Роберт Уайт сидел на лавке прямой как штык, лишь беспрестанно бегавшие по верхней крышке электрического фонаря пальцы выдавали его беспокойство. Рамон упёр незаряженную пока ещё лупару прикладом в пол, опёрся на неё и клевал носом. Билли же придерживал отставленные к стенке самозарядные карабины, свой и приятеля, и размеренно пережёвывал табачную жвачку. От этого его и без того скуластое лицо с широкой прорезью лягушачьего рта порой превращалось в совсем уж гротескную маску.

Я достал из кармана жестянку и закинул в рот леденец; оказался мятный.

— Испортишь зубы, — ухмыльнулся Билли, непривычно спокойный, словно опившийся опиумной настойки невротик.

— На свои посмотри, — скривился я.

Избавить от коричневатого табачного оттенка не мог никакой зубной порошок, но иного выбора любителям этой немудрёной забавы не оставалось с тех самых пор, как производство патентованной каучуковой жевательной резинки встало из-за нехватки сырья. И ожидать улучшения ситуации с поставками каучука в ближайшее время не приходилось: плантации Цейлона и Зюйд-Индии не могли удовлетворить всех потребностей, а о возобновлении торговли с ацтеками даже речи не шло. Более того — если в Иудейском море начнётся очередная заварушка, торговые суда и вовсе придётся направлять вокруг Африки. Военные флоты Великого Египта и Оттоманской империи способны перекрыть и Красное море и Персидский пролив, и даже преимущество в воздухе не позволит организовать полноценное конвоирование торгового флота, поскольку в первую очередь дирижабли потребуются для поддержки наших крепостей на севере Аравийского острова.

Билли в ответ на моё замечание лишь усмехнулся, приоткрыл шторку и сплюнул на улицу. Рамон глянул ему через плечо, встрепенулся, прогоняя сонливость, и переломил стволы лупары. Затем вытащил из бандольеры солидный патрон со свинцовой пулей в алюминиевой рубашке и отработанным движением сунул его в один из патронников.

Для задержания обычных грабителей столь мощного оружия не требовалось, но ещё неизвестно, с кем доведётся повстречаться на тёмных улочках нашего беспокойного города. А пятьдесят грамм чистой смерти успокоят даже демона; ненадолго, но успокоят.

Главными недостатками четырёхствольного монстра, произведённого на оружейной мануфактуре Хейма, была сильная отдача и немалый вес. Во всём нашем отряде лишь Рамон не испытывал затруднений при обращении с этой махиной.

Тут раздался условленный стук в стенку и сразу погасли отблески керосиновой лампы; Рамон зарядил последний патрон и поспешно защёлкнуть стволы.

— Подъезжаем? — уточнил он.

— Подъезжаем, — подтвердил инспектор и, откинув полу плаща, проверил, легко ли выходит из кобуры шестизарядная Гидра.

Старший брат Цербера напоминал многоствольный револьвер и помимо чрезвычайной устойчивости к чарам малефиков и потустороннему воздействию инфернальных созданий — электричество сильнее магии! — отличался громоздкостью и крайне трудоёмким процессом перезарядки, посему особой популярностью среди полицейских не пользовался. Я и сам полагал, что инженерам "Оружейных заводов Тесла" стоило остановиться на трёхзарядном Цербере.

Экипаж начал замедлять бег, и тогда инспектор скомандовал Билли:

— На выход. Ты на Михельсона.

Констебль распахнул дверцу, передал Джимми второй карабин и спрыгнул на брусчатку, в один момент растворясь в ночной тьме. Рыжий убрал винтовку на колени, потушил керосиновую лампу и натянул поводья, ещё больше сдерживая бег лошадей.

Сунув тёмные очки в нагрудный карман, я расстегнул хлястик кобуры, вытащил Рот-Штайр и, оттянув головку затвора, дослал патрон. А когда экипаж повернул на перекрёстке, оставляя позади цирюльню, первым соскочил с подножки и метнулся к воротам. В один миг перевалился через них, сдвинул щеколду и приоткрыл, запуская в переулок инспектора Уайта и Рамона Миро.

Джимми направил карету к соседнему дому и остался сидеть на козлах с карабином в руках; роль караульного его всецело устраивала.

— Сюда! — позвал я за собой инспектора, настороженно шагая по переулку, и тот немедленно шикнул на меня.

— Не шумим!

Электрический фонарь он не включил, и до задворок цирюльни пришлось пробираться в кромешной тьме. К счастью на заднем дворе темень сгустилась уже не столь беспросветная, поэтому отыскать дверь чёрного хода удалось, не нашумев разбросанным тут и там хламом.

— Только тихо! — предупредил Роберт Уайт, когда я убрал пистолет в кобуру и просунул в щель между полотном и косяком прихваченный с собой ломик.

Я осторожно надавил, дверь едва слышно хрустнула и приоткрылась. Рамон с лупарой наизготовку первым перешагнул через порог, инспектор сунулся следом и поспешно щёлкнул выключателем фонаря.

Яркий луч пробежался по задней комнате цирюльни — никого.

— Лео, проверь зал и стой здесь, — распорядился Роберт Уайт. — Рамон, мы на второй этаж. И ти-и-ихо!

Отложив ломик на буфет, я взял пистолет двумя руками и двинулся по коридору, стараясь по возможности не скрипеть рассохшимися половицами. Заглянул за занавеску, оглядел силуэты двух пустых кресел — чисто! — и вернулся в заднюю комнату дожидаться возвращения со второго этажа сослуживцев.

— Пусто, — отчитался, когда инспектор спустился из жилых помещений наверху.

— У нас тоже никого, — проворчал Роберт Уайт. — Надеюсь, ты не сбил нас с панталыку...

— Они, должно быть, в подвале! — возразил я.

— Давайте отыщем лестницу, — решил инспектор и высветил выходившие в прихожую двери.

За одной оказалась уборная, а вот вторая привела нас в комнату со штабелями мешков, туго-набитых и пыльных. Они занимали едва ли не всё помещение целиком, свободным оставался лишь узкий проход у стены.

Я разложил нож, с тихим щелчком зафиксировал складной клинок и аккуратно вспорол плотную ткань; посыпалась земля.

— В яблочко! — выдохнул я тогда, не скрывая облегчения.

— В подвал! — оживился инспектор. — Прихватим их на горячем!

Мы осторожно пробрались по проходу к тёмному провалу в полу и окружили его, не зная толком, как быть дальше. Недолго думая, инспектор толкнул Рамона в плечо и указал на пол.

— Давай!

Констебль опустился на колени, отложил лупару на запылённые доски и заглянул вниз.

— Свет горит, — почти сразу сообщил он нам.

— Только тихо! Не спугните их! — азартно выдохнул Роберт Уайт, окончательно позабыв обо всех сомнениях на мой счёт.

Ну в самом деле — оставлять свет на ночь в подвале цирюльни добропорядочному иудею совершенно не с руки.

— Пошли! Пошли! — скомандовал инспектор. — Быстрее!

Рамон скатился вниз первым, я без промедления метнулся следом, хоть обычно подвалы и не жаловал. Пугали они меня, до неуютного озноба, до мурашек на спине и дрожи в коленях пугали.

Но куда деваться?

Ходу!

Едва не наступая на пятки констеблю, я сбежал в небольшую каморку, чуть ли не наполовину наваленную огромной кучей земли. Здесь же валялись обломки разобранной кладки одной из стен, а немного дальше, за столом в круге света от висевшей под потолком "летучей мыши" сидел долговязый иудей, чью плешивую макушку больше не скрывала чёрная шляпа.

Заслышав шум шагов, он отставил кружку и обернулся, но при виде направленных на него стволов лупары обмер и совершать глупостей не стал.

— Руки! — шепнул Рамон, иудей повиновался.

Я обогнул кучу натасканной в подвал земли, шагнул через перевёрнутую тележку и присел рядом с проломом в разобранной стене. Осторожно заглянул в усиленный деревянными распорками лаз, там — одна лишь темень.

— Чисто, — сообщил Рамону.

— Инспектор! — позвал тот начальника, не открывая от задержанного ни пристального взгляда, ни ружья.

Роберт Уайт без лишней спешки спустился в подвал, подошёл к столу и взял лежавший на нём странного вида пистолет. Изогнутой рукоятью и открытым курком задняя часть непонятного оружия напоминала револьвер, в то время как компоновка передней копировала Маузер К66 с той одной лишь разницей, что здесь магазин был отъёмным.

— Бергман номер пять! — объявил Роберт Уайт и многозначительно добавил: — Совсем новенький.

Он повертел оружие в руках и как бы невзначай направил ствол на задержанного.

— Кто в подкопе? — спросил инспектор, большим пальцем играясь со спицей курка.

Долговязый иудей шумно сглотнул и поспешно ответил:

— Никого.

— Двое? Трое? — уточнил Роберт, и глаза его стали белее мела и прозрачнее родниковой воды.

— Никого! — вновь соврал задержанный.

Инспектор небрежным движением сдёрнул с него сначала один накладной пейс, затем другой и с нескрываемой печалью в голосе произнёс:

— Зачем ты лжёшь мне, Ури?

Иудей задрожал, но оказался не в силах оторвать взгляд от глаз сиятельного. Он попытался отвернуть голову, не сумел и этого и как-то сразу весь поник.

— Двое, — признал злоумышленник.

— Вооружены?

— Да.

— Рамон, присмотри за ним, — приказал тогда Уайт констеблю.

— На колени! — немедленно распорядился констебль. — Руки на затылок, пальцы сцепить!

Инспектор Уайт удовлетворённо кивнул, положил пистолет на стол и подошёл ко мне.

— Что у тебя, Лео?

Я глянул в темень пролома и невольно поёжился:

— Кротовья норма. — Потом спросил: — Инспектор, вызовем Джимми и Билли?

— Разберёмся сами, — отрезал начальник, выкрутил регулятор электрического фонаря на полную мощность и достал из кобуры Гидру. — Вперёд! — приказал он, когда яркий луч скользнул по дощатым распоркам и упёрся в земляную стену.

Я с тяжёлым вздохом забрался в лаз, согнулся там в три погибели и с пистолетом в руке начал продвигаться вперёд. Инспектор пытался освещать дорогу, но ничего толкового из этого не выходило, поскольку луч то и дело упирался мне в спину.

Не выдержав, я обернулся и попросил:

— Дайте! — после, уже с фонарём подобрался к месту, где лаз уходил в сторону и обнаружил, что грабителям там попалась старая каменная кладка, они не сумели пробиться напрямик и были вынуждены забирать правее.

Ничего удивительного — Новому Вавилону без малого две тысячи лет; здесь история, где ни копни. И хоть постройки повсеместно разбирались для нового строительства, фундаменты попросту уходили под землю, и над ними возводились всё новые и новые здания.

Не город, а мечта археолога. Но вот делать в таких условиях подкоп — затея гиблая. Теперь понятно, откуда взялось такое неимоверное количество выбранного грунта.

Я вплотную подобрался к повороту и облизнул пересохшие губы.

Было страшно. Даже очень. В темноте запросто могли притаиться грабители с пистолетами наизготовку или даже...

— Лео! — дёрнул меня инспектор.

Окрик стряхнул накатившее оцепенение, и оно сменилось раздражением и досадой; будто меня за чем-то неприглядным застали.

Терпеть подвалы не могу!

И наперекор дурным предчувствиям, я шагнул за поворот. Шагнул в полуприсяди, с высоко поднятым над головой фонарём и заранее вскинутым пистолетом, но дальше оказался очередной коридор, проложенный вдоль каменой стены.

— Это дурно пахнет, инспектор, — прошептал я,

Уайт меня словно не услышал.

— Шевелись! — прошипел только в спину.

Пригнув голову, чтобы не стукнуться макушкой об укреплявшую потолок доску, я возобновил движение, подобрался к следующему повороту и настороженно выглянул из-за угла, но ничего подозрительного не заметил и спокойно сделал очередной шаг. Сделал — и нога сразу подвернулась на вывороченном из старой кладки камне; едва не упал.

Как оказалось, здесь грабителям посчастливилось отыскать в злополучной стене прореху, и они расширили её в надежде срезать путь через заброшенное подземелье. А тяжеленные камни в отличие от грунта выволочь наружу поленились и попросту раскидали их кругом.

Тут я заколебался. История у иудейского квартала была не самая безоблачная, взломщики запросто могли наткнуться на чумное захоронение, а то и что похуже.

— Быстрее! — вновь заторопил меня инспектор.

Он был всерьёз намерен перекрыть утреннее фиаско поимкой опасной шайки, поэтому ничего не оставалось кроме как повиноваться приказу и лезть в прореху частично-разобранной стены. За ней — тёмный коридор. Не лаз, именно коридор.

— Осторожней, — предупредил я инспектора, тихонько ступая по неровному полу, засыпанному землёй вперемешку с обломками камней.

Облегчая себе труд, бандиты раскидали здесь выбранный грунт, и теперь мои туфли при каждом шаге глубоко погружались в рыхлую массу.

Выдохнув беззвучное проклятие, я отправился на поиски злоумышленников, но вскоре остановился на развилке.

— Направо? — обернулся посоветоваться с начальником.

На полу было изрядно натоптано, и если налево уходила лишь одна цепочка следов и она же возвращалась обратно, то в противоположном направлении была протоптана самая настоящая тропинка.

Инспектор протиснулся ко мне, посмотрел на пол и подтвердил.

— Направо!

Освещая дорогу электрическим фонарём, я двинулся дальше. Роберт Уайт шумно сопел позади, и оставалось лишь уповать на то, что стволы Гидры опущены к полу, а не нацелены мне в поясницу.

Неровный пол, лёгкий спуск — но не делать же замечание начальнику?

— Быстрее! — вновь заторопился инспектор.

Я отвлёкся на его нервный шёпот и немедленно приложился макушкой о каменный выступ потолка.

— Дьявол! — прошипел, опускаясь на корточки от неожиданности и боли.

Раздосадованный начальник забрал фонарь и, не дожидаясь меня, решительно зашагал по коридору.

— Стойте! — выдохнул я ему в спину, отыскал сбитую ударом шляпу и поспешил следом, но прежде чем успел нагнать, Роберт Уайт уже ворвался в зал с каменными колоннами, подпиравшими высокий потолок.

— Ури? — послышался недоумённый возглас. — Какого ляда ты сюда припёрся?

Инспектор вскинул руку с Гидрой, беря на прицел застигнутого врасплох злоумышленника, и скомандовал:

— Руки вверх! Бросай оружие!

В ответ раздался явственный щелчок взведённого курка; и раздался он в противоположном углу, у инспектора за спиной!

— Сам бросай! — сипло выдохнул второй грабитель, выступая из-за каменной колонны.

Его напарник вмиг воодушевился и выхватил карманный Кольт.

— Съел, легавый? — оскалился он.

Инспектора к подобному повороту оказался не готов и замер в замешательстве, а вот я колебаться не стал.

Выступил из коридора, крикнул:

— Полиция! — и для пущего эффекта пальнул в потолок.

В ответ хлопнула пара выстрелов; Роберт Уайт осел на кучу щебня с простреленной грудью, детектив-констебль Орсо выронил дымящийся пистолет и мешком повалился на пол. Во лбу у него зияла чёрная дыра, он умер мгновенно. А вот инспектор скрёб ногами по камням и никак не желал подыхать. Кровь пузырилась на его губах, и всё же упрямец собрался с силами и приподнял руку с пистолетом.