Фамилиар: Выкинутый.

— Все, больше не болит, — лицо его было красным. В душе смутно зашевелилось злорадство: не мне же одному все время мучиться...

Аль протянул мне купюру с ледяным выражением лица и злобно сжатыми губами. Ну, что теперь?

— Оставь себе, — хмыкнул я, — отдашь должок когда лишние появятся, — и понаблюдал, как медленно оттаивают его глаза. Очередные заморочки, которые мне не потрудятся разъяснить.

— Пойдем в кафешку пожрать?

— Хорошо, — он забавно склонил голову набок, — я плачу.

— Без вопросов!

Мне снова стало весело: после театра, устроенного им в раздевалке, я перестал воспринимать его присутствие как угрозу. Такой вот выверт подсознания. Люблю людей с чувством юмора, даже таким извращенным, как у Аля.

Аль.

Оборотни живучи, и безымянный ассистент Стайна умирал долго, не меньше часа. Все это время Аль сидел рядом с ним, вложив руки в открытые раны — одну на горле, другую в районе солнечного сплетения. И пил его боль и смерть. Раньше ему казалось, что энергия, рожденная их похотью и злобой, похожа на грязь? То, что он потреблял сейчас — походило на блевотину. Мир несправедлив, не позволяя Алю насладиться страданиями своих врагов, тех, кто пил его собственную боль, как драгоценное вино. Несколько раз его рвало желчью.

Он думал о том, что надо беречь марну и не тратить ее на восстановление — только критические внутренние повреждения. Что с ним не имели права так обращаться, и теперь он может вернуться в свой первый род или пойти в храм и выбрать любой другой. Точнее, пойти к тем, кто выберет его; но он не позволит использовать себя первым встречным ублюдкам. Он обладает властью над своим источником и сам будет выбирать. Но с другой стороны, кто приличный придет в храм, чтобы копаться в тамошних отбросах? Никакого выбора на самом деле нет, придется идти на поклон к родичам, этим трусливым тварям и предателям. Он заставит своего братца рыдать от наслаждения и умолять о ласке. Посмотрим тогда, способен ли Аред на что-то большее, кроме скудной вспышки грязи.

Как только он восстановит силы, то пойдет и выловит Стайна; и запрет его уже в собственном подвале. Там и решит его дальнейшую судьбу. Это, конечно, программа-максимум. Программа-минимум: добыть источник энергии, хоть самого захудалого рода и отправить Стайна со товарищи в преисподню; нельзя позволить, чтобы они взяли себе новые жертвы и отточили таки свою технологию. И документацию по этой самой технологии нужно забрать обязательно. Вообще-то, то, что пришло в голову одному выродку, неминуемо придет и любому другому, хоть не сейчас, а через 10 лет, все равно. К этому надо быть готовым; он изучит, какими его пичкали лекарствами, и найдет добровольца на испытания. Кто из синих бойцов откажется от полного контроля над энергией? Он найдет достойных и сделает их подобными себе. Достойных и преданных лично ему, Алю.

Оборотень наконец-то сдох, и Аль принялся сдирать с трупа одежду. Он уже и забыл, когда носил что-либо, кроме ремней. Хотя натягивать на себя эти грязные и окровавленные тряпки — очередная мерзость в череде таких же, в которые превратилась его жизнь. Или была с самого начала. Завалив тело камнями, Аль забрался в машину и бессильно положил голову на руль. Сознание на миг уплыло, и перед ним возникла потная харя Стайна. Сейчас хорошо станет, малыш, сказал он, и Аль в ужасе задергался. Он ударился виском о дверь и уставился на скалы, постепенно приходя в себя.

Ему казалось, что его душа и тело превратились в выгребную яму. Зачем ему искать преданных себе воинов. Чтобы сделать их своими рабами? Если он найдет средство обретения контроля, то этим надо поделиться со всеми, с кем будет возможность. Иначе может настать время, когда подобные ему будут иметь право на жизнь только в клетках. Это и есть его долг, и как удачно он сочетается с его же местью. А когда он исполнит это, можно будет спокойно перерезать себе горло. Просто чтобы избавить мир от скверны.

Мир, судя по всему, был полностью с ним согласен. Более того, он жаждал избавиться от скверны прямо сейчас. Бензин уже кончался, а Аль все никак не мог выбраться из проклятых скал. Ландшафт вокруг непрерывно менялся, он не ездил по кругу, это точно, но эти изменения были похожи на случайную генерацию. Потерялось даже чувство направления. Кольцо, вспомнил он, меня собирались бросить в каком-то кольце.

Он сбросил скорость и принялся прислушиваться к потокам энергии. На это медленно, но верно тратились запасы синего. Около немаленького обрыва обнаружилось искажение, и он вышел, пытаясь нащупать проход. Конечно же, он нащупался. Вот только чтобы его открыть нужно было потратить энергии в три раза больше, чем он смог бы выжать из собственного трупа.

Надо выспаться, подумал он, на свежую голову я что-нибудь придумаю. Искать дальше или ломать здесь. Но короткий, не больше получаса, сон не принес облегчения. Он снова оказался на станке в подвале, а изменчивые скалы вокруг — обернулись его горячечным бредом, к которому он рвался с настойчивостью безумца. Он несколько минут лежал, обхватив себя за плечи, на заднем сиденье, а потом вышел из машины, набросил на двигатель петлю сжигания и завязал ее на бензобаке. Потом завел мотор и столкнул автомобиль с обрыва, а следом бросился сам.

Прорыв съел все его силы, его еще хватило на то чтобы убедиться, что со штаб-квартирой рода он связаться не сможет, попав в слишком удаленный слой реальности. Без энергетической защиты при переходе деньги и пластиковые карточки в трофейном кошельке превратились в бессмысленные фантики. Он проверил всё в какой-то лавке. Храма в городишке не оказалось, а может такового не было вообще в данной задней складке мира.

Можно было ложиться прямо на землю и помирать, тем более, что и двигаться было уже невероятно трудно. Он просто загибался от боли синего голода. Впрочем, вырываясь из кольца, он умудрился пораниться, так что загнется теперь от банального кровотечения скорее, чем от энергетической недостачи.

Как глупо, думал Аль, надо было сразу взорвать себя вместе со Стайном. Он дотащился до прозрачной коробочки какого-то строения и почуял под собой пересечение тонких линий. Вот здесь можно и подохнуть, его посмертная энергия протечет по линиям мира и вопьётся в эту тварь инсультом и инфарктом одновременно. Вероятность, конечно, один к двадцати, но шанс есть. Еще больший шанс был навечно затеряться в кровавых кошмарах своих желаний или слиться с сознанием ублюдка Стайна, но думать об этом не имело смысла. Нет ничего вечного, решил Аль и приготовился умереть.

Глава 5.

Аль.

Погода в этом месте была подходящая — дождь со льдом и разносторонний, порывистый ветер. Не даст уплыть сознанию, лапочка, будет бодрить до самого конца. Каждому свое время, думал Аль, сосредотачиваясь. Всему свое место. Последняя медитация требовала звенящей пустоты, и он постепенно приближался к идеалу. Когда не будет ни времени, ни места — я останусь. Он прижал руки земле и сконцентрировался на образе Стайна и своей ненависти. Тонкие линии шевельнулись и пронзили его отвратительной выдавливающей болью. Аль застонал, отчаянно стремясь удержаться, не провалиться в разверзнутую пасть мира. Еще рано, его сознание разорвет на куски, и цель будет потеряна.

Копье — вот подходящая форма для путешествия по линиям мира. Осталось только собрать себя в нее. Но этого ему сделать не дали. Кто-то грубо тряхнул его за плечо, что-то говоря, и в мозгу разорвался огромный пузырь. Аль вскинулся в бессильной ярости и увидел какого-то мальчишку. Кажется, бездарный... Господин мой, подумал Аль, Владыка небес и бездны, я же никогда не нарушал твоих законов, за что ты ополчился на меня?

— Иди в клинику, — сказал мальчишка, — или тебе наряд вызвать?

Клинику?! Внутренности скрутил страх. Только не это. Храма здесь нет, а Изменяющие, видимо нашлись. Прямо вот в этом месте и нашелся один из них.

— Не надо наряда, — прошептал он, умоляюще хватаясь за держащую его руку.

— Тогда сам иди, — зло сказал Изменяющий и вырвался. — Знаешь куда?

Аль кивал, соглашаясь, что знает, пойдет, не надо никого вызывать.

— Так иди давай!

Страх придал сил и он смог подняться и даже отойти недалеко. Отчаяние острым комком сидело в груди и выло: вряд ли удастся снова провести единение, смерть будет бессмысленной. Он оглянулся в тупой надежде, что мальчишка уже ушел, и можно будет вернуться, и попробовать еще раз. И увидел, как тот говорит по коммуникатору, глядя ему вслед. Бежать!

Он рванулся в сторону деревьев, но собственное тело предало его, он упал, с трудом встал, и снова грохнулся, когда Изменяющий нагнал его и принялся издеваться. Куда это ты собрался, говорила эта скотская отрыжка бездны, сейчас с тобой разберутся. Что-то ты плохо выглядишь, глумливо добавлял он, в клинике тебе помогут.

За что, спрашивал Аль. И просил: оставь меня. Он пытался вырваться, но его нелепое трепыхание насмешило бы и пятилетнего ребенка. Парень снова достал коммуникатор, и Аль затаился, собираясь с силами — чтобы резко выкинуть руку и схлопнуть чертову штуку. Сломать, естественно, не удалось. Изменяющий встряхнул его в наказание и попытался отойти и опять позвонить, но Аль вцепился ему в ноги, не пуская.

Невыносимый кретинизм ситуации превращал последние часы его жизни в дешевый фарс: теперь он таскался на коленях за каким-то бездарным в дебильной борьбе за телефон. Бездарным, каких он раньше мог загасить одним движением пачку. Зря этого не делал.

Между тем, бездарный Изменяющий смотрел на него с какой-то растерянностью на юной смазливой мордочке и пытался куда-то отволочь. Аль сопротивлялся с невесть откуда взявшимися силами.

— Я понимаю, что ты не хочешь в клинику, но я не могу позволить тебе бродить в таком состоянии. Где дом твоего рода?

Еще бы ты не понимал, злобно подумал Аль, и ответил:

— У меня нет дома.

Что, с самоубийственным злорадством думал Аль, следя за недовольной гримасой мальчишки, не получится срубить денег с моего рода? Придется в клинику тащить, на опыты. Может там что обломится.

— Пойдешь ко мне, — решил мелкий, и Аль закинул голову, заглядывая в его глаза. Неужели удача вернулась, и этот парень принадлежит какому-нибудь роду оборотней? Иначе на что ему сдался дохлый фамилиар? Только бы хозяева этого пацана захотели попробовать его сразу, Аль бы показал свою пользу... Его накормят, и программа-минимум снова станет реальностью.

Отчаяние и страх отступили, и в этот момент он вдруг понял, откуда у него взялись силы на борьбу. Яркая, искрящаяся холодом синяя энергия рвалась из мальчишки, невероятная концентрация заставляла просачиваться ее сквозь одежду и незаметно впитываться в тело Аля. Неужели оборотень?! Но ведь второй формы не видно.

Странный невылупившийся оборотень еще что-то говорил, и Аль со всем соглашался, кивая. Он вцепился в этого недооборотня и послушно пошел за ним. А может, парень просто ловко скрывает вторую форму по своим расовым причинам? Расово-гнусным причинам, подумал он, когда оборотненыш отцепил его от себя и втолкнул в угол стеклянного домика.

В автобусе тот снял перчатки, и Аль жадно уставился на его руки, надеясь на прикосновение. Синяя марна переливалась на кончиках его пальцев, дотронуться только — и пройдет сводящая с ума боль. Но оборотень, окинув свое приобретение оценивающим взглядом, равнодушно отвернулся к окну. Своеобычная их бессмысленная жестокость — отказать в ничего не стоящей для себя мелочи. Я стану сильнее и никому не позволю с собой так обращаться, обещал себе Аль, болезненно стискивая плечи. Скоро все изменится, надо только потерпеть, еще немного потерпеть. А если что-нибудь пойдет не так, то можно будет схватить его за руку и выпить так неосторожно выставляемую энергию. Одного глотка такого сокровища хватит на многое...

Мальчишка привел его к многоквартирному дому. Неужели живет один? Оборотненыш снова спросил его имя рода. Словно не верил, что нашел свободного бойца. Дай мне свое имя, отвечал Аль. И тот в насмешку назвал какую-то пустую кличку. Не веришь, подумал Аль, стиснув зубы от очередного унижения, и правильно делаешь.

Пацан и правда жил один, никто их не встретил в маленькой квартирке. Он затолкал Аля в крошечную купальню и велел приготовиться. Кожу щипало от воды, она стекала по белой эмали красными струйками, но ему казалось, что он мог бы простоять под теплым душем вечность. Как давно у него этого не было.

Но надо было торопиться, хозяин сказал: быстро. Хозяин! Аль горько скривил губы: рабская натура всегда найдет под кого лечь. Самонадеянная глупость — полагать, будто его сделал таким Стайн; или ублюдки из Нарахов. Как родился рабом, так и был им всю жизнь, думал он, с остеревенением втирая шампунь в волосы. И сейчас того же хочешь. Он тщательно подмылся и оглянулся в поисках клизмы: хотелось, чтобы оборотнёнку было приятно, все-таки тот нормально отнесся к найденному на улице отбросу, почти по-человечески. Искомого предмета на виду не оказалось. Может ваты в задницу напихаешь, ничтожество, обратился он сам к себе. А что, чистенько так будет, аккуратненько. Но не последовал собственному глумливому совету: слишком неприятные воспоминания с этим были связаны, когда обслуживать приходилось сразу многих.

Он завернулся в полотенце и вылез из ванны. Ждал, переступая босыми ногами по кафелю; живот подводило от тревожного нетерпения; скоро, скоро боль пройдет. Парень все не шел, и Аль, подумав, выключил свет. Ему не хотелось, чтобы мальчишка увидел, как он низко пал и какое отношение терпел.

Это он зря сделал, как выяснилось: просьбу занятся этим в темноте оборотень воспринял с яростью, мгновенно свернув свое прекрасное синие сияние и заполыхав черным. Аль, ужаснувшись, упал на колени и принялся дрожащими руками расстегиват ему штаны, в надежде вернуть сверкающий синий свет, но тот толкнул его на пол. Аль понятливо встал на четвереньки и оглянулся: в него же не собираются вливать это черное? Оборотень-психопат вроде начал успокаиваться: втянул свою жуткую тьму, выпустил густую ультрамариновую энергию и, сморщившись, смотрел на него. Мужчина прогнулся посильнее и раскрыл красный источник. Сейчас все наладится.

Слова хозяина прозвучали, как удар хлыста:

— Ты меня не так понял, я не для этого тебя взял.

Господи, для чего же, подумал Аль, бессильно сворачиваясь в комок. И еще: для чего ты ополчился на меня? Бессмысленный разговор с Владыкой небес и бездны, снова и снова повторяющийся в его жизни, прервался рыданиями. Безумная надежда, лопнув, обернулась слезами, и он никак не мог их удержать, хоть и изо всех сил прижимал ладони к глазам.

Оборотень сел рядом и положил руку ему на голову. И Аль захлебнулся искрящимся синим холодом: тонкая рука гладила его по волосам, с немыслимой щедростью изливая ледяные потоки марны.

— Все будет хорошо, — обещал хозяин и называл его истинным именем: Аль, выворачивая этим душу.

А потом вдруг предложил: — Может тебя в надзор сдать?

Это так не вязалось с его предыдущими действиями и обещаниями, что Алю показалось, будто он, Аль, сходит с ума. Он подобрался, глядя на хозяина. Резерв его был полон под завязку, хватило даже утолить немного синий голод. Он чувствовал, как запускается в организме регенерация. Теперь он может уйти и выжить, если этому сдвинутому Изменяющему так хочется любиться с надзором.