Двенадцатая реинкарнация 2

— Как у нас по зерну и картофелю. Сколько вырастили и собрали — знаем, а сколько сгноили на элеваторах и овощехранилищах, то тайна великая, — кивнул я, подтверждая, что ситуация мне знакома. Безразличное отношение людей к государственной собственности — бич нашей страны. Экономические стимулы однобоки и относятся, в основном, к сбору урожая. За эти показатели хорошо платят и раздают награды. Зато в чём мы впереди планеты всей — так это в потерях сельхозпродукции при её хранении. На словах и по бумагам вроде всё гладко, а на деле — страшно.

— Посмотрим, чем нас Ашот в этот раз удивит. Любит он из каждой нашей встречи праздник устроить, — радостно потирая руки, улыбался Степан Арамович, — Ох и гульнём же...

— Похоже, вы его давно знаете.

— С детства. Он мне роднёй приходится. Наши отцы — двоюродные братья. Пока в школе учился, часто лето вместе с ним проводили. Мы оба жуткими хулиганами были. Постоянно зачем-то по чужим садам лазили, хотя в своём всё то же самое росло. Весёлые были времена, беззаботные, — улыбнулся мой собеседник каким-то детским воспоминаниям.

— Степан Арамович, а встречу с дедом Стаса никак нельзя для меня устроить? Есть у меня один вопрос, с серьёзным потенциалом для развития страны, а вот посоветоваться не с кем. Мне буквально минут пятнадцать-двадцать бы с ним поговорить.

— Прямо даже так, для всей страны? — перестал улыбаться мой собеседник. Было заметно, что ухмылку он с трудом, но сумел удержать. Воспитанный человек, — И о чём разговор пойдёт, если не секрет?

— В том-то и дело, что секрет. Я подписку давал. Вы не смотрите, что я молодой. Я не только музыкой занимаюсь, — тут мне удалось сообразить, как можно убедить собеседника чем-то более весомым, чем слова. Я вытащил портмоне и достал из него своё служебное удостоверение, на котором красовались тиснёные золотом герб и надпись Академия наук СССР.

— Надо же, старший научный сотрудник. Не ожидал, признаюсь. Сумел, сумел удивить. Это же сколько тебе лет тогда? — открыв книжечку, с любопытством ознакомился с её содержанием Степан Арамович, — И удостоверение новенькое.

— Лет мне восемнадцать, а удостоверение в конце декабря выдали, когда старшего присвоили. Я родил одно изобретение, которое, по оценке моего руководителя, вполне может потянуть на Нобелевскую премию. Самое главное — оно имеет сумасшедший экономический потенциал.

— Хм, боюсь, мы со Стасом тебе не помощники. Сердиться он на нас, что мы музыкой занимаемся, а не по его стопам пошли. А ты знаешь, мы Ашота попросим позвонить, когда он прилетит. С дедом Анастасом у них хорошие отношения и старик наверняка рад будет его услышать. Только не знаю, стоит ли тебе с ним встречаться. Дед весьма крут в общении, и характер у него стал тяжёлый. Тебе точно только совет от него потребуется? — пытливо посмотрел на меня Степан Арамович.

— Пока, да, — машинально ответил я, задумавшись о том, насколько вероятно постоянное наблюдение КГБ за пенсионером такого ранга. Первоначальные прогнозы меня не радовали. Человек, который провёл переговоры, предотвратившие третью мировую войну, просто не может не быть под наблюдением.

— Пока... — голосом, интонацией и взлетевшими вверх бровями, Степан Арамович продемонстрировал мне всю степень своего удивления.

— Всё от первого разговора будет зависеть. Сможем понять друг друга — значит станем взаимополезны.

— Парень, а ты ничего не путаешь? Где ты и где он, например, — немного по-хамски наехал на меня собеседник.

— На первый взгляд, логично...

— И на второй тоже, — жестко перебил он меня, и поднялся из-за стола, явно собираясь достаточно резко показать мне, где выход.

— В октябре следующего года он без меня умрёт, — я тоже поднялся со стула. По весу я может и проигрываю Степану Арамовичу, а по росту значительно выше, — И похоронят его отнюдь не в кремлёвской стене, как положено, а на Новодевичьем кладбище.

— Что ты несёшь? — не мог остановиться мужчина.

— Предлагаю разойтись до послезавтра, — я примиряюще поднял руки, — Завтра вечером, часов в восемь, позвоните в Москву, узнайте, не взорвалось ли там что-нибудь. Послезавтра наши хоккеисты проиграют канадцам со счётом 1:6, передача будет в прямом эфире. Начало матча в три по московскому времени. Пусть телевизор нас рассудит.

— При чём тут это? — обескуражено спросил Степан Арамович, заметно сбитый с толку. От его агрессии, которую он демонстрировал минуту назад, не осталось и следа.

— Как вы думаете, если я правильно назову два события подряд, то каковы шансы сбыться у третьего? — вкрадчиво спросил я у него, — Вот я и думаю, что разговор после хоккейного матча у нас выйдет более конструктивный. Кстати, единственный гол забьёт Михайлов, в самом начале игры. Ну, это так, уже мелочи.

Уф, чуть всё не провалил. Два наших первых выступления сегодня всё-таки забрали у меня больше сил, чем я думал. Это только зрителям кажется, что музыкантам на сцене всё даётся легко и просто. По мне, так легче тренировку часа на три провести, с хорошей такой нагрузкой, чем отстоять сорок пять минут на сцене перед залом в пять тысяч зрителей. Расслабился что-то я к концу беседы, вот и пришлось импровизировать на ходу. Хорошо, что Память не подвела. Вовремя вспомнил про теракты в Москве, и про то, как сам в своё время смотрел этот хоккейный матч. Хоккей мне может быть и не запомнился бы так ярко, но после матча наш сосед, о жизни которого я много знал, живя с ним через стенку, запустил пустой бутылкой из-под водки в экран своего телевизора. На лестничную клетку, после гулкого хлопка лопнувшего кинескопа, он выполз в трусах, майке, и весь в крови. Потом были попытки перевязки, я бегал за пинцетом, чтобы вытащить стекло из ран, потом приехала Скорая... Запомнился тот хоккейный матч надолго, как и дворовая кличка Веня-хоккеист, прилипшая потом к соседу до конца его жизни.

Ладно, дело сделано, что теперь переживать. Лучше подумать, на что я подписался. Для начала, на разработку цветовоза, буду так его называть, чтобы проще думалось. Туда мне нужен будет дополнительный автономный генератор и две климатические установки. Одну ставить опасно, ненадёжные они пока в работе. Экономия может боком выйти, если пострадает продукция стоимостью дороже, чем дублирование климата. С вентиляцией и увлажнением разберусь быстро, там ничего сложного. Беда с автоматикой. Тут ничего толкового с ходу не сделать. Только самый примитив получается, вроде того, что стоит в домашнем холодильнике. Нет у меня компактных процессоров и программ к ним. Впрочем, как это нет. За рулём будет водитель, который не хуже компьютера справляется с множеством задач сразу. Надо только вывести ему в кабину понятный пульт управления климатом, и снабдить его сигнализацией, фиксирующей нарушение режима. Сейчас вся советская авиация на такой "автоматике" летает. По пять человек в экипаже.

Осталось сообразить, где взять изотермический полуприцеп. От него и спляшем с пандусом. Стеллажи буду считать и чертить, когда станет ясен размер коробок и определимся с внутренними размерами нашего кузова.

С терактами, конечно, я не очень хорошо выгляжу, но тут уж ничего не поделаешь. Запомнил только, что восьмого января, около шести вечера, в Москве прозвучали три взрыва. Не слишком любил я в первой жизни лазить по Интернету, интересуясь прошлым. Так что основные события, происходящие сейчас в СССР, помню только из своего опыта и заголовков новостей.

Выкладывая сведения Степану Арамовичу, я знал, что никуда он с ними не побежит. Не тот человек, да и его администраторские делишки не любят огласки. Удобная штука — Контакт. Поздороваешься с человеком за руку, и знаешь его даже лучше, чем он сам себя.

— Где ты бродишь? Иди, посмотри, что в зале творится, — на бегу крикнул мне Николай, и постучался в гримерную девчонок, видимо, чтобы сказать им то же самое.

С сомнением оглянувшись на Николая, юркнувшего в девичью гримёрку, решил всё-таки сходить к сцене.

Посмотреть было на что. Весь зал на ногах, и плотная толпа у сцены. Для этих времён такое не характерно. По лицам музыкантов вижу, что они и рады бы поиграть ещё, но этот концерт у нас сегодня не последний. Наверняка на улице уже начала собираться публика на следующее выступление.

Цветы уходят со сцены. Последним идёт сияющий Дюжиков, с гитарой на плече. Около меня он притормаживает и жмёт мою руку.

— Спасибо, парни.

— Нам-то за что, — искренне удивляюсь я.

— Я на первом концерте подумал, что случайность, а теперь сам видишь, что творится. Вы нам зал выдаёте на блюдечке, и не то что тёпленьким, а просто горячим. Мы, даже когда сами оба отделения работаем, и то так публику завести не можем. Молодцы, одним словом.

Приятно, чёрт побери, услышать такую оценку от артиста с большим опытом выступлений. Мы работаем "на разогреве". Дело непростое и неблагодарное. Публика пришла послушать группу Стаса Намина, а тут выходит какой-то неизвестный ансамблишко и поёт никому неизвестные песни. За те сорок пять минут, которые мы находимся на сцене, нам надо не только переломить негативное настроение слушателя, недовольного тем, что ему "в нагрузку" подсунули ещё какой-то коллектив, но и зарядить зал нашей энергетикой и настроением.

Возвращаюсь обратно весёлый, чуть ли не подпрыгивая на ходу, от переполнившей меня энергии.

Все "наши" собрались в большой гримёрной. Выглядят устало и невесело.

— Слушайте, что я вам расскажу, — привлекаю я к себе их внимание, — Мне только что Дюжиков одну очень интересную вещь рассказал, — и дальше, подробно, с собственными пояснениями, пересказываю наш разговор за кулисами. Смотрю, заулыбались, парни плечи расправили, а девчонки задрали носы.

— Тоже, что ли спортом заняться, — Юра, наш клавишник, говорит это как бы про себя, но в возникшей паузе все его хорошо слышат, — Я, как выжатый лимон, а Павел вон чуть не до потолка подпрыгивает. С таким здоровьем и энергией его и на пять концертов в день хватит.

— Попробуй начать с зарядки по утрам, — ехидно подсказывает ему Александр,

И действительно, что-то я разошёлся. Вроде совсем недавно выглядел не многим лучше остальных, а тут...

— Ой, что я придумала, — перебивает Ирина мои мысли, — А что, если Стаса попросить нас представить перед началом концерта. Например, он выйдет, и про нас скажет пару слов.

— Нет, будет ещё лучше, если он выскажется так...

— А ещё можно...

Дальше начался общий гомон. Почти все предлагали свои варианты, тут же подрабатывали шероховатости, иногда объединяя вместе сразу два или три разных предложения. В конце концов остановились на двух вариантах, которые все вместе признали лучшими.

— А кто к Стасу пойдёт? — спросил Алексей, когда ребята затихли.

Почему-то все повернулись ко мне. Я улыбнулся, посмотрел на Ирину, и кивнул ей в сторону двери.

— Я? — почти беззвучно спросила она, отчаянно запунцовев, и прижимая сжатые кулачки к вспыхнувшим щекам.

— Иди. У тебя всё получится, — напутствовал я её, провожая к дверям, — Ну что, делаем ставки по рублю? — повернулся я к ребятам, когда девушка выскочила из комнаты, — Кто за первый вариант, кладём в первую кучку, сюда за второй, и в третью положат те, кто думает, что нам откажут.

Ждать пришлось долго. Мы уже думали, что не успеем до выхода на сцену выявить победителей нашего пари. Иринка ворвалась в гримёрку, как бомба. Прижала спиной дверь и часто-часто замахала руками перед лицом, отгоняя слёзы.

— Ну, — не выдержал Николай, — Получилось?

Девушка, не в силах ещё что-то сказать, закивала головой и расцвела в улыбке.

— Я же говорил...

— А кто на отказ ставил? — загалдели ребята.

— Тихо! — перекрикивая галдёж, проявил себя наш руководитель, — Рассказывай быстро, а то нам на выход пора.

— Там такое было... Стас Дюжикова позвал, а с ним Лосев пришёл. Они завтра с нами на репетиции будут. Лосев сам попросился, чтобы спеть вторую песню, а Дюжиков будет соло играть в пятой, а на самой последней выйдет Намин с гитарой. Он нас всех представит, а потом своих встретит.

— А какой он вариант выбрал? — озадаченно спросил Саша, глядя на кучки денег, лежащие на столе.

— Никакой. Сказал, что по бумажке выступать не умеет, и экспромт у него всегда лучше получается.

— Разделим по-честному, — сказал Николай, сгребая деньги себе в карман, — Тут как раз на две бутылки шампанского набралось. Такое дело, да не отметить, в жизни себе не прощу.

— Выходим. Третий звонок уже. Мы давно у сцены должны быть, — всполошился Алексей.

— Умница, — похвалил я Ирину, выходя первым из дверей, и чмокнул её в щёку. Судя по дальнейшим звукам за спиной, мой пример всем парням понравился.

Что-то народа на последнем сегодняшнем концерте с перебором. Стоячие места вряд ли были предусмотрены, а у стен люди просто в два ряда стоят. Конферансье уже у микрофона, и что-то рассказывает залу, дожидаясь, пока все рассядутся по местам.

— Встречайте, на сцене Стас Намин! — слышу я его наиболее громкий выкрик, когда он поворачивается к нам, и делает широкую отмашку рукой. Надо будет ему рассказать, как американцы представляют боксёров, хихикаю я про себя. С такой хрипотцой, неторопливостью, начиная с нижних звуков, идя вверх, и растягивая слова.

Стас, жизнерадостным колобком выкатывается на сцену, приветствуя зал высоко поднятой рукой.

— Добрый вечер, Пермь, — слышу я его голос, отразившийся от стен зала. Акустика за сценой никакая, но, похоже, операторы подкинули громкость на его микрофон. Стас пережидает хлопательно — свистящий ответ из зала, — Я надеюсь, что он действительно будет добрым, и многим из вас запомнится. Мы исполним не только те песни, которые вы знаете и любите. Сегодня, в вашем городе впервые прозвучат те песни, которые написаны совсем недавно. Но и это не всё. Вместе с нами, сегодня перед вами выступят наши друзья — молодой, но очень талантливый коллектив Слайды. Встречайте их аплодисментами, они этого заслуживают, — Стас повернулся в нашу сторону, и изобразил хлопки в ладоши, помня, что у него в руках микрофон.

Впервые выходим под уверенные аплодисменты. На первом концерте свистели больше, чем хлопали. Девчонки тогда сразу скисли, да и парни не весело смотрелись.

Пока все включаются, я вывожу ручки своего усилителя почти на предел, и выигрываю первую музыкальную фразу. Прожектора мечутся по сцене, в поисках солиста. Наконец-то я обнаружен.

— Пермь, привет! — кричу я в микрофон, вскинув правую руку, сжатую в кулак.

— Ойуео — слышу достаточно вялый ответ зала.

— Не понял, что же вы, как не живые. Давайте ещё раз. Пермь — привет!

— А-а-а-о, — уже дружнее ответил зал.

— Ну вот, можете же, когда захотите. А теперь представьте, что я ваш земляк, и только что вышел из космического корабля, побывавшего на Марсе.

— Пермь, привет!

— А-а-а-а... — в зале оживление. Свист, визг и топот. Про аплодисменты забыли, они уже не в теме.

— Поехали, — ору я в микрофон, и киваю ударнику, который начинает отсчитывать счёт первой песни.

Как там Стас сказал — экспромт всегда лучше... Нет проблем, нам, простым уральским парням, было бы сказано... Экспромт, говоришь... да их у меня завались.