Маг для финального поединка

— Мне показалось, что он вошёл в клетку через возникшее зеркало в её торце. И как только вошёл, оно исчезло. Чародей пошёл к подсудимому, тот его видел, но сидел спокойно. Он вообще ни на что не реагировал, так многие обвиняемые себя ведут. По пути чародей наступил себе на бороду, потом схватил парня и унёс в другое зеркало, во втором торце. Оно тоже исчезло. Вот и всё.

— Кто-то из них что-нибудь сказал?

— Нет, оба ни звука не произнесли.

— Сколько времени прошло между исчезновением колдуна и взрывом гранаты?

— Точно не могу сказать. Несколько секунд. Может, четверть минуты.

— Ясно. Значит, подсудимый не удивился?

— Скажу так: удивления, если оно и было, парень не проявил.

— А теперь опишите колдуна подробно.

— Нечего описывать. Лица я не рассмотрела.

— Кто бы сомневался? Для того и шляпа, и борода. Ну, а рост у него какой?

— Примерно метр семьдесят пять.

— А телосложение?

— Не знаю. Под балахоном не видно. Но раз он легко понёс парня, в котором весу сто кило, можно предположить, что спортивное.

— Походка у него какая? Он широко шагал или семенил?

— Обычная походка. Быстрый шаг, но не широкий.

— Какие-нибудь необычные жесты?

— Ничего не заметила.

— Одежду его опишите.

— Голубой балахон до пола...

— Из чего? Шёлк, бархат?

— Похоже на шёлк. Но мне показалось, что синтетика. Интуиция мне так говорит. Я же женщина.

— Балахон новый, чистый, помятый?

— Новый, с иголочки, как говорят.

— Вы говорили о туфлях. Они из чего?

— Матерчатые. Точнее не скажу.

— С задниками?

— Не видела. Только носы из-под балахона показывались.

— А размер ноги?

— Не могу сказать. Не видела.

— Шляпа из какого материала?

— Не знаю. Не заметила.

— Перчатки были?

— Нет. Это точно.

— Руки рассмотрели? Перстни какие-нибудь?

— Не видела я почти ничего. Перстней вроде не было.

— Пальцы длинные?

— Я бы сказала, руки у него как у пианиста, а не землекопа. А ещё ногти явно маникюршей обработаны. Вряд ли я ошибусь в таких вопросах. Что вы скажете о моих показаниях?

— Есть одна версия, — признался Нежный.

— Это хорошо. Но если вдруг эта история всплывёт, я буду всё отрицать. Ничего не видела, понимаете? Вообще ничего!

— Почему?

— Потому что у меня складывается тоже только одна версия. А именно — я сошла с ума. И мне эта версия совсем не нравится!

* * *

Когда Эдуард Сергеевич через портал вошёл в комнату, Дина и Виктор его не заметили. Хотя портал всегда потрескивает довольно громко. Для того, чтобы перекрыть этот шум, и потребовалось устраивать "перестрелку" в зале суда. Но сейчас молодые люди были целиком поглощены своими делами и проблемами. Возможно, они бы не обратили внимания даже на взрыв гранаты.

— Вот здесь твоя ошибка! — назидательным тоном вещал Виктор. — Ты сократила множители, но при этом потеряла одно из решений. Тут получается дополнительное уравнение, которое распадается на три. Но два из них не попадают в область допустимых значений, видишь, вот тут?

— Теперь вижу, — кивнула Дина.

— А третье элементарно решается. Получается обычная убывающая экспонента, сдвинутая по иксу. И ты ещё называешь себя математическим гением?

— Даже гении иногда ошибаются. Чего ты взъелся?

Лицо девушки выражало искреннее раскаяние, но король знал свою внучку достаточно хорошо, чтобы распознать за этой маской её подлинные чувства. Влюбилась в парня, мысленно улыбнулся Эдуард Сергеевич, причём по уши. Что ж, такой вариант его планом тоже предусмотрен. Чему удивляться, Дина впервые в жизни встретила кого-то, кто ей не уступает ни интеллектом, ни благородством происхождения, и при этом ещё и подходит по возрасту. Да и привлекателен парень, в конце концов, а это тоже важно, хотя король не сомневался, что будь Виктор даже уродом, принцесса всё равно на него запала бы.

Плохо, конечно, что у них общий отец, но инцест среди магов случается регулярно, очень уж мало их осталось. Парень, правда, вырос среди смертных, он может относиться к таким вещам иначе, но и это не страшно. Дина и сама по себе настоящая красавица, а если ещё и приворотную магию задействует, Виктору ни за что не устоять. К тому же сестра она ему только биологически, они же вместе не росли.

— Я очень рад, молодые люди, что вы сумели найти, так сказать, общий язык, — сообщил Эдуард Викторович, дождавшись паузы в их разговоре. — А то я немного опасался неадекватного поведения кого-нибудь из вас.

— Припёрся, значит, Ваше Величество, — недоброжелательно процедил Виктор. — И что теперь?

— Теперь, Ваше Высочество, я введу тебя в курс дела. Пока, для начала, без некоторых подробностей. Обрисую, так сказать, текущую обстановку, и политическую, и вообще.

— Никакое я не Высочество.

Король уселся на табурет напротив Виктора, несколько секунд пристально на него смотрел, но тот взгляда не отвёл.

— Нечего меня рассматривать, — буркнул парень. — Собрался рассказывать, так рассказывай. У меня всё равно выбора нет, дверь-то заперта. Придётся слушать.

— Конечно, расскажу, Витя. Для того, как ты выразился, и припёрся сюда. И тебе, Диночка, тоже будет полезно послушать. Кое о чём ты не знаешь, а уже пришло время посвятить тебя в эти тайны. Если возникнут вопросы, задавайте их сразу. Мне нужно, чтобы к концу нашей беседы вы оба представляли сложившуюся ситуацию в полном объёме, насколько это возможно.

— У меня уже вопрос, — заявил Виктор. — Есть какая-нибудь, пусть даже самая малая, вероятность, что вы меня отпустите восвояси?

— Ни малейшей. Да и зачем тебе туда? Или забыл, что в мире смертных ты осуждённый за изнасилование преступник?

— Но в ваших силах отменить приговор!

— Верно. Но я этого не сделаю. Ты мне нужен здесь. А зачем, узнаешь из моего рассказа. Я могу начинать?

— Начинай, Ваше Величество. Только, если можно, покороче, хорошо?

— Это уж как получится. Итак, наши легенды гласят, что когда-то маги были единым народом, сильным, процветающим и довольно многочисленным, в несколько миллионов душ. Наши предки якобы даже успешно осваивали космос. Но это не суть важно, поскольку те благословенные времена безвозвратно канули в прошлое. Правили тогда магами короли, и традиционно это были самые сильные маги.

— Бред какой-то, — прокомментировал Виктор. — Править должен хороший администратор, а не лучший киллер.

— Разумное замечание, — согласился Эдуард Сергеевич. — Но то, что должно быть, и то, что есть, обычно значительно меж собою различаются. Дело в том, что если король слабый, его просто убьют, с целью занять освободившийся трон.

— А что ему мешает завести охрану?

— Такие попытки делались, но ни к чему хорошему никогда не приводили. Или более сильный претендент на трон добивался своего, невзирая на охрану, или следующим королём быстро становился начальник охраны. Но это вовсе не значит, что слабый король обречён на смерть. Ему ничего не мешает просто отречься от трона в пользу более могущественного мага.

— Какая-то варварская политическая система.

— Полностью согласен, Витя! Но нам с тобой не под силу её изменить, так что примем её как данность. Следует отметить, что она не так плоха, как может показаться на первый взгляд. Подданным, по большому счёту, глубоко наплевать, кто именно занимает трон. Если, конечно, король сносно справляется со своими обязанностями. Если же нет, короля отправляли к праотцам совместными усилиями. Даже самый могущественный маг не отобьётся от объединённой силы десятка намного более слабых. Революция, так сказать.

— Мятеж, — поправила Дина. — Революция ставит целью какие-нибудь перемены в обществе, а тут просто смена династии.

— Давайте не будем спорить о терминологии, — попросил король.

— Полностью согласен, — поддержал его Виктор. — И покороче, если можно. Я до сих пор так и не понял, каким образом история какого-то варварского племени касается меня. А хотелось бы узнать.

— Ну, если совсем уж коротко, около двух с половиной тысяч лет назад один из мятежей привёл к расколу нашего варварского племени, как изволил выразиться Его Высочество. Часть магов поддержала короля, другая часть — претендента на престол, и началась гражданская война, которая продолжается и поныне.

— Ну и дебилы! Давно нужно было заключить мир.

— Это, к сожалению, невозможно. Абсолютно противоречит нашим традициям, менталитету и всему прочему подобному. Попытки такие делались, но привели, как и следовало ожидать, к ещё более ожесточённой бойне. Ничья полностью исключается. Война может закончиться только победой одной из сторон.

— Мне почему-то кажется, что раз я здесь, да ещё и доставлен сюда в такой извращённой форме, то верх берёт другая сторона, — предположил Виктор.

— Совершенно верно. Несколько решений моих предков оказались весьма неудачными. Например, один из них заподозрил, что начальник разведки сам метит на трон, и мы надолго остались без разведки. А в другом случае один из перебежчиков оказался вражеским шпионом, и мы понесли сумасшедшие потери. Тогдашний король решил, что все перебежчики — шпионы, и стал их казнить, не разбираясь. В итоге к нам больше не перебегают.

— Вы ещё большие дебилы, чем я сразу подумал. Сколько у тебя осталось подданных, Ваше Величество?

— Семьдесят три, если не считать меня самого и считать вас двоих. Опережая твой следующий вопрос, численность противника, по оценкам нашей разведки, которую мы уже давно восстановили, составляет от трёх до тридцати тысяч человек.

— Ты меня приволок сюда, чтобы я предсказал, чем ваша война закончится? Или тебе нужен мой совет? Не вопрос: сдавайтесь на милость победителя.

— Понятия "плен" у магов не существует.

— Ты говорил что-то о перебежчиках. Такое понятие существует? Вот и перебегайте к противнику все вместе. Никакого плена, а результат тот же самый.

— Ничто их не обязывает принимать перебежчиков. Перебежчики нужны, пока идёт война. А война нами уже фактически проиграна. Они просто вырежут всех, на всякий случай, и будут правы. Ты, Ваше Высочество, думаешь неконструктивно. Мы должны победить, а не сдаться.

— При превосходстве противника не то сорок, не то четыреста к одному? Конечно, самое время поставить во главе армии студента. Чтобы уж наверняка. А то мало ли, вдруг всё-таки победят, каким-то чудом.

— Никто не собирается ставить тебя во главе армии. Да и армии у нас не осталось. Семьдесят три — это меньше роты. А если исключить детей, стариков и бессильных, то и взвода не наберётся.

— Кто такие бессильные? Инвалиды?

— В каком-то смысле. Маги, лишённые магических сил. Или утратили, или такими и родились. Не то чтобы от них совсем никакого толку, но и в бой их бросать бесполезно. Так что не будет никаких масштабных битв.

— А что будет? Партизанская война? Налёт, победа и бегство?

— Эту тактику мы используем уже лет этак сто. Она ничего толком не даёт. Противник несёт потери, но далеко не сорок к одному. Так что мы всё равно ничего не добьёмся. Если бы не наша Крепость, куда они не в силах проникнуть, всё бы уже давным-давно закончилось. Но и отсиживаться здесь — тоже не решение.

— Почему? Спрятались в Крепости, и размножайтесь себе спокойно. Когда увеличите как следует численность, продолжайте войну. Чем плохо?

— Крепость не выдержит осады. Чтоб ты знал, мы находимся на большой глубине под земной поверхностью. Здесь нет ни воды, ни пищи, ни воздуха. Всё приходится доставлять извне. Крепость создавалась как казарма, а не как космический корабль с замкнутым циклом обеспечения.

— Что ж вы за маги, если не можете сами себе всё это наколдовать?

— Как ты себе это представляешь? Человек ест, в основном, чтобы пополнить запасы энергии. Чтобы создать еду, маг тратит энергию. Ты, Ваше Высочество, учился в техническом вузе. Скажи мне, как студент, сможет ли маг получить больше энергии из пищи, чем потратил на её создание?

— Первое начало термодинамики, — подсказала Дина. — Оно же закон сохранения энергии. До Виктора уже всё дошло, так что я думаю, ответ тебе не требуется.

— Да, принцесса, не требуется, — согласился с ней король. — Чудес не бывает, даже если используешь магию. Итак, Витя, ты понял, что положение дел аховое. Изменить его можно только чем-нибудь экстраординарным. И я кое-что придумал. Не сегодня и не вчера, а примерно двадцать пять лет назад. Вас обоих тогда и на свете не было. Вот слушайте.

Король вкратце изложил свой план.

— Идиотизм, — высказался Виктор и схватился за голову.

— Да, план несколько авантюрен, — признал Эдуард Сергеевич. — Но идиотским я бы его назвал только в том случае, если он не приведёт к успеху. А если мы победим, тебя, Витя, назовут величайшим королём.

— Почему меня? План же твой?

— Неужели непонятно? Королём к тому времени будешь уже ты.

— Или трупом, — дополнил Виктор.

— Тоже не исключено, — согласился Эдуард Сергеевич. — И даже намного более вероятно. А теперь идём пообедаем.

— Ты же говорил, у вас тут напряжённо со жратвой.

— Не настолько. Да и для последнего обеда приговорённого — не жалко. Ты же, Ваше Высочество, не забыл, что ты — приговорённый судом смертных?

* * *

Какими бы странными ни были факты, майор Нежный всегда мог выдвинуть версию, которая бы к ним подходила. Почти всегда версия получалась простая и правдоподобная. Эта его способность вызывала чёрную зависть коллег. Она, и ещё умение вести допросы, после которых подозреваемые охотно писали явку с повинной, даже если никакого преступления не совершали.

По всем странностям перестрелки в зале суда у Нежного тоже сложилась простая и правдоподобная версия. В том, что террористы были призрачными, майор не испытывал ни малейших сомнений. Кто-то прокрутил для присутствующих трёхмерное кино, причём настолько хорошее, что в его реальность все поверили. Сомнения у некоторых зрителей возникли только потом, когда сеанс закончился. Судья утверждала, что догадалась сразу, но майор считал, что она в этом вопросе не совсем искренна.

Старик Хоттабыч, утащивший подсудимого куда-то в Зазеркалье, просто не мог существовать в реальности. А раз не мог, значит, и не существовал. Судья его, конечно, видела, но точно так же она видела и террористов. Следовательно, Хоттабыч, как и они, был персонажем трёхмерного кино. Если публике показали один фильм, почему бы одновременно не показать и второй?

А на самом деле, пока шла перестрелка с призраками, кто-то открыл дверь клетки, и подсудимый спокойно ушёл. Судья же в это время видела понуро сидящего на скамье парня, которого там уже не было. Когда он благополучно скрылся, публике прокрутили эпизод с Хоттабычем.

Может, проделано всё это было как-то иначе, в одном только можно было не сомневаться: нападение виртуальных террористов служило ничем иным, как прикрытием, отвлекающим манёвром, обеспечивающим побег подсудимого. И потерпевшая, скорее всего, тоже участница этого пока непонятного спектакля, то есть, сообщница организаторов побега. Не зря же судья утверждает, что девица на своего насильника смотрела с симпатией.