Ива-1. Пособие для начинающей ведьмы

— Надо уметь говорить, девушка. Что в твоей деревеньке, что во всем остальном мире, люди верят только красивым словам.

— Ты — убийца!

— Надо знать, когда и что сказать, когда промолчать, когда ухмыльнуться и когда заплакать. Запомни это, девочка.

— Это ты их убил!

— Надо уметь быть убедительной.

— Да кто ты такой, чтобы меня учить?! — В конец вышла из себя знахарка.

— Уж точно не убийца. Но нам с тобой надо поговорить.

— Уж это ты умеешь. Ладно, пойдемте ко мне. Нечего на морозе мерзнуть.

— Ива, — привлек ее внимание Хонька.

— Да?

— Может, надо сначала спросить у домового? Он должен был что-то видеть.

Ива коротко и горько хохотнула:

— Это совсем молодая семья. Они недавно переехали в новый дом. Тут нет еще домового.

После лютого мороза вкусно пахнущая натопленная изба, мягко говоря, расслабляла. Оставив мужчин воевать с дверью, Ива направилась к очагу. Разливая по кружкам горячий травяной настой, знахарка попыталась разобраться в собственных чувствах и подозрениях. Она отлично помнила старинную легенду про Гамельнского крысолова. До сих пор эта простая с первого взгляда история из серии ночных да зимних страшилок леденила кожу. Город Гамельн наводнили крысы, и ничто не могло отвадить их огромные прожорливые полчища от полных, набитых зерном и прочей снедью закромов. Не было от них никакого спасения. И город медленно, тихо подвывая от ужаса, погружался в отчаяние. Но однажды пришел человек и заиграл на флейте, и крысы пошли за ним. Все до единой. Крысолов выплыл на лодке до середины озера, а крысы бросились за ним в воду и потонули. Их было так много, что озеро вышло из берегов. Однако обещанная награда не была отдана. Крысолов жутковато улыбнулся и ушел. И за звуками празднества в честь избавления и от крыс и от крысолова жители города не услышали, как вслед за вновь заигравшей флейтой раздается топот маленьких башмаков по деревянным лестницам, по каменным ступеням. Из каждого дома выбегали дети, бросив забавы и игры, шли вслед за дивными звуками флейты, вдаль по дороге, мимо вересковых холмов все дальше и дальше...

Даже вспоминать легенду было страшно. А разве не это сейчас происходит? Слишком уж похож менестрель на описание крысолова: худой, жилистый, лицо такое неприятное. И флейта явно волшебная у него есть. Мороки наводить умеет. Кто знает, что там слышалось-виделось детям, ушедшим вслед за флейтой. В легенде, правда, он их не убивал. Но старинные легенды всегда полны иносказаний.

"У меня нет права ошибиться. В одном случае погибнет невинный человек. В другом — еще более беззащитные дети. Да, расклад вдохновляет".

Ива хмуро глянула на менестреля, потом на уже что-то жующего Хоньку. Тот виновато пожал плечами и цапнул вторую ватрушку.

— Есть такая легенда... — начала девушка.

— Знаю я эту легенду, знахарка, — перебил ее бард. — Она немало мне крови попортила. Знаю и про город Гамельн, и про крысолова, и про флейту, и про детей. Только невиновен я в этих смертях.

— Скажешь, и флейты, мороки наводящей, у тебя нет?

— Нет, флейта есть. — Мужчина поднял предупреждающе руку. — Только не всякий ее увидеть и услышать может.

— Не понял. — Хон напрягся.

Менестрель тяжко вздохнул, поднес руки к губам. И внезапно в его пальцах оказалась небольшая тонкая флейта. Бард осторожно прикоснулся к ней губами, и она радостно откликнулась. Ива разглядывала чудесную роспись флейты с каким-то доселе неизвестным чувством непереносимого любопытства. Безумно хотелось прикоснуться к этому чуду. Флейта, красуясь, начала петь, и знахарка в мгновение ока перенеслась к большому покрытому кувшинками и лилиями озеру. Вокруг стояли вековые дубы. Пели невидимые птицы. Все было такое зеленое: и деревья, и травы, и пруд. Только одна яблоня цвела ослепительно-белым цветом. Лихой молодой ветер задорно кружился около нее. Она покачивала ветвями, и лепестки, танцуя под его музыку, падали в воду.

Почти не различимая средь стволов деревьев к пруду вышла тоненькая девушка. И платье, и волосы, и глаза были чудесного зеленого цвета. Даже кожа им отливала. Девушка гибко опустилась к воде, локоны соскользнули вслед за ее движением, остренькое ушко показалось за ними. У лесной нимфы были босые ноги и глаза лани.

Музыка кончилась, и видение исчезло, Ива почувствовала себя обманутой.

— Что это было?

— Это одна из нимф леса Уооэд"иннхав, что в переводе с эльфийского означает Лесное озеро.

— Озеро я видела.

— А что еще видела?

— Кувшинки, дубы, девушку в зеленом с зелеными волосами, глазами и кожей. — Ива медленно перечисляла. — И яблоню...

— Яблоню?!

— Да, белую яблоню. Всю в цвету. Ветер колыхал ее ветви и...

— И лепестки падали в зеленую воду.

— Да. Ты тоже видел?

— Нет, я не вижу то, что играю. Но я был там.

— Так это место существует?!

— Да, оно еще как существует. Это самое сердце прекраснейшего из лесов! Лесное озеро, или Озеро в лесу!.. Самый запретный и самый прекрасный лес в мире! Там даже кувшинки прекраснее роз! А яблоня всегда цветет. Каждый лепесток, упавший в зеленые воды озера, становится волшебным. Такие лепестки вылечивают многие болезни, даже неизлечимые. Они дают красоту тем, кто ее никогда не имел. Вода этого озера чище горных ручьев, а ветер в кронах дубов поет лучше, чем барды при дворе эльфийского короля. Травы этого леса мягче ковров, а листья его деревьев похожи на произведения искусства. Этот лес охраняют дриады и белые друиды. Никто без их разрешения не может ступить на священную землю Уооэд"иннхав. И если кто-то все же заслужил эту честь, значит, ему можно спокойно умирать: самое прекрасное в этом мире он уже видел!

— Ты был там?

— Да, я был. Но это неважно. Послушай, Ива, важно сейчас только то, что ты это видишь. Это действительно волшебная флейта. Ее сделали эльфы...

— Эльфы?!

— Да, но... Ива, пойми, если человек ее видит и слышит, значит, у него есть способности к магии. Понимаешь, к магии?! Разные люди слышат ее, но никто никогда не видел еще белой яблони. Обычно видят только озеро и девушку. Если ты видишь яблоню в цвету, значит, у тебя потрясающий дар. Может, не очень сильный, но, безусловно, уже развитый.

— Что же ты такое говоришь?! Я — ведьма, по-твоему?!

— Какая, к лешему, ведьма! Ты можешь стать магом. Как в сказаниях. Последнюю половину столетия маги перестали рождаться. Вернее, не перестали, но людей с магическими способностями становится все меньше и меньше. Это ужасно. А у тебя прекрасные способности. Тебе надо отправиться в столицу и поступить в Университет магии. Если ты выучишься, то у тебя будет прекрасное будущее, поверь мне. Ты за один прием будешь зарабатывать больше, чем твои односельчане за месяц.

— Я не ведьма.

— Ведьма — это та, которая использует свою волшебную силу во вред людям. А ведь можно и делать добро: лечить, спасать, защищать. На худой конец даже в армии короля служить. Всё лучше, чем здесь прозябать.

— Это чем же?

— Здесь ты всегда будешь только ведьмой. Знахарка, ведьма, без разницы, — так считают крестьяне. Твои способности будут развиваться. Однажды ты их скрыть не сможешь, и что тогда? Костер? Может, твои "друзья" и не дойдут до такого, но кто знает? Почему бы проклятие не превратить во благо? Научись пользоваться своей силой, и ты сможешь жить в столице, в прекрасном доме и быть уважаемым человеком. Ты сможешь помочь гораздо большему количеству людей.

— А то место... Лесное озеро, где оно?

— Уооэд"иннхав стоит на границе трех эльфийских государств.

— А существует ли летающий замок?

— Да. Это столица королевства фей. Ее называют Фруигаан Калэн.

— Что это значит?

— Да, собственно, то и значит. Летящий замок.

— И что единороги есть в мире?

— Ты и единорога видела? Да, есть и они.

— И что трав и деревьев разных много?

— Видимо-невидимо. Лучше всего в них разбираются дриады, друиды, маги-лекари из Университета магии. Впрочем, каждая раса имеет своих умельцев.

— Как я уже понимаю, вопрос о его виновности снят с повестки дня? — Вопрос Хона окунул ее с головой в прорубь.

— Кстати, да... Что скажешь по этому поводу?

До менестреля не сразу дошел смысл вопроса. Потом он немного подумал, пожевывая ватрушку, и пожал плечами:

— Я не знаю, как доказать тебе, что я невиновен.

— Отстань от него, Ива. — В избу, тяжело дыша под весом нескольких платков и шубы, вошла тетушка. "Самое обидное, что у нее дверь всегда безропотно закрывается", — как-то невпопад подумала Ива. — Он единственный, кто не вызывает у меня подозрений во всей этой... — Окончание фразы не годилось для летописи.

— Это еще почему? — надулась блюстительница порядка и справедливости.

— Чужого духа я там не почуяла. Кто-то из наших, из деревенских, там дел натворил.

— А вдруг он тебя как-нибудь да обманул?

— А кому-нибудь это хоть раз удалось? — ехидно спросила тетушка. Ну что ж, у каждого свои таланты: Ива умела варить первоклассные зелья, а ее тетушка приколдовывала знатно. Вот только ее никогда никто не посмел назвать ведьмой, а Ива постоянно слышала это у себя за спиной. — Нет, виноват кто-то из своих. Но это сейчас меня меньше всего волнует.

— Что?! — проревели три голоса.

— Тихо! Истерик не надо! — Знахарка что-то сноровисто искала среди развешанных по стенам трав, шкурок, сушеных лягушек и прочей дряни. — Я все проверила и могу сказать точно — там была нежить. А что это значит?

— Что? — как-то очень тупо спросили все трое.

— Объясняю популярно. Нежить бывает разная. Так?

— Так.

— Вам бы в хоре петь... Бывают всякие ублюдки вроде зомби. Их можно подчинить своей воле. Но такая нежить способна только точно выполнять команды, причем очень простые, требующие только физических действий. Я понятно объясняю?

— Я не до... э-э... не понимаю все равно, к чему вы ведете.

— Так надо слушать, Хон! Все просто. На всякие колдовские штучки такая нежить не способна. Например, приказано убить ребенка, они задушат, или разорвут на части, или оглушат, или...

— Хватит...

— Чей это слабый голос? Думаю, вы поняли; а на детях чего уж точно нет, так это физических повреждений. Тогда сразу приходит на ум второй вид нежити. Эти могут убить, не коснувшись. Эти, по правде говоря, все могут. Упыри там всякие, вампирчики, ну и прочая прелесть.

— Не все вампиры — нежить, — влез с замечаниями бард.

— Знаю, знаю. Большинство-то как раз наоборот; только, как говорится, в семье не без урода. Ну да леший с ними. Так вот... э-э... эти разное могут, только подчинить их практически невозможно.

— А как же некроманты? — опять влез менестрель.

— Окстись, Гамельн! Ну какие в этой глуши некроманты?! Здесь ближе, чем за пятьдесят миль, ни один волшебник никогда и не проезжал! Тем более некромант! Скажешь тоже. Так на чем я остановилась? Второй вид нежити подчинить нельзя. А мы точно знаем, что этой дряни кто-то помогает. Не за красивые глаза же. К тому же такие твари очень редко останавливаются зараз на одной жертве, а ведь он харчит только детей. И почему только детей? Но есть промежуточные гады. И не те и не другие.

— Заложные покойники!

— Молодец, моя девочка! Я всегда говорила, что умом ты не в матушку пошла, пусть ей хорошо будет, где бы она ни была. — Тетушка как-то всегда нелестно отзывалась о матери Ивы. — Заложные покойники — это люди, которые как-то не так, не по-доброму, — старая знахарка гаденько ухмыльнулась, — умерли или неправильно похоронены. Этих можно подчинить. Правда, ненадолго. И они способны на всякое колдовское дерьмо. Если человек связывается с ними, то всегда заключает сделку. Уж и не знаю, что получает заказчик, а нежить всегда получает жертвы — мясо, кровь, жизни, эмоции разные. Был случай такой, когда муж умер, похоронили его, а он повадился к женушке наведываться. Пил ее горе. Любовь-то она такая — лишь бы милый был, уж и неважно, живой или мертвый. Еле тогда смогли его отвадить, чуть до смерти не довел девку. Самое страшное в той истории — она сама не хотела, чтобы он уходил насовсем. Только мертвецы, они уже не люди, хоть порой и выглядеть могут так же, и память у них может сохраниться. Им только и нужно от живых — жизненная сила. Кто-то из них ее получает, кровь высасывая, кто-то — убивая, кто-то — горем питается, страхом, отчаянием. А в нашем случае он, похоже, как-то забирает детские жизни. Больше всего меня пугает то, что мы ни ... не знаем об этой дряни. Ни разу даже не слышала о чем-то похожем. Детей крали, подменивали, но чтобы убивали! Да где же эта проклятая вербена?!

— Вот она! Что делать будем?! — Иву начало трясти.

— Обычно сделка заключается на какое-либо количество жертв и на какое-то определенное время. Не может же монстр ждать до скончания дней! Жертвы, думаю, в нашем случае недавно родившиеся дети. Таких трое. Будем надеяться, что ему нужны только эти дети, иначе весь план насмарку. Срок, наверное, не больше недели.

— Если мы знаем, кто будет следующая жертва — ведь, как я понимаю, нам это известно, — надо просто следить за домом. И когда Оно появится, убить его.

— Хонька, ты хотя бы понимаешь, что такое нежить?! Как ты собрался ее убивать? Нежить всегда — всегда! — Хон, ты меня слышишь? — обладает немереной силой. Тут и дюжины мужиков не хватит. Во-вторых, она может быть невидимой, даже следов не оставлять на снегу.

— А может, как с кикиморой? Полотнищем накрыть?

— Ты собираешься неделю дни и ночи напролет стоять с полотнищем на морозе? Тут маг нужен. А за ним надо в город ехать. Не успеем, далеко слишком. А самим монстра завалить... Нет, я не говорю, что не надо пытаться. Просто не надо бросаться очертя голову на крепостные стены, если можно по-тихому войти через калиточку для воров и контрабандистов. Я думаю так — надо не дать этому гаду добраться до ребенка. Глядишь, там и срок сделки закончится, мертвец сам под землю и вернется.

— Так вот просто и вернется? — Что-то Иве не казалось это уж слишком похожим на правду.

— Может, даже и заказчика схарчит, — развеселилась тетушка, выкладывая на стол все новые и новые мешочки да баночки. — Вот было бы хорошо! Две проблемы сразу бы и решились.

— Слушай, тетушка, а может, проще его могилку найти да в ней и приколотить трупик осиновыми колышками? — оживилась Ива.

— Ага, ты зимой когда-нибудь сельхозработами занималась? К тому же мы не знаем, где могилка.

— Где-то на дороге. Больше негде.

— Всю дорогу перекопать, что ли? Да нас за такое предложение сожгут быстрее, чем мы договорим.

— Тогда что же делать? — взвизгнула Ива.

— Без истерик! — отрубила тетушка. — План есть. Сейчас я ему такое зелье заварю. Вернее, ты, — старая знахарка обернулась и ткнула в племянницу длинным костлявым пальцем, — заваришь.

— Что за зелье? — живо загорелась троица.

— Ух, такое зелье, такое зелье!!! Обмажем весь косяк двери. Посмотрим, как он пройдет! — И она гаденько засмеялась. Умение гаденько ухмыляться было у них семейным.

— А терновник? — почти обиделась Ива.