личный лекарь Грозного

Не знаю будет ли в этой истории Петр Первый, но меди из этих месторождений ему уже не видать.

-Так, что готовься князь, если дело пойдет летом следующего года на Пушечный двор первую медь из Корелы закупать.

Мы обговорили еще кое-какие подробности, и Каркодинов стал прощаться, намекнув, что неплохо начало этого дела отметить пирком на моей территории. Ну что же делать, все равно надо обзаводиться друзьями приятелями, не все же с одним Хворостининым общаться, тем более он не особо частый гость у меня.

Я надеялся, что этим визитом тяжелый, длинный день закончится, но ошибся. Ко мне на прием заявился Джером Горсей.

Сегодня при его появлении по комнате не распространился, как в прошлый раз запах немытого тела, смешанный с какими то благовониями. И вообще англичанин выглядел посвежевшим.

-Неужели в баню сходил?— подумал я.

И точно, после приветствия, когда мой гость уселся на стул, начались рассказы о банных ужасах.

Горсей , как наблюдательный и умный человек рассказывал о посещении бани с долей юмора. Сходил он в баню, к одному из работающих на компанию москвичей. Баня, конечно, топилась по-черному, и хотя ее тщательно вымыли после топки, все равно запах дыма оставался. Когда же хозяин предложил попарить гостя березовым веником, и для примера подкинул парку и прошелся по себе, то гость, бросившись на пол, ползком выбрался в предбанник.

-Хотя, знаете сэр,— заметил он с глубокомысленным видом.— Наверно что-то в этом есть. Дело в том, что после пребывания в бане мое самочувствие заметно улучшилось.

После этого небольшого рассказа, явно рассчитанного на меня, Горсей приступил к деловой части разговора:

-Сергий Аникитович, мы в компании обсудили нашу последнюю беседу с вами и вот я снова здесь, чтобы постараться обсудить наше взаимовыгодное сотрудничество.

Мы все остались при мнении, что вы получили образование в Европе, но умело скрываете это. Зачем вам это нужно мы может только догадываться.

В настоящее время нас больше интересуют вопросы торговли. В частности нас интересует ваш крустал. Такого стекла, пока никто не может предложить и какое-то время у вас практически не будет конкурентов, ну и у нашей компании, если вы сможете повлиять на Иоанна Васильевича, чтобы он дал право на монопольную скупку этого стекла из казны.

Потом, мы знаем, что вы в настоящее время озабочены открытием в Москве лекарской школы. Я теперь уже уверен, что вы опытный врач, знающий много, того, что пока неизвестно медицинской науке. Но даже вы в одиночку не сможете поднять такой замысел. Поэтому мы предлагаем вам, помощь в найме в Англии нескольких преподавателей для вашей школы, которые будут преподавать ученикам свои дисциплины, а вы в свою очередь поделитесь с ними своими знаниями и опытом. Хотя откуда он у вас взялся, извините, никак не пойму,— эти слова с досадой слетели с языка Герсея.

-Джером,— осторожно начал я.— Мне понятны все ваши сомнения. Что я хочу сказать. Да, я благородный человек по рождению и занимаю сейчас при дворе немалое место, но в тоже время я человек дела и поэтому я вам сразу скажу, я не буду уговаривать царя на монополию для вас на крустал. Уже решено, что он будет продаваться партиями на аукционах, на которые могут придти все иностранные купцы, имеющие разрешение на торговлю в Русском царстве, и тот, кто даст большую цену купит такую партию притом за серебро. Другое дело, что партии будут достаточно большие и не каждый купец, негоциант сможет осилить такую покупку. Что же касается вашего предложения по найму ваших преподавателей, то я обдумаю это предложение, возможно, что оно будет принято.

Кстати, хотя я напрямую этим не занимаюсь, спрошу, вы уже знаете, что Думой решено и утверждено Государем строительство нового порта в Михайло-Архангельском?

Порт, складские помещения, потребуют достаточных денежных вложений, но в результате значительно возрастут объемы товаров привозимых в этот порт за короткое время навигации. Кроме того, принято решение о создании торгового и военного флотов. Мне кажется, что здесь мы могли бы найти немало точек соприкосновения. Вы сами понимаете, что у вас здесь есть конкуренты, которые не спят и также ищут возможность заработать.

Герсей озадаченно смотрел на меня:

— Сэр, я точно уверен, что вы воспитывались не в лесу, как рассказывают наши люди. Для того, чтобы так говорить надо иметь хорошее образование. Хотя где вы его получили, загадка не меньшая, чем все остальные, связанные с вами.

Возвращался я домой, уставший до смерти. У меня даже не было сил порадоваться за Кузьму, который был весь при счастье. Наших сватов, которых возглавил Кошкаров, встретили, как родных.

-Мелкой дрожью хозяин трясся,— на ухо мне сказал Кошкаров.— Язык аж к заднице прилип.

А я то, что, всего и сказал:

— такому жениху, за которого боярин Щепотнев хлопочет, не отказывают.

Следующим днем, когда я ехал по Москве, весть город кипел. Прошел слух, что прибыли неожиданно послы литовские. И государь готовиться принять их с пышностью невиданной. Пока добрались до Кремля, предполагаемый состав посольства менялся несколько раз, но суть приезда оставалась прежней, народ в толпе толковал:

-Приехали Иоанна Иоанновича Великим князем звать.

Когда я зашел в Думу, там стоял шум и гам все бояре что-то орали друг другу, доказывали, и чуть не таскали собеседников за бороды. Пожалуй, народ на улицах был прав, действительно прибыло Литовское посольство. Возглавлял посольство Ян Геронимович Ходкевич, который по слухам после смерти Батория, сам занемог, он все пытался отговорить Батория от стояния под Гданьском, из-за опасности со стороны Москвы. Второй посол Остафий Волович, насколько я услышал от бояр, был противником Люблинской унии, и его присутствие обнадеживало. Я судорожно пытался вспомнить свои школьные познания по истории и к своему стыду убедился, что ни черта не помню, но единственное, что я точно знал, надо любыми путями отрывать Литву от Польши, и тогда можно будет разговаривать с Европой совсем по-другому.

Но вот, как это сделать, сейчас ведь вновь бояре будут наезжать на литвин выдавливая из них всевозможные уступки. Но если действительно посольство явилось просить старшего сына Иоанна Васильевича быть великим князем Литовским то наверняка можно будет вполне договориться и закончить эту длинную войну, в которой Москве, а это я все-таки помнил, удачи не будет.

Самого царя в Думе не было, тут ко мне подошел его стольник и предложил пройти в царские покои.

Когда я зашел Иоанн Васильевич был не один, вокруг него стоял, чуть ли не весь посольский приказ в полном сборе во главе со Щелкалиным.

Царь выглядел утомленным, под глазами были темные тени. Видимо беседа длилась уже с раннего утра и совещавшиеся не могли придти к определенным выводам.

-Ну а что думает боярин Щепотнев,— как бы ни к кому не обращаясь, спросил он.

-О чем государь?— в ответ переспросил я.

-Так все о том же, как с посольством разговор вести?

-Думаю я государь, что послы люди значительные, так что уважительно разговор вести. И сейчас возможность появилась унию польско-литовскую развалить. Так неужели нам такой божьей милостью воспользоваться грех. Ежели они Иоанна Иоанновича великим князем назовут, унии точно не быть. И по Ливонии договориться так, чтобы шляхта литовская себя ущемленной не чувствовала. Неужели пара городков, которые они могут потребовать, стоят мира. А если там твой сын князем будет, так это все равно, что наши города будут. Так что я думаю, что требования выставлять умеренные, чтобы послам не обидно было, а станет Иоанн Иоаннович Великим князем, вот тогда и можно попробовать уже свою унию заключить. И решать, как дальше со шведами и поляками быть.

Иоанн Васильевич слушал меня с тем же непроницаемым видом. А на лице главы Посольского приказа, как всегда при моих словах появлялось скептическая усмешка.

-Ну, хватит на сегодня, и так уже все утро одно и тоже говорим, уже обедня скоро.— Заявил государь.

Его слова прозвучали приказом и все, низко кланяясь, поспешили выйти.

-Сергей Аникитович подожди.— Обратился государь ко мне.

Когда все вышли, он все с тем же озабоченным видом обратился ко мне:

-Щепотнев, приставы сопровождающие говорят, плох один из послов — Ян Ходкевич, Сейчас посольство в доме его дальнего родственника обитает. Ну, воевода смоленский! Ежели Ходкевич богу душу отдаст, сядешь ты у меня на кол, за то, что три дня посольство с места двинуться не могло.

А ты Сергий Аникитович, поезжай к посольству вместе с дьяком приказным и пусть он сообщит, что честь великую государь оказал, своего лекаря к страждущему отправил.

Посмотри, может, сможешь, что сделать. Нехорошо будет, если умрет литовский посол в Москве.

-Иоанн Васильевич, все сделаю, что в силам моих. — Заверил я государя и с поклоном оставил его. Когда я вышел во двор, там меня уже ожидала когорта сопровождающих. Я уселся в роскошную царскую карету, в которой не то что не сидел, а даже и не знал, что такая существует, и процессия медленно двинулась к выезду из Кремля.

Вскоре мы подъехали к богатому дому, стоявшему за высоким забором, нас встречали стрельцы, стоявшие в карауле. Выскочивший из рядов моих сопровождающих посольский дьяк, быстро переговорил с начальником караула и карета медленно въехала в двор.

В середине двора стояла бочка с черпаком, рядом с которой лежали и сидели несколько человек. На мой вопросительный взгляд, сопровождающий услужливо пояснил:

Припасы для посольства от Великого государя были недавно привезены. А это бочка водки для людишек, из сопровождения посольского.

Когда я вышел из кареты нас с тревожным выражением на лице уже встречал хозяин дома.

Но когда он увидел меня, лицо его прояснилось:

-Милость государь моему дому оказал, лекаря своего прислал,— пояснил он стоявшим рядом нескольким бритым, богато одетым мужчинам.

Тут и посольский дьяк, подтвердил милость государя, приславшего своего лекаря к послу.

Насколько я понял из неподдельного удивления окружающих, такое, происходило нечасто.

Меня пригласили в дом. Пройдя по темному коридору, мы вошли в небольшую комнату, где было посветлей, там, на кровати лежал тяжело дышащий пожилой мужчина. Он не спал, его внимательные глаза быстро оглядели меня с ног до головы.

После этого он заговорил с хозяином, к моему удивлению говорили они на русском языке, и я вполне все понимал:

-Интересно, а кто же тогда говорит на литовском?— Подумал я.

-Какой ты лекарь молодой!?— вопросительно, уже обращаясь ко мне, сказал больной.— Слыхал я, что есть у царя лекарь знающий, но думалось, что постарше будешь.

-Дело не в молодости, Ян Геронимович, а в знаниях и руках, если это есть, то можно и царским лекарем стать.

-Так, то оно так, но опыт еще надо иметь большой. Вон поставь моего племянника,— кивнул он на богато разодетого парня моих лет стоявшего со всеми, — полком командовать, так ведь сразу не получится ничего, а вот повоюет лет десять и справится.

-Ян Геронимович, прислал меня государь, чтобы я вас посмотрел, и если нужно лечение назначил.

На лице старого воина появилась усмешка:

-Конечно, если я здесь окочурюсь, много слухов разных пойдет. Понимаю я беспокойство государя твоего. Ладно, смотри, спрашивай, от меня не убудет, может действительно, чем поможешь. Хотя меня уже три врача смотрели, только руками разводят. Видно пришла пора помирать.

Я начал расспрашивать больного, и вскоре причина его плохого состояния была для меня ясна, из-за сильного сужения в двенадцатиперстной кишке у него практически не проходила пища, а вот, что было причиной сужения, было совершенно неизвестно, конечно, скорее всего, это была застарелая язва, но не исключался и вариант рака желудка. И тут я без рентгена и фиброгастроскопии мог только гадать на кофейной гуще.

Я закончил осмотр и сидел, задумавшись, что говорить больному. Но тот сам прервал мои мысли:

— Сергий Аникитович, вижу я, понял ты болезнь мою, давай не томи душу говори.

-Ян Геронимович болезнь твоя мне известна. Кишка, что от желудка отходит, заросла и через нее пища плохо идет. Вижу я, что худеть ты начал, рвоты каждый день. Так, что никаким лекарством здесь не обойтись. Умрешь ты вскоре от голода из-за этого.

Единственное что могу сказать, надо эту кишку, что сильно заросла, вырезать, а желудок с хорошей кишкой снова сшить. Только дело это тоже очень опасное половина на половину, что умрешь, не могу я тебе обещать, что жив останешься.

Присутствующие в комнате загомонили, но взмахом руки Ходкевич заставил их замолчать.

-Лекарь, так, когда мне умирать? Еще месяц проживу?

-Месяц проживешь, конечно, но слабость будет усиливаться и худеть будешь. И с каждым днем надежда, что вырезать кишку удастся, будет уменьшаться.

-Тогда слушайте меня все,— сказал больной,— выполню я вначале волю Рады нашей и посольство доведу до конца, а потом вверяюсь я твоим рукам лекарь, надеюсь Господь не оставит меня.

После этого я расписал больному диету, как и сколько раз, должен он принимать пишу и в каком виде. О сроках операции мы не говорили, потому, что было неизвестно, когда Иоанн Васильевич соблаговолит принять послов, хотя по сегодняшнему утру можно было понять, что эта аудиенция не задержится.

Затем я торжественно отбыл в Кремль по-прежнему в царской карете. Я трясся на ухабах, сидя на жестком сиденье и думал:

-Ох, и высоко ты взлетел Щепотнев, в точности, как бабка Марфа обещала, гляди в оба, как бы падать, больно не пришлось.

Когда я прибыл в Кремль, то меня уже ожидал, тревожно переминающийся молодой стольник:

-Сергий Аникитович, тебя Иоанн Васильевич требует немедленно, как приедешь, к нему подняться.

Когда я зашел в царские палаты, то там уже сидело несколько воевод, с которыми Иоанн Васильевич, по-видимому, обсуждал будущие переговоры. Среди воевод был и Хворостинин, который приветливо кивнул мне головой.

По приказу царя все вышли, и мне пришлось рассказать о своем посещении послов.

Когда царь узнал, что болезнь Ходкевича неизлечима, то заметно помрачнел.

Видимо я не все знал и на этого шляхтича у царя были особые планы, а не только посольские дела.

Я сообщил, что могу попробовать вылечить больного, но за результат ручаться не могу, очень большая вероятность, что Ходкевич умрет во время операции.

-А сам то он что думает?— спросил меня государь.

-Решил он лечиться у меня после аудиенции царской, и положился на волю Господа нашего.

И мы с Иоанном Васильевичем, поглядев друг на друга, одновременно перекрестились.

Выйдя от царя, я направился в свой приказ, мне необходимо было узнать, как идут дела у моего аптекаря. Уже второй месяц он по моему заданию работал с каучуком, который собирали у меня в вотчине. К моему удивлению сухого каучука получилось несколько килограмм. Хотя за сбор корней одуванчика дети получали ничтожные деньги, но в целом пришлось потратить на этот небольшой тючок приличные средства. Я передал Арендту каучук, но не говорил, каким образом получена эта субстанция. Затем коротко объяснил, что эта упругая желтоватая масса называется каучук, растворяется она в бензине, с которым аптекарь уже был знаком. Потом я рассказал, что при повышении температуры каучук становится мягким и липким, а при морозе твердым. Я, конечно, знал, что резина получается путем вулканизации каучука с серой, но не помнил ни соотношений, ни степени нагрева, поэтому рассказав об этом Арендту, потребовал от него провести необходимые исследования и выяснить при каких условиях, возможно, получить необходимые мне образцы.