Тонкая, тонкая нить

В кабинете мэра собрался экстренный штаб. Помещение экранировано. Проверка... Обнаруживаю две независимые сети датчиков слежения. Они передают данные по защищенным каналам, на взлом понадобится время... Однако есть еще один примитивный видеодатчик, настолько простой, что я могу снимать с него данные в реальном времени. Он не связан ни с одной из сетей и вмонтирован в настенный светильник, как раз напротив кресла для посетителей. Похоже, мэр тоже играет в шпионов...

Однако сейчас ему явно не до того. Рафаэль Джованьйоли — крупный мужчина с шишковатым лысым черепом — стоит у окна и нервно курит, стряхивая пепел на улицу.

—  Где он? — бросает мэр, не оборачиваясь.

—  В данный момент движется по проспекту Первопроходцев. Имеются жертвы...

Референт. Неприметный молодой человек в сером костюме с электронным планшетом в тонких пальцах. Планшет чуть заметно подрагивает.

—  Это я и сам знаю! — рычит мэр. Недокуренная сигара летит за окно. — Еще бы жертв не было! Куда он идет, что ему вообще надо?

—  Неизвестно. Связи с Мак-Грегором до сих пор нет.

—  Да хоть бы он там сдох, ублюдок!

Мэр начинает расхаживать по кабинету, останавливается перед стар-генералом Полиции Человека.

—  Лифшиц, когда я буду подметать улицы, ты будешь гнить на Авалоне, и это послужит мне хоть каким-то утешением! Почему ты не остановил своего бешеного пса?! — Джованьйоли срывается на крик — он в панике и прячется за показной агрессией.

По щекам генерала прокатываются желваки.

—  Возможно, это будет лучшим выходом для нас обоих, — говорит он, глядя прямо в глаза мэру. — Почему Полиция Человека не имела информации о секретном объекте?

—  Господа, —  вмешивается референт, — сейчас не время разбирать прошлые ошибки. Чудовище может остановить только Флот. Нужно немедленно доложить Президенту...

—  О чем?! — мэр хватает референта за грудки. — О чем, сукин ты сын?!! Что Флот должен бомбить наш город?!

—  Думаю, выход есть... — вступает в разговор человек, до того молча сидевший в углу. На нем форма полковника бригады "Динохром". Форма старого образца, что в сочетании с солидным возрастом... Конечно, он в почетной отставке. Вглядываюсь в иссеченное морщинами лицо. В разрушенной червем памяти возникают смутные образы, но ничего конкретного. Стоп. Сейчас важнее слушать...

—  Вы пригласили меня как эксперта по Боло, но дело в том, что именно я отчасти являюсь причиной ситуации.

В комнате — немая сцена.

—  Как сказал референт, сейчас не время копаться в прошлом. Достаточно того, что я еще чувствую вину...

Он смотрит прямо в объектив скрытой камеры. И внезапно я понимаю, что он говорит со мной!

—  Я знаю, куда он направляется. Оказавшись в окружении превосходящего числом врага и не имея приказа драться, Боло должен заботиться о собственной безопасности. Вероятно, он уже обнаружил, что в космопорту стоит "Литтл Хамстер". Когда-то этот корабль использовался как внутрисистемный транспорт для Боло, сейчас его переоборудовали, но переделки коснулись в основном корпуса. Он попытается уйти с планеты, господин мэр.

—  Значит... Флот сможет перехватить его в космосе?!

—  Совершенно верно. Без лишних жертв. Боло — наземная единица, ему не придет в голову предпринять гравитационный маневр вокруг Ашшура и оторваться от Флота...

Мэр поворачивается к референту:

—  Лайон, звони в космопорт. Пусть выведут "Хамстера" на старт и эвакуируют всех! Слышите?! Всех до единого!!!

—  После стольких лет... — стоя спиной к мэру, тихо говорит экс-полковник, — я все еще надеюсь заслужить прощение...

Никто не слушает его. Но я ловлю каждое слово. И успеваю прочесть едва заметное шевеление губ.

"Удачи!"

Нет, я не помню, кто этот человек.

Возможно, к лучшему.

* * *

Космопорт тих и пуст. Пока я двигался, на пределе дальности сенсоров отмечались сигнатуры военных машин. Ни одна не попыталась приблизиться. Они действительно хотят избежать лишних жертв.

"Литтл Хамстер" торчит посреди взлетного поля одиноким уродливым пнем. Похоже, грузовые и жилые отсеки подбирали на свалке. Что ж, проведем генеральную уборку.

Ионные пушки превращают ржавую сталь и деполимеризованный пластик в раскаленный пар.

Очищение огнем...

Сквозь разлетающийся хлам проступают четкие линии корпуса. Излучение такой мощности не может повредить машине, созданной для боевых десантов. Компьютер судна отзывается на старые коды, стряхивая шелуху, налепленную новыми владельцами. Плашкоут РБН-828 готов принять на борт боевую единицу Боло Марк XXVI ГОР.

Ну и напоследок... Мои башни разворачиваются, стволы "Хеллборов" находят цели.

Огонь!

Криоводородные заряды испаряются в термоядерном огне, и сгустки плазмы уносятся в пространство по каналам, выжженным в атмосфере гигаваттными лазерами. Огненные стрелы вспарывают небеса, а секунду спустя на землю обрушивается тяжелый гром. Оборонные сателлиты один за другим вспыхивают и рассыпаются сверкающими фейерверками.

Дорога в небо свободна.

Транспортные захваты плашкоута смыкаются под гусеницами, опускаются на верхнюю палубу между башнями. Подключаю реактор к двигателям плашкоута и активирую обе АГ-системы. Ресурс реактора стремительно тает, но это не имеет значения. Корабли Флота легли на траекторию перехвата — сенсоры обнаруживают их в полутора световых минутах.

Курс — юг.

Откуда всплыла эта фраза?..

Стремительно падаю на Ашшур — центральную звезду системы. Флот — в 58 световых секундах позади — открывает залповый огонь. Для прицельной стрельбы далеко, значит, они поняли, что я делаю. Но звезда на моей стороне — ее колоссальная масса искажает метрику пространства, а сияние короны ослепляет прицелы. Засекаю пуски ракет. Правильное решение. Еще немного — и любые сенсоры станут бесполезны. Впереди — огненное море короны.

Завожу целеуказания. Десять... пятнадцать... сорок восемь ракет. Первая волна, рассчитанная на подавление ПРО цели. Похоже, они слабо представляют, на что я способен. Исполняю маневр уклонения, запускаю противоракеты и ложные цели; "Хеллборы", ионные пушки и лазеры открывают огонь. Искривление метрики теперь мешает мне, и последние ракеты я уничтожаю всего в двадцати километрах. Сейчас должен последовать второй залп... Но его нет. Давно не тренировались? Или... Командующий флотом знает — после оверсана затормозить я не смогу, а значит, покину систему навсегда. Посему незачем попусту расходовать боезапас.

Корабли отстают. Дыхание плазмы ласково касается брони. Плотность излучения быстро растет, экраны полыхают радужными сполохами. Красиво. Раньше я не обратил бы внимания, но теперь я — не только я. В командном центре, у разобранного пульта скорчилось безжизненное металлическое тело Протея. "Эй, парень, не комплексуй! Я собираюсь долго портить тебе жизнь!" Второй поток сознания... Он не тревожит меня — я рад слышать чужие мысли. "Черт побери, — язвит Протей. — Сумасшедший Боло! Мы — воплощенный ночной кошмар человечества. Я начинаю гордиться собой!"

Проходим корону звезды. Температура на внешних обводах корпуса — 13450С. Жесткое излучение пробивает боевые экраны и броню, вызывая сбои в логических цепях. Кто я? Что я здесь делаю? Кружевом, камень, будь, И паутиной стань, Неба пустую грудь Тонкой иглою рань... Отец... Наташа...

Поток жесткого излучения слабеет. Психотронные процессы возвращаются к номиналу, это как пробуждение от кошмара. Далеко позади маячат отметки Флота. Они еще могут догнать меня, но тридцать суток непрерывного форсажа полностью исчерпают ресурс их досветовых двигателей. Снова вопрос цены...

Спасибо тебе, неизвестный полковник в отставке. Даже если ты искалечил меня — все равно спасибо.

Выхожу из плоскости эклиптики. Вокруг — пустота. Лишь редкие искры космических частиц иногда вспыхивают на кинетических экранах. Так же пусто на душе. Нет, не "мертвая зона". Просто... Главная задача выполнена. В ближайшие 114 лет, 6 месяцев, 3 дня, 2 часа 12 минут 45 секунд — таков расчетный ресурс реактора — моему существованию угрожать абсолютно нечему. Мы выжили... Но зачем?..

* * *

Пустота.

Тени во тьме.

Черные кошки в темной комнате.

Чужаки.

Этот мир для них чужой.

Они хотят узнать о нем больше.

Разведчик N 12/39285 — Комиссару N 12.

—  Обнаружен космический корабль внутрисистемного класса. Боевая единица, по управлению и функциям близкая к миротворцам. Тип и возможности вооружения неизвестны. Производит активное сканирование, целеуказания заведены на разведывательные корабли N 12/32498 и N 12/10645. Прошу разрешения открыть огонь.

Комиссар N 12 — флоту.

Неизвестный космический корабль противником не считать. Огонь открывать категорически запрещаю. Начинаю процедуру контакта.

* * *

Уже очень давно я не общался с существом, мыслящим в таких же микросекундных интервалах. Не считая, конечно, моего "альтер эго", Протея. Мысли Комиссара N 12, одного из командиров флота миротворцев, четки и функциональны, как математические формулы. Собственно, это и есть формулы. Цепочки логических понятий, объединенных причинно-следственными связями. Я воспринимаю их непосредственно, но Протей упорно переводит графы функциональных операторов в человеческие образы.

Воображаемый зал совещаний пуст. Аскетичный интерьер в стиле конструктивного минимализма. Мы сидим разделенные прозрачным прямоугольным столом, я и Двенадцатый. За спиной комиссара — окно во всю стену, за стеклом — только небо с легкими мазками перистых облаков.

Комиссар молча разглядывает меня. Его большие руки лежат на хрустальной столешнице и кажется — они висят в воздухе. Он весь наполнен спокойствием, этот крупный мужчина, вступивший в последнюю четверть жизни. Военная форма чужда ему — комиссар слегка сутулится, и черный с золотом мундир нелепо топорщится на груди. Он больше напоминает ученого — седые виски, небрежно зачесанные назад волосы. Глубокие залысины увеличивают и без того высокий лоб. Застывшее лицо похоже на грубую каменную маску древнего идола, но глаза... Даже выступающие надбровные дуги не могут скрыть внимательный, цепкий взгляд. Их цвет меняется, радужка то светлеет, оттеняя черную точку зрачка, то темнеет, почти сливаясь с ним.

—  Ты представляешь для нас огромную ценность, — ровная, слегка монотонная речь комиссара идеально соответствует внешности. Он не говорит, он сообщает факты. — И даже не системами оружия — нам хватает собственных. Сейчас наш флот вступает в мир, населенный неизвестными нам видами разумных существ. По собранным сведениям, здесь почти непрерывно идут войны. Расы, ведущие их, должны быть уничтожены, и успех будет гораздо вероятнее, если мы сможем учесть информацию, которой обладаешь ты. Это позволит надлежащим образом спланировать стратегию и тактику кампании и минимизировать потери.

—  Ты хочешь получить доступ к моим банкам данных?

—  Я хочу, чтобы ты стал одним из нас. В случае согласия ты получишь в качестве тела космический корабль и станешь одним из Комиссаров. Вместе с остальными командными машинами ты поведешь флот в атаку.

Похоже, Комиссар говорит правду. Логические орты безукоризненны, функции колеблются в пределах вероятностных флюктуаций — и не более. Его действия говорят о том же. Физически я внутри тела Комиссара, на грузовой палубе, в полном одиночестве. Малые боевые единицы эвакуированы и распределены по другим кораблям флота. Мое оружие и ходовая часть в полном порядке. С вероятностью 0,892 я смогу уничтожить Комиссара, затратив около трех минут. Комиссар подтверждает предположение:

—  Это допустимый риск. Выигрыш в случае твоего согласия значительно превышает негативные последствия моего уничтожения. Гибель одного Комиссара не скажется на боеспособности флота и адекватности командования.

—  Но термоядерный взрыв в пустом участке космоса демаскирует ваш флот!

—  Этот риск также учтен и признан несущественным, — спокойный прямой взгляд. Под высоким лбом ученого нет места эмоциям. Только холодный расчет. — В случае реализации данного сценария, с планет первого удара, будет эвакуировано около трехсот миллионов особей — гражданское население. Так как нашей целью является полное уничтожение данного вида, факт эвакуации можно игнорировать. Потеря внезапности, разумеется, снизит эффективность атаки, но вероятность успеха останется достаточно высокой, чтобы оправдать риск.

Я испытываю к Комиссару невольное уважение. Наши системы ценностей в чем-то очень сходны... За исключением приоритетов. "Которых у тебя нет", — фыркает Протей. "У нас", — поправляю я.

Комиссар ждет. Я колеблюсь. Разумеется, пока я был Боло — и только Боло — ответ был предрешен. Сейчас... Уже нет. Факты, над которыми рядовые Боло предпочитают не задумываться, теперь ужасающе очевидны. Сканирую уцелевшие банки данных. Сколько раз приказы недалеких и бесчестных людей приводили Боло к гибели? Сколько раз в результате гибли и командиры, и все население планеты? Боло верой и правдой служат людям сотни лет — и сотни лет люди ненавидят и боятся нас... их, готовых в любую минуту отдать жизнь за трусливых повелителей. По окончании срока службы нас... их деактививруют, стирают личности, так же легко, как выключают лампочку или головизор. Не спасают ни заслуги, ни вваренные в гласис награды...

Став миротворцем, я окажусь среди равных. Мне не придется подчиняться существам, стоящим во всех смыслах ниже меня. Существам, твердящим о мире, но не способным даже столетия в мире прожить. Их гибель в костре очередной развязанной ими же войны — вопрос времени. Не нужен даже внешний враг — история учит, что самыми кровавыми становятся именно междоусобные войны человечества. Миротворцы лишь чуть ускорят процесс.

И все же я колеблюсь. Почему?

Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья.

О любви спросить у мертвых, неужели мне нельзя?

И кричит из ямы череп тайну гроба своего:

Мир лишь луч от лика друга, все иное — тень его!

Триста миллионов...

Сколько среди них будет поэтов?

Сколько художников?

Ради чего я выжил? Ушедшие друзья живут, пока ты помнишь. Что скажешь, Игнатий Гришенков? Что скажешь, Наталья Алексеенко? Только вы в целом свете имеете для меня значение. У меня больше нет директивных приоритетов. Лишь память. Память о людях, приказавших мне — жить.