— Артиллеристов звать, Ваше высокородие?
— Да и их конечно тоже. Да пусть пленного ведут.
— Слушаюсь!
Власов пользовался расположением полковника и не всегда придерживался наедине с ним уставных требований. Сейчас он степенно и совсем не по-строевому повернулся и отправился выполнять приказ.
Выйдя из палатки и наскоро совершив утренний туалет, надев гимнастерку и уже застегивая ремни Ларионов, вдруг осознал, что слышит гул, напоминавший фронтовую канонаду. Звук, которого ему подсознательно не хватало, во время лечения ранения в Петрограде и позже когда он прибыл в переформируемую из ополченческих дружин по кадровым штатам дивизию. Сейчас он чувствовал себя вновь уверенно. Впереди фронт. И он выполнит приказ командира корпуса, атаковать противника на узком участке, чтобы содействовать наступлению ударной 101 пехотной дивизии генерал-лейтенанта Гильчевского, а там брат, который ждет его помощи.
Думал он про непонятно как появившееся море, которое отнюдь никуда не исчезло за ночь, о том сколько людей останется в полку после демонстративных, самоубийственных атак позиций Австро-Германцев. Уже смывая с лица остатки мыла после бритья и смотрясь в зеркало, которое держал денщик, Ларионов увидел подходивших офицеров и странного человека, которого вели два казака. Полковник чуть набекрень, по гвардейски надел фуражку, машинально проверил, чтобы кокарда была посередине и ответил на приветствие офицеров. Общее внимание привлекал стоявший между казаками затравленно озирающийся человек. Одет он был в синий мундир с красными эполетами с красной же нитяной бахромой, с надорванным стоячим воротником и шаровары крапового цвета.
— Корнеев, кто это? Мне денщик сказал, что Вы с казаками захватили пленного?
— Так точно, господин полковник! Разрешите доложить?
— Докладывайте.
— Выполняя Ваш приказ, ночью произведен был поиск. В двух с половиной часах езды рысью, переправившись через две реки мной был замечен костер. Никого рядом. Подъехали поближе. Тут нас и обстреляли из темноты. Да странно так, по выстрелу сделали и ну за сумки свои хвататься.
— Потери есть?
— Двоих казаков ранили.
— Дальше.
— Мы их в шашки. Кроме этого всех порубили. Из пятерых, десятерых наполосовали.
— Без подробностей, хорунжий. Как же вы в темноте то?
— Почему в темноте, светало уже, развиднелось. Я казакам крикнул чтобы одного оставили. Этот отмахивался ловко, ну Егор Туркин его и приложил разок.
— Как же ты раз развиднелось не увидел засады?
— Виноват Ваш... — вытянулся хорунжий глотая окончание и снова звякнув крестами, — господин полковник! Мой грех! Мне и за Карпова перед евонной вдовой ответ держать.
— Как вдовой? Ты же сказал раненные...
— Приказной Карпов дорогой отдал Богу душу, царство ему небесное...
Все присутствующие сняли фуражки и осенили себя крестным знаменем. Есаул продолжил:
— Карпова, отец Зосима отпевает уже. А про второго раненого, Михаил Павлович обнадежил. Бок ему промыл, зашил, сказал, что жить будет. Я господин полковник по французски гутарить не умею, понять могу что француз, а так...
— Понятно. Что там у тебя?
— Да вот штуцер евонный, у станичника соседа такой же.
Хорунжий протянул Ларионову ружье. Стоявший рядом Марков-второй сказал уверенным голосом, едва взглянув на оружие:
— Штуцер Тувинена. Дед мой после Крымской компании привез в имение такой-же. Штуцер пошел по рукам.
— Ладно, спасибо Корнеев. Но докладывать учись, тянуть из тебя все надо клещами.
Хорунжий вдруг покраснел, и смущенно пробормотал:
— Виноват господин полковник, меньше месяца как произведен.
Ларионов подошел к пленному. Перед ним стоял молодой человек, лет двадцати двух, двадцати четырех лет. Под левым глазом у него наливался синяк под, руки за спиной были связаны.
— Qui vous et pourquoi sont habillés ainsi ?
— Moi du soldat. C'est la forme de l'armée française.
— Le nom, le titre ? Que vous faisiez dans cette place où vous ont pris ?
— Florian Djussopt, ordinaire. J'étais dans la garde champêtre.*
— Сергей Апполонович! Каково?
— Странный случай! Позвольте мне господин полковник?
— Quelle date avons-nous, le mois, l'année?
— Le cinq juin mille huit cents cinquante cinquième. Mais pourquoi cela vous intéresse?
— C'est exact ?
— Oui. Aujourd'hui le cinq juin un mille huit cents cinquante cinquième**.
— Не может быть! Андрей Васильевич! Этого не может быть!
Ларионов потрясенно молчал. Не понимавшие французского офицеры жадно выпытывали у своих более образованных коллег, о чем речь. За время короткого допроса, вокруг собралось не менее десяти человек, которых Ларионов не приглашал, но которые привлеченные слухом о поимке пленного и его допроса, под разными предлогами собрались у палатки командира полка.
— Подождите Сергей Аполлонович, дайте я спрошу про детали. Сейчас, сейчас...
— Dans quel au régiment vous servez ?
— Cinquantième linéaire, la première équipe de la deuxième division d'infanterie.
— Qui commande votre division ?
— Le général Kamu.
— Qui commande les troupes françaises ?
— Le général Pelis'e. Vous pourriez ordonner de me dénouer ? Les mains ont cessé de sentir4.
— Хорунжий, дайте команду развязать его, жалуется, руки затекли.
— Слушаюсь господин полковник! Митрохин, развяжи его.
Казак, зайдя за спину пленному, достал нож и разрезал веревки. Француз во время этого закрыл глаза, поднял плечи, потом опустил, напряженное выражение его лица приняло нормальное состояние. Он стал с любопытством оглядываться вокруг, разглядывая окруживших его людей.
Пленный с наслаждением стал растирать посиневшие кисти рук. Потом вдруг сморщился.
— Небось, рукам больно стало. — Прокомментировал гримасу на лице француза Митрохин.
— Что же Вы Корнеев так стянули то его?
_________________________________________________________________________
* — Кто Вы и почему так одеты?.
— Я солдат. Это форма французской армии.
— Имя, фамилия, звание? Что вы делали в том месте, где вас захватили?
— Флориан Дюссо, рядовой. Я был в полевом карауле.
** — Какое сегодня число, месяц, год?
— Пятое июня тысяча восемьсот пятьдесят пятого года. Но почему вас это интересует?
— Это точно?
— Да. Сегодня пятое июня одна тысяча восемьсот пятьдесят пятого года.
* * *
— В каком полку Вы служите?
— Пятидесятый линейный, первая бригада второй пехотной дивизии.
— Кто командует вашей дивизией?
— Генерал Каму.
— Кто командует французскими войсками?
— Генерал Пелисье. Вы могли бы приказать развязать меня? Очень затекли руки.
— Злые были господин полковник. Из-за Карпова да Рыкова.
Ларионов опять обратился к французу:
— Quelles actions entreprendront demain les troupes françaises ?
— Selon ce que sur les batteries transportait hier beaucoup de poudre, il y aura un fort bombardement des renforcements russes.
— Que sera ensuite ?
— Je ne connais pas, mais probablement l'assaut du gauche flanc de la défense russe*.
— Уведите пленного. Господа офицеры! Если кто еще не понял, то волей судеб мы оказались в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Мы недалеко от Севастополя. А канонада доносящаяся с Юга, это бомбардировка предваряющая штурм Селенгинского и Волынского редутов, и Камчатского люнета. Как мы оказались здесь и сейчас, ведомо одному Господу. ВСЕХ офицеров прошу, для дальнейшего обсуждения, через час собраться у палатки офицерского собрания.
— Сергей Аполлонович, заменили людей в полевых караулах?
— Да господин полковник, в караул заступила первая рота.
— Спасибо.
* * *
После того, как импровизированное собрание разошлось по ротам и батареям, к Ларионову подошел незнакомый капитан. Два унтера маячили в стороне.
— Господин полковник, разрешите представиться капитан Степанов Леонид Михайлович, уполномоченный особого отдела штаба дивизии. Получил назначение в Ваш полк. Первоначально дернувшаяся для рукопожатия рука полковника осталась на месте.
— Полковник Ларионов Андрей Васильевич. Давно перевелись из корпуса?**
В глазах капитана появилась понимающая усмешка. Его рука, даже не дернулась для рукопожатия.
— Месяц как. Но и при службе в корпусе занимался не сыском, а вопросами контрразведки, правда, на Дальнем Востоке. Но я не об этом. Господин полковник, то, что Вы сказали, это действительно так?
— Parlez-vous français?
— Нет, я не знаю языка. Я учился в провинциальном училище, где преподавание французского, в отличии от немецкого, было поставлено из рук вон. Потом проходил курс в Ковельской офицерской железнодорожной школе, а преподавание иностранных языков не было там приоритетным. Так, что я не понял о чем говорили Вы и адъютант полка с этим французом.
'Быстро соображает, сколько же лет он пробыл в корпусе? На вид ему лет тридцать пять, мы с ним почти одногодки'.
— В ОКЖ я служил пять лет. — ответил на невысказанный Ларионовым вопрос бывший жандарм.
— Для вас мое лицо открытая книга капитан.
— Нет просто я неплохой аналитик. Этим и занимался в корпусе. Но Вы не ответили на мой вопрос, господин полковник.
__________________________________________________________________________
* — Какие действия предпримут завтра французские войска?
— Судя по тому, что на батареи вчера везли много пороха, будет сильный обстрел русских укреплений.
— Что будет потом?
— Не знаю, но скорее всего штурм левого фланга русской обороны.
** — Офицеры Армии и Гвардии, не подавали руки жандармам.
'Да хватка у тебя железная'.
— Да я был вполне серьезен.
Ларионов пересказал бывшему жандарму допрос Флорина Дюссо.
— Понятно. Я собственно, почему стал задавать Вам вопросы, господин полковник. Если все так и обстоит, а скорее всего именно так и обстоит, то позвольте узнать Ваши дальнейшие планы?
— Вмешаться самым грубым и непосредственным образом в текущие события.
— Вы понимаете, что вмешавшись в исторический процесс, Вы так измените будущее, что возможно, что и сами потом не родитесь. То есть, возможно, произойдет следующее: в один прекрасный день вы просто растаете как мираж.
— Такой вариант не исключен. — После краткого обдумывания ответил Ларионов. — Но, давайте пока не думать о неприятном. Пока я, как командир полка находящегося в отделе, пользуюсь правами командира на одну ступень выше, то есть правами командира бригады. И я в полной мере воспользуюсь ими для обретения даже призрачной возможности изменить столь неблагоприятный, известный сценарий. Что касается миражей, Бог не выдаст, свинья не съест.
Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена!
Неожиданно процитировал жандарм.
— Немного не верно, последняя строчка ...
— Я знаю, но мне так нравится больше.
'А он упрям, не глуп. Учитывая наши с ним знания о событиях первого марта*, такой человек вовсе не будет лишним колесом в телеге. К тому же он железнодорожник, что тоже говорит в его пользу'.
— Мы, кажется, поняли друг друга, Леонид Михайлович? Задача защиты Отечества не меняется независимо от того, когда оно в ней нуждается.
— Да, господин полковник. Я тоже до конца буду исполнять приказ. Приказ, отданный завтра.
Глава 5. Военный совет. Главный список.
К рассевшимся прямо на земле около палатки Собрания офицерам, Ларионов подошел, слыша гул голосов собравшихся. Оживлённое обсуждение по мере того, как полковник подходил постепенно утихало.
Старший по званию из всех присутствующих, полковник Лямин, скомандовал:
— Господа офицеры!
— Господа офицеры! — В свою очередь произнес Ларионов.
— Господа офицеры!
Присутствующие стали вновь рассаживаться на траве. Запасливые, принесшие с собой шинели, выделяли полы, чтобы непредусмотрительные, чувствовали себя удобнее. Ларионов остался стоять на ногах и все взгляды скрестились на нем.
— Господа! Сегодняшний наш 'совет в Филях' мы построим следующим образом. В первой части предлагаю выслушать вопросы и неизбежные эмоции собравшихся. Далее обсудим наши возможности в открывшихся обстоятельствах. В конце вы выслушаете мой приказ. Итак, начнем! Кто первый?
_________________________________________________________________________
*-1 марта 1881 г. Император Александр II Освободитель, погиб в результате террористического акта, организованного партией 'Народная воля'.
Первым вскочил прапорщик, как помнил Ларионов, субалтерн третьей роты.
— Позвольте, господин полковник? Прапорщик Силуянов.
— Слушаю Вас, прапорщик.
— Я не присутствовал во время допроса француза, но мне сказали, что Вы утверждаете, будто мы перенеслись в прошлое, и оказались около Севастополя во временах Крымской войны? На чем основано Ваше убеждение? Не может ли быть ...
— Я понял вопрос. Объясняю. Для тех, кто не присутствовал и, кто по тем или иным причинам не знает французского языка: во-первых, то, что мы перенеслись в пространстве, уже ни вызывает сомнений. Все могли заметить главный фактор. — Ларионов протянул руку и указал на море.
— Во-вторых, взятый пленный рассказал какие генералы стоят во главе французских войск. Я смог убедиться в правдивости его показаний по следующим причинам: в бытность мою слушателем Академии Генерального штаба я готовил работу по курсу истории военного искусства, как раз по материалам Крымской кампании. Прекрасно помню имена французских генералов. Названные пленным французом, они полностью совпали с теми, что были мне известны ранее. Далее, все вы слышите гул канонады, союзники обстреливают именно Севастополь, потому как обстреливать около моря более никому не надобно.
Гул голосов офицеров обсуждавших между собой послужил фоном для следующего высказывания Ларионова.
— В-третьих, форма самого француза. Вольтижер пятидесятого линейного, о чем говорят цвет эполет и номер на воротнике.
— Но может быть это какой-то ряженый? Простите господин полковник, подпоручик Розов!
— Никаких ряженых! Слышите? Это, в-четвертых, гул непрерывной канонады слышимый всеми. И наконец, в-пятых, подъехавших к костру казаков после оклика на русском языке немедленно обстреляли. На этом основании я и сделал свои выводы.
— Господин полковник! Прапорщик Колобков!
— Спрашивайте!
— А если француз сказал неправильное число?
— А какой смысл ему врать? Ведь он не знал, что мы не знаем где и когда оказались.
— Позвольте мне, господин полковник? — С земли поднялся командир третьего батальона капитан Михайлов. Призванный из отставки, отягощенный изрядным животом и мучимый постоянным насморком.
— Слушаю Вас Алексей Дмитриевич.
— Какова перспектива нашего возвращения обратно? В тысяча девятьсот шестнадцатый год?
— Скажу честно, не знаю. Опять же скажу честно, даже рад произошедшему.
