В течении часа собравшаяся толпа потеряла значительную часть своей численности. Люди уходили маленькими группками, склоняясь под тяжестью массивных узлов и сундуков.

— Это отбросы, братья! — взревел Дмитрий, кивая головой на ушедших. — Это зараженная плоть, которой не место среди нас! Если рука предаст тебя, то отрежь ее и выбрось на землю, как смертоносную гадюку. Мы братья! Мы братья!

Димка был не сильно сведущ в мировой истории и значительная часть его исторического багажа составляли разрозненные знания лишь о наиболее известных исторических деятелей — Дмитрия Донского, Александра Невского, Пугачева, Разина, Петра Первого, Жукова и, конечно, Спартака. Конечно, где-то в глубинах мозга, в складках подсознания, прятались полные раскладки по всем историческим событиям за последние несколько тысячелетий, но они были ему не подвластны. Для Дмитрия было все просто: есть они, есть враг, а есть победа, для которой нужно было много и много потрудиться.

Каким бы наивным трудягой он не был, Дмитрий прекрасно понимал, что построить объективно равноправное общество ему вряд ли удастся. Однако, никто не запрещал ему пытаться сделать это по своему разумению. Новое общество, решил он, должно быть спартанским по своей сути, то есть минимум потребностей и максимум работы над собой с щедрой толикой милитаристских устремлений. Среди своих сторонников он ввел строгую иерархию. Все делились на ряд категорий, представители которых в тоже время обладали равными правами, но неравной ответственностью. Во главе восставших стоял он, получивший звание Первый брат. Непосредственно ему подчинялись пять Старших братьев, которые возглавляли разные по численности и назначению отряды. Рядовая масса бывших рабов получила название Братья, которые руководили малоопытными Младшими братьями. Ниже всех в иерархии располагались послушники, которые со временем могли стать Младшими братьями.

Фундаментом всего их военизированного общества была свобода и равенство всех перед неизбежной карой за преступления против свободы. Категория преступлений против свободы заставила Дмитрия сильно поломать голову. В конце концов он не придумал ничего лучше, как взять основные постулаты жизни спартанского общества. Из школьного курса истории ему запали сразу несколько общеобязательных для всех правил — постоянная общефизическая и военная подготовка, совместные обеды и песни, полный запрет на роскошь в любых ее проявлениях. Именно эти правила и положили начало целому набору общеобязательных требований, который вошел в историю под названием "Кодекс Старших братьев". Позднее, по прошествии столетий, в эпоху возрождения, когда интерес к гармоничному развитию человека совпал с активным творчеством целого ряда титанов человеческого гения, новоявленные историки будут много говорить о республике восставших рабов, раскинувшейся на сотни тысяч километров на юге Европы. Еще через пару столетий эстафету перехватят ученые XIX века, положившие начало яростному спору об истоках спартанской культуры и характере социально-экономических процессов в сред восставших рабов.

— Постоянно тренируй свое тело и разум, ибо только так, ты достигнешь совершенства в борьбе за свободу. Изгони из своего сердца желание обладать презренным металлом; лишь свобода достойна твоего преклонения, — громко проговаривал чеканные слова высокий воин, обращаясь к застывшему перед ним строю. — Все братья равны между собой, ибо истинная свобода не терпит рабства.

Толпа, которую некоторые назвали строем, мало таковой напоминала. Разновозрастные мужчины стояли беспорядочной гурьбой, которая чутко реагировала на каждое слово. Худые как скелеты, покрытые шрамами и язвами, круглые как пончики, все они слово за словом повторяли правила Старших братьев. Эти слова разнеслись по всему побережью, проникая в далекие усадьбы и заставляя их хозяев трепетать от беспричинного страха, а сердца рабов сжиматься от едва осознаваемой надежды на свободу и месть.

— Вы все послушники! — проорал воин, недвусмысленно поигрывая коротким клинком. — Если будете прилежны и исполнительны, если будете каждый день истекать потом на этом поле, то может быть когда-нибудь вы и получите маленький, практически крошечный шанс стать братом! Я знаю, что сейчас ваше сердце переполняет страх. Вы боитесь до ломоту в костях нас, своих бывших хозяев, эфоров, строя тяжелых гоплитов. Ваша жизнь — это бесконечный страх! — он с усмешкой смотрел на своих новобранцев, в испуге переминавшихся с ноги на ногу. — Братья дают вам шанс жить по настоящему! Дают шанс жить как люди! Дают шанс испытать высшее наслаждение в этой богами забытой жизни — наслаждение в неистовой битве за единственную ценность — Свободу! Хотите этого?

Никакой толпы уже не было. Перед Филиппом, а именно так звали этого зажигательного оратора, стояли полные решимости люди, которым впервые в жизни дали настоящую цель. Здесь больше уже не было ни искусного горшечника, поражавшего своего господина чудесными черно-красными амфорами; ни кандальника-шахтера, годами глотавшего рудную пыль в каменоломнях Карахеса; ни сладкоголосого педагога, обучавшего чтению и письму господского сынка! Это были послушники!

— А теперь вперед, в казармы! — внезапно проорал Филипп, взмахнув своим мечом. — Там вам выдадут хитоны и дадут ваше первое задание. Бегом! Марш!

Сверкая грязными пятками, два десятка человек побежали в сторону видевшегося недалеко приземистого здания. Брат проводил их взглядом и с улыбкой вложил в ножны меч. Только после этого, он обратил внимание, как к нему быстрыми шагами приближался человек, которого боготворила значительная часть их войска. Брат мгновенно рухнул на одно колено, одновременно прокричав:

— До здравствует, Первый брат!

Дмитрий остановился и недовольно покачал головой:

— Что же ты, Филипп, делаешь? Учишь молодежь, а сам забыл третий закон?! Все братья равны между собой. Запомни на будущее — больше я не потерплю такого!

— Я понял, Первый брат, — вздохнув с облегчением, ответил тот.

— Нам нужно поговорить кое о чем, — загадочно начал Дмитрий, сразу перейдя к делу. — Сегодня у меня собрание Старших братьев. Ты должен быть там! Я все сказал.

— Но как...? — недоуменно пробормотал Брат. — Там же только Старшие братья! А я...

Он в растерянности провожал взглядом своего вождя, пытаясь сообразить для чего он мог понадобиться на этом собрании. В голову ничего не лезло, как он напрягал брови и морщил лоб. Вместо нужных мыслей вспоминались всякая чушь, в которую он старался не верить. Фигура их предводителя, как и всякого неординарного человека, была окружена неким ореолом таинственности и загадочности. По городу о нем ходило столько баек, что впору было отлавливать их распространителей и сечь на городской площади. Одни говорили, что Первый брат почти всю жизнь работал на рудниках, глубоко под землей, где ворочал неподъемные каменные глыбы. Вот, мол поэтому, у него такая сила! Другие сообщали о том, что сила ему дана от высших сил. Он, шептали они, принес им в жертву своего сына, за что боги наделили его безраздельной властью над всеми неживыми существами. По словам третьих, все еще проще! Первый брат, просто, был богом, спустившимся с небе, чтобы защитить невинных и наказать тех, кто их угнетает. Филипп старался гнать от себя такие мысли, потому что верил лишь в одно — в свой меч! В этом была вся его религия.

Однако, все же некоторое ему не давало покоя, заставляя вновь и вновь думать об этом. Однажды, когда Филипп был всего лишь послушником и только мечтал когда-нибудь стать Братом, ему довелось участвовать в захвате одного небольшого портового городка. В тот день силы восставших довольно быстро вскрыли оборону и растеклись по прямым улицам, освобождая все новых и новых рабов. Он, как и десятки других послушников, бежал впереди всех, надеясь таким образом заслужить право стать Младшим братом. Возле одной из усадеб, высоким забором отгородившейся от остального города, его прижала к воротам стража. Восемь тяжело вооруженных пехотинцев грамотно перекрыли ему пути отхода и медленно сжимали кольцо. По-видимому, им уже нечего было терять! Стражников рабы старались в плен не брать, так как они сопротивлялись яростнее всех. Сквозь прорези глухих шлемов зло сверкали глаза, а остро заточенная черная бронза следила за каждым его движением. В тот момент Филипп в первый и последний раз пожалел, что сбежал от своего хозяина. Скиф появился неожиданно, так словно поджидал именно этого! С душераздирающим ревом он снес громадные ворота, только что наглухо запертые и в лепешку смял стоявшего на пути стражника. Богато украшенный позолоченными фигурами нагрудник не смог спасти своего хозяина, в животе которого расцвел огромный кровавый цветок. Стража нисколько не растерялась и сразу же атаковала нового противника, забыв про скорчившегося Филиппа. Семь наконечников молниями набросились на Скифа... Дальнейшее, Филипп никому не рассказывал, потому что ему все равно бы никто не поверил. Первый брат просто прыгнул на древки и обеими руками начал рвать опешивших солдат. Копья, даже не столь длинные как у всадников, в такой сшибке были совершенно бесполезны.

— Значит, надо идти, — решил, наконец-то, Брат.

В просторном зале бывшего поместья Азарха было непривычно тихо. Собравшиеся братья сидели за столом, негромко переговариваясь между собой. Когда Филипп вошел в зал на него почти никто не обратил внимания.

— Проходи Филипп, — негромко произнес Скиф, показывая рукой на массивные мраморные лавки. — Братья! — он встал изо стала. — Сегодня непростой день! Вы все знаете Филиппа, — кивок в сторону вошедшего солдата. — Он давно с нами и в борьбе с рабством показал себя настоящим бойцом. В схватку Брат бросается первым... Думаю, ему пора стать Старшим!

Со стороны стола раздался одобрительный гул. Кто-то из сидевших, по-видимому, из-за переполнявших его чувств сильно хлопнул по столу.

— А так ли он силен, как ты говоришь Первый брат? — от стола отошел крупный мужчина с небрежно запахнутым плащом на плечах. — Достоин ли он стать Старшим братом?! Готов ли он к этой ноше? Сможет ли Филипп вынести эту тяжесть? Старшие братья, кто еще может поручиться за этого человека?

Рядом с ним хмыкнул сосед. Зигги вытащил из ножен свой меч, с которым не расставался с самого первого дня восстания.

— Вот мой меч, братья! — проговорил он. — Филипп, как этот меч. Он прямой как клинок; он тверд, как черная бронза! В его сердце нет жалости к нашим врагам. Филипп достоин стать Старшим братом! Вот мое слово.

— Хорошо, — подвел итог Скиф, выходя в центр зала. — Тогда пусть начнется испытание!

После этих слов Филиппа начало слегка трясти. Хлоп! Сзади кто-то сильно ударил его по плечу.

— Не волнуйся! — рассмеялся, тихо подобравшийся Зигги. — Ты пройдешь все это.

Несколько братьев на мгновение появились в помещении, но положив на пол жаровню с металлически прутом, быстро ретировались.

— Старший брат не боится боли, ибо она постоянный его спутник! — речитативом начал один из собравшихся. — Старший брат не боится огня, ибо огонь в его душе горит постоянно! Подойди ко мне и прими боль от огня!

Внутренне содрогаясь, Филипп подошел к жаровне и напряг все мышцы.

— Огонь — это благо! — негромко говорил Старший брат, медленно прислоняя к предплечью раскаленный пруток. — Боль — это благо!

Переливаясь малиновым цветом, наконечник осторожно коснулся загорелой кожи. Раздалось шипение и воздух наполнился запахом паленой плоти. Адская боль пронзила руку!

— Почувствуй огонь на ощупь, — в сознание проникали чеканные слова, несущие за собой еще большую боль. — Попробуй огонь на вкус. Посмотри внутрь себя! — ярко-синие глаза пристально рассматривали его лицо, ища следы страха. — Найди боль!

Боль жидким огнем растекалась по жилам по мере того, как в кожу все сильнее и сильнее вдавливался металл.

— Почувствуй свою силу, — уже шептал ему голос. — Вот она, почти рядом! Осталось только протянуть руку...

Филипп чувствовал, как через поры медленно просачиваются капельки пота. С каждой секундой силу него становилось все меньше и меньше. Наконец, Старший брат произнес:

— Он выдержал испытание огнем! Он смог побороть первую боль! Ты сильный, Брат! Не многие из тех, кто находится за этими стенами, смог бы стать с тобой вровень. А теперь испытание землей... Старший брат не боится смерти! Старший брат сам несет смерть, даже мрак сырой земли не страшит его.

Филипп не успел даже перевести дух после первого испытания, как сзади его подхватили и повели в сад, где чернела свежевыкопаная яма.

— Прими мрак такой, каков он и есть на самом деле! — торжественно произнес все тот же Старший брат, толкая его вниз. — Напугай мрак своим гневом!

Воин упал вниз ямы и сразу же туда полетело широкая ткань, целиком накрывшая его. Следом за ней на Филиппа обрушился земляной дождь. Старшие браться собственноручно бросали в яму земляные комки, стремясь как можно скорее засыпать испытуемого.

Лишь ткань накрыла его и тело ощутило тяжесть первых комьев, как Филиппа охватила паника. Она была не просто липкой и мерзкой на ощупь, заставляя бояться и дрожать, а больше походила на бездонное болото, что с чавканьем за редкие мгновения пожирало неосторожных путников. Он попытался закричать, но из рта лишь раздался беззвучный стон. Все тело плотно охватила мягкая ткань, придавленная многокилограммовым грузом. Пошевелить руками и ногами не было никакой возможности — это были идеальные оковы.

Спасло его то, что в первые секунды он смог повернуться таким образом, что между его телом и землей создался большой воздушный пузырь, который и дал ему надежды бороться до конца. Еще страшнее было другое — незнание! "Когда меня раскопают? — с трудом ломая свой страх, спрашивал он себя. — А раскопают ли меня, вообще? Дождусь ли я? Может быть это испытание должно продолжаться не часы, а целый сутки или того больше, несколько суток! Если я прав, то мне конец".

Душно стало довольно скоро, хотя Филипп уже давно потерял счет времени. Один раз ему показалось, что прошел уже целый день и его начинают откапывать, в другой — что он умер и маленькие черви медленно обгладывают его плоть. Последнее было для него особенно страшным! "Вот они! Вот, ползут! — безумно дергаясь, шептал он сам себе. — Они уже совсем близко... Маленькие, черные, грызут и грызут своими зубами. О! Сколько же можно? Прямо по коже! Один, второй, третий". Разгоряченное страхом сознание рисовало удивительно четкие и красочные картины, в которые не просто верилось, а которыми жилось!

Духота становилась просто невыносимой! Хотелось сорвать эту тряпку, что лежала на нем, и карабкаться вверх, к свету, свежему воздуху, к людям. Каждый вздох казался таки слабым и коротким, что кололо в грудине. Он пытался дышать чаще, но это не помогало. "Еще немного, еще совсем немного, — билась у него в висках. — Они скоро придут за мной и это закончиться! Совсем немного! Я выдержу, я все выдержу! Это не страшнее Аида! Это всего лишь земля".

Филиппа начали откапывать на рассвете второго дня, когда только слегка окрасило золотом верхушки деревьев поместья.