1. Морские короли. Дороги судеб

— Я ничем не могу вам помочь, Таламир.

— Полагаю, вас надо спросить иначе. Это ведь ваша жена, — он подцепляет за подбородок герцогиню. Женщина резко дергает головой — и вырывается из хватки мужчины. Но Таламира это не злит. Дальше некуда?

Он сухо смеется.

— Что ж... поиграем...

И кивок солдатам.

То, что происходит дальше...

Алаис едва может держать глаза открытыми. Но она смотрит. Она запомнит. Она — отомстит.

Таня же, внутри ее разума, отмечает, что это обычная порнуха в стиле БДСМ. Ничего нового, хотя и... мерзко. Не дождавшись реакции от герцога, Таламир смотрит на Алаис. На Алиту. На Алаис.

— Это обе ваши дочери, герцог? Кажется, жена от вас погуляла на стороне. Ну и уродина...

Алаис не трогают его слова. Подумаешь...

Таламир кивает на Алиту.

— А эта может стать хорошим трофеем.

Повинуясь его приказу, солдаты крепко держат Алиту за руки и за ноги, Таламир лично задирает ей юбку и что-то делает с сестрой. Та протяжно кричит.

Алаис не видно за его спиной, что происходит, но она и не рвется. Она знает, скоро чудовищу надоест развлекаться и настанет ее черед.

Лиццо Таламира багровеет, он отвешивает Алите пощечину.

— Гулящая сука!

Крик сестры прекращается. И...

— Отдать солдатам. Пусть хоть до смерти затрахают — не жалко.

Лица солдат вспыхивают какой-то страшноватой животной похотью. Алита начинает кричать и биться в их руках, но ее просто вытаскивают из зала. Она кричит где-то вдалеке, но недолго.

Герцог кусает до крови губы, но молчит. Может бть, ему и вправду нечего сказать?

Таламира это не останавливает.

— А вот эту трогать пока не будем. Она еще невинна?

Теперь холодная рука цепляет за подбородок Алаис. Та содрогается, словно по коже скользнули кольца Ириона.

— Ты ни с кем еще не валялась, девчонка?

Алаис вздергивает голову вверх. Она промолчит.

Она будет молчать, пока хватит сил. Естественно, Таламира это не устраивает. Он опять делает жест солдатам — и Алаис растягивают на полу.

Грубые руки сжимают запястья и щиколотки, кто-то откидывает подол — и между ног лезет жестокая рука. Алаис старается сдержаться, но когда становится по-настоящему больно, глухо вскрикивает. И слышат удовлетворенный голос Таламира.

— Отлично. Мне как раз обещан титул — вот эта девчонка мне его и принесет. Стеречь ее...

И теряет сознание.

Когда она приходит в себя — она оказывается в своей комнате. И рядом несколько служанок.

Все молчат, никто не смеет разговаривать с ней... а потом приходит он.

Ант Таламир.

Садится на кровать, по-хозяйски смотрит на девушку.

— Пришла в себя? Отлично...

Алаис молчит. Пока она не знает, что сказать. Хотя...

— Что с моей семьей?

— Все мертвы.

Внутри смерзается холодный комок. Нелюбимый ребенок? Да. Нелюбящий? Нет.

— Почему жива я?

Таламир разглядывает ее с интересом. Он ждет криков? Слез? Истерики?

Возможно, это будет позднее. Сейчас же Алаис словно каменеет, не в силах осознать всю глубину своей боли. И это позволяет ей говорить спокойно.

— Потому что в отличие от сестры ты оказалась девственницей. Мне не нужен чужой ублюдок.

— Значит, нужен свой?

— Твой. И не ублюдок, а наследник рода Карнавон.

Алаис молчит и поняв, что нового ничего не дождешься, Таламир продолжает.

— Его величество подписал бумаги. Я стану новым герцогом, но чтобы все было законно, ты станешь моей женой и родишь мне сына. Лучше — двух.

— А потом?

— Посмотрим.

Судя по хищной усмешке, потом она умрет при родах. Или после родов. Не суть важно.

— Я — уродина.

Она сообщает известный ей факт, но Таламир пожимает плечами.

— Я не собираюсь часто с тобой спать. Будешь покорной — останешься жива. Нет... управу на тебя найти несложно.

У Алаис еще хватает ума не соглашаться сразу.

— Я должна все обдумать.

— Полагаю, трех дней хватит?

— Да.

— Тогда оставляю вас, дорогая невеста.

Мужчина отвешивает ироничный поклон, и в черных глазах блестит нечто, похожее на... интерес?

Бррр.... Гадина! Скользкая, мерзкая гадина! Чтоб тебя Ирион сожрал!

* * *

Оставшись одна, Алаис мечется по комнате, пока не выстраивает наилучшую стратегию поведения. И к следующему разговору она готова.

Пусть не настолько, как хотелось бы, но ее стиль мышления чертовски близок стилю самой Тани. Только вот Таню жизнь уже научила, что непоправима только смерть. Все остальное можно и нужно решать на месте. А Алаис не понимает что смерть — не решение проблем, а только их начало для других людей.

Таламир не собирается долго разговаривать с девушкой, он сразу переходит к делу.

— Мы поженимся через неделю.

Местная неделя составляет десять дней. Алаис переводит дух — время еще есть. И по возможности спокойно спрашивает.

— Что меня ждет?

— Если будете покорны, дорогая невеста, то ничего страшного. Будете жить в замке и рожать детей.

Алаис внутренне собирается.

— Это все?

— Вы хотите внести какие-то дополнения?

Таламир ухмыляется. Алаис старается говорить спокойно и рассудительно.

— Я знаю, что вы меня можете убить в любую секунду. Но это чревато бунтом. Я — гарантия спокойствия земель Карнавонов.

— Не переоценивайте себя.

— Не буду. Но мы... Карнавоны — как государство в государстве.

Это верно.

Замок рода Карнавон находится на полуострове и народ тут живет... сложный. Рыбаки, контрабандисты, пираты... Алаис не сильно надеется на них но все же, они могут бунтовать. Карнавоны для них свои, Таламир — чужой. Он уже привел войска на их землю, уже поднял налоги...

— Вам хочется спокойствия а мне... я хочу отплатить своим родным.

— И за что же?

Алаис обводит рукой лицо. Мертвенно-бледную кожу, белые волосы, висящие сосульками, воспаленные глаза, горящие безумным огнем.

— Я — уродина. Последний ребенок, нелюбимый ребенок, ненужный, откровенно презираемый. Вы наверняка говорили со слугами! Но я буду герцогиней Карнавон! Это дорогого стоит!

— Так чего вы хотите?

— Я хочу Карнавон, — Алаис пожимает плечами. — Я не так сильна, чтобы удержать эти земли, но у меня будет муж. А у вас будет жена, которая будет рожать детей, следить за Карнавоном и молчать. Что бы вы ни делали. Вы можете удержать Карнавон, но люди будут бунтовать. Ваше положение при дворе достаточно устойчиво, но оно именно при дворе. Не в Карнавоне. Вы не сможете проводить здесь все время. А я смогу.

В черных глазах появляются заинтересованные искорки.

— Вы предлагаете мне...

— Брак по расчету и крепкий тыл. Я не буду настаивать на вашей верности — я уродина. Я знаю. Даже если вы привезете любовниц сюда, я не стану возражать. А я получу то, о чем мечтала с самого детства. Мой дом. Мой Карнавон.

Таламир смотрит с недоверием и удивлением.

— Я не ожидал таких слов.

Алаис позволяет себе пожатие плечами.

— Но вы же наверняка расспросили слуг. Вы слишком умны, чтобы этого не сделать. Меня зовут уродиной, да. Но назвали ли меня дурой?

Таламир качает головой. Алаис понимает, что идет по тонкому льду, но пока еще она не получила пощечину. Пока...

Она забавляет чудовище, как лягушка, перед тем, как быть сожранной, забавляет змею.

— Вы умны. По мнению некоторых — слишком.

Алаис пожимает плечами.

— Я получу свое, вы — свое.

— Что мне помешает...

— Убить меня? Ничего.

— Тогда какой смысл в ней для вас?

Алаис пожимает плечами.

— Я получу несколько лет жизни хозяйкой Карнавона. И... возможно, вы решите, что со мной удобнее. Так что убивать меня не обязательно. Или...

— Или умру раньше?

— Раз уж вы сами об этом сказали... милость короля эфемерна.

Таламир протягивает руку и крепко цепляет косу Алаис.

— Если ты меня обманываешь, девчонка, ты пожалеешь, что родилась.

Черные глаза встречаются с красными. Алаис смотрит спокойно. Ей надо выдержать. Совсем немного...

Но и Таламир умен. Впрочем, Алаис не допускает и тени сомнения. Она справится.

— Наконец, рука разжимается.

— Что ж. Я хочу получить с тебя задаток.

— Задаток?

— В честь твоих добропорядочных намерений.

Алаис смотрит непонимающе и мужчина едко ухмыляется.

— На колени, девка.

Алаис покорно опускается на колени. Если надо — она хоть весь день простоит.

— А теперь...

Завязка штанов распускается нетерпеливой рукой. Впрочем, того, что появляется на свет, Алаис уже не видит. Как и подобает благородной девице, она уходит в обморок. Кстати — непритворный. Просто разговор потребовал дичайшего нервного напряжения, а требование мужчины оказалось последней каплей.

Но своего она добивается.

Ей разрешают передвигаться по замку, к ней относятся уважительно, даже Таламир не настаивает на своих правах... а Алаис ведет себя паинькой. Ровно шесть дней.

К ней приставляют служанок и Таламировых проституток. И каких усилий стоит девушке держать себя в руках — знает только Таня. Она справляется. А потом получает возможность утром выйти на улицу.

К морю.

Таня напряженно размышляет.

Да, она не религиозна, более того, она искренне считает, что любая религия — это такой коммерческий проект, часто весьма удачный для служителей культа. Но здесь-то не так! Безусловно, здесь есть храмы. Даже в замке Карнавонов есть такой. Он великолепен, отделан в сине-белых, серебряных и золотых, королевских тонах, сюда приходят люди и молятся, здесь есть служитель Ардена и жрица Мелионы. Но...

Герцог всегда считал унизительным для себя молиться вместе с обычными людьми. А еще... аристократия — она немного не такая, как обычные люди. Алаис вместе с семьей всегда ходила к морю, в маленькую, незаметную, скрытую за скалами бухточку. Здесь ничего не было. Ни икон, ни символики, просто скалы были построены самой природой так, чтобы здесь можно было встречать восход солнца. Ибо молиться всегда надо на восходе. На закате же служат только Ириону.

Алаис дико страшно, но все же она верит в себя.

Она из рода Карнавон, ее желание может исполниться...

Только платить за это надо кровью и болью. Наверное, даже смертью. А желание у нее только одно — отомстить Таламиру. За все хорошее!

Сейчас Таня, живущая в ее разуме, могла осознать происходящее — и подивиться изощренности ума высших сил. И... результату неточного формулирования желаний. Не исключено, что если бы Алаис пожелала Таламиру сдохнуть — они бы умерли. Но она....

Девушка желала мести.

И высшие силы, живущие в океане, забрали ее душу. А вместо нее в разуме девушки очутилась Таня. Сильно подозревающая те самые силы в нечестной игре.

Интересно, не оказалась ли Алаис в ее теле?

И как тогда родные?

Нет, лучше об этом не думать.

Лучше вообще ни о чем сейчас не думать. Надо просто спать и восстанавливать силы.

И в снах девушки плескалась синяя вода мирового океана.

* * *

Снов хватило на два дня, потом пришлось выползать в реальность. Окружающий мир нестерпимо вонял медом и чесноком, суетились рядом слуги и лекари, и кто-то громко заорал:

— ОЧНУЛАСЬ!!!

Над Таней склонилось озабоченное лицо пожилого человека.

— Тьерина, вы меня слышите?

Заяц, ты меня слышишь!?

— Слышу, слышу, — голосом Клары Румянцевой пискнула Таня. Получилось, видимо, неплохо. — Вы кто?

— Я лекарь, тьерина. Вас нашли без сознания на берегу моря. Что вы там делали?

— Молилась, — отрезаля Таня.

— И о чем же?

Голос от двери окатил девушку такой волной холода, что у Тани даже волосы на ногах дыбом встали.

Таламир!

Так это НЕ СОН!?

Тане очень повезло, что высшие силы позаботились сохранить ей память Алаис Карнавон, иначе она бы вообще влетела, как кур в ощип. А так просто пискнула и уставилась остановившимися глазами. И — сознание отключилось. Перегрузки оказались слишком большими.

Что уж там говорил и делал появившийся в комнате мужчина, она так и не узнала.

* * *

Второй раз она очнулась ночью и принялась за инвентаризацию.

Болело все. Что не болело, того словно бы и не было. Болела голова, все тело было мокрым...

— Тьерина, вы пришли в себя?

Эту девушку Алаис знала. Бывшая служанка ее сестры, Алиты.

— Тарла, дай воды.

— Сейчас, тьерина.

К губам Тани поднесли стакан, и в горло девушке полилась восхитительная вода, смешанная с чем-то вроде легкого вина. Женщина глотала и размышляла.

Имя я назвала верно. Я... Алаис ее помнит.

Много чего помнит. И как Алита хлестала девушку по щекам за плохо выглаженное белье, и как требовала сидеть с ней ночами и читать вслух (спать? Слугам спать не полагается!) и как приказывала пороть за промахи...

Алаис со служанкой не пересекалась, ничего у той не просила. Не помогала, но и не мешала. А что сейчас?

— Тьер сказал, чтобы ему доложили, как только вы очнетесь.

— Вот ты сходи и доложи.

— Тьерина! Вы... я... я не пойду!

— Сходи, сходи, — попросила Таня. — Скажи, что кризис миновал, жить я буду. Глядишь, и награду за это получишь.

— Он же... зверь! Страшный!

Показалось Тане — или в голосе служанки сквозили какие-то неприятные нотки? А и то верно...

Вот чужие люди, враги, захватывают замок, а Тарла осталась жива, здорова (пара изнасилований в этом времени вообще не в зачет, так разминка перед обедом) и служит победителям? Да ее еще и к прежней хозяйке допустили?

Ой, неспроста.

Механизм самосохранения, выработанный за годы работы юристом в администрации области, включился незамедлительно.

Не позволять ни о ком говорить плохо в твоем присутствии! Обязательно донесут!

— А вот так о своем новом господине говорить не следует. Я ведь правильно понимаю, Ант Таламир теперь герцог Карнавон?

— Тьерина, он сказал, что король пожаловал ему эти земли.

— Вот видишь? Услышит кто — головы лишишься.

— Но вы-то...

— А что — я? Я жива только его милостью, и хорошо бы тебе о том не забывать. Иди, докладывай, — Таня попыталась рявкнуть, но получилось плоховато. Так, между сипением и шипением.

Служанку как метлой смахнуло, а сама Таня вытянулась на кровати.

Так, подруга, что мы имеем?

Бред это, или реальность и фентези, которое любила племяшка Машка, а жить здесь надо всерьез. Даже если меня будут убивать в бреду, я могу помереть в реале. Допустим, в бреду меня сожгут или повесят, а в реале от шока сердце остановится. Очень даже спокойно, слышала она о таких медицинских фактах. Так что до смерти не допускаем. Опять же, пусть это бред, но приятнее ж видеть себя на шелковых подушках и лопать халву, чем сидеть в подвале с крысами?

Тем более, что ощущения вполне реальны. Мутит, горло болит, голова разламывается, все тело по ощущениям потное, липкое и вонючее...

Так что относимся ко всему серьезно, даже если это бред.

А если не бред — тогда тем более. Прогадить одну жизнь и сделать то же самое со второй?

Ну тогда, подруга, ты будешь заслуживать даже не ада. Такую вислоухую ослицу и оттуда выпихнут. И поделом.