Клим'с клан

— Я — не рассказал?

— Да! — хором ответили Клим и Лин.

— Дети, не надо лгать! Я много раз говорил, что первое дело: запомнить себя в зеркале и иметь с собой фото.

— Не говорил! — снова отчеканили Клим и Лин.

— Ладно, — Жиль перешёл на примирительный тон. — Ждите здесь, сейчас принесу камеру с записями Лин.

Вернувшись, скаут ещё раз шутливо осмотрел Лин в падающем из окна свете:

— Какое всё-таки чудовищное сочетание стереотипов!

Та только злобно сверкнула своими огромными, как у куклы глазами, и вырвала из рук расслабленного Жиля камеру.

— Давай помогу, — скаут взял её за руку, а другой привлёк Клима. Тот положил ладонь на плечо Лин, и в таком небольшом хороводе они все замерли. Камера мигала и еле слышно бормотала, луна на какой-то миг вынырнула из тучи, и Клим вдруг обнаружил перед собой прежнюю Лин. Она продолжала хмуриться и всматриваться в маленький экран. Тогда он легонько толкнул её в плечо:

— Добро пожаловать назад...

Жиль разжал руки и снисходительно сказал:

— То, что у Вас получилось — это, с одной стороны, попадание в мыслеформу, но при этом сильно искаженную фантазиями Лин. Ты, девочка, и на сцене пока переигрываешь, и тут — увы, тоже переиграла. Ты изобразила Габриэллу — так, кажется, зовут ваш объект, — как если бы её изобразил маленький ребенок — тот, который ещё не понимает масштабов различий. Вы же, ребятки, — оборотни, вы должны чувствовать тоньше, исключить собственные эмоции, которыми могут окраситься ваши отношения к объекту. Больше отстранённости, больше зрелости — глупый, конечно, призыв к четырнадцатилетнему ребёнку, но что делать! Вы — молодцы, что начали с контрастных объектов — так проще ухватить особенности мыслеформы, но чувство меры придётся ещё тренировать. Поскольку мы с вами сегодня так счастливо встретились, а мою подругу кто-то увёл, предлагаю провести официальный обряд посвящения — если не против, я направлю запрос.

Не дожидаясь ответа, Жиль вытащил медальон, похожий на те, которые он выдал Климу и Лин. Но на его собственном была ещё прилеплена пластиковая штуковина с рычажком, который скаут начал крутить в разные стороны. Потом он подмигнул детям:

— Придется идти в мою комнату — к сожалению, обряд требует хорошего вай-фай и уединения. Я уже заслужил ваше доверие?

Клим пожал плечами, а Лин мужественно произнесла:

— Надо — значит пойдем!

В номере у Жиля был беспорядок — мятая одежда валялась вперемежку с пустыми бутылками из-под пива и переполненными импровизированными пепельницами. Пахло мокрым табачным пеплом и несвежим бельём. Жиль совершенно не тяготился видом своего жилища — он просто отодвинул на столе мусор и установил на освободившееся место ноутбук. Свой медальон он бросил туда же. Потом стал ходить по номеру, чего-то ища. Присесть гостям он не предложил. Клим нашёл пару стульев, заваленных одеждой. Он переложил эту одежду на кровать, беря каждый предмет осторожно двумя пальцами — не понятно, чего в этом было больше: аккуратности или брезгливости. Стулья Клим установил перед ноутбуком, жестом пригласил Лин сесть. Тем временем Жиль нашёл, что искал — новую бутылку пива, которую немедленно открыл и опустошил наполовину. Увидев сидящих перед ноутбуком детей, он хмыкнул и подтащил ещё один стул для себя — одежду с него он сбросил прямо на пол.

Наконец, медальон Жиля замигал зелёным. Скаут немедленно набрал в браузере адрес, потом в окошке — пароль. Внезапно грянула музыка. Жиль поморщился и быстро убавил звук. Когда фанфары замолкли, он вернул звук обратно и прокашлялся:

— Это Жиль Седан. Со мной двое новичков — мсье Веселков из России и мадмуазель Вонг из Вьетнама. Мы готовы к посвящению!

Экран мигнул, и на нём появилось странное существо — это была девушка со светлой копной волос. Странными у неё была кожа, которая блестела золотистым цветом. Такого же золотистого цвета оказались и зрачки, сверкавшие посреди выцветших голубых глаз. Её шея выглядела неестественно длинной и странно гибкой — при повороте головы эта шея явно гнулась в двух-трех местах. Девушку можно было назвать очень красивой, но своей неестественностью она напоминала инопланетянина. Она улыбнулась и помахала рукой. Жиль ответил:

— Привет, Эмбер! Ты обворожительна!

— Дорогие новобранцы! — низким бархатным голосом произнёс инопланетянин. — Мы рады вас приветствовать в нашей дружной семье оборотней. Теперь вы сможете приобщиться к тысячелетней мудрости нашей расы, а также сами приобретете безграничное время для того, чтобы пополнять эту бесценную копилку знаний. Мы приглашаем вас пройти практику в Лондоне, чтобы нести искру великой культуры оборотней в ваших кланах. Особенно приятно, что вы — первые представители наших вновь обретённых братьев и сестёр, в таких странах, как Россия и Таиланд.

— Вьетнам, — поправила Лин.

— Что вы сказали? — воскликнул инопланетянин и захлопал длинными ресницами.

— Я -из Вьетнама, а не Таиланда, — тихо, почти шёпотом ответила Лин.

— Ах, да — Вьетнама! — радостно закричал инопланетянин. — Теперь прижмите большой палец правой руки к своим медальонам.

Клим и Лин послушно выполнили просьбу. Медальоны в их руках вспыхнули разноцветным свечением. Снова грянула музыка. Жиль убавил звук, после чего захлопал в ладоши. Инопланетянин тоже похлопал, затем поклонился и исчез. Скаут подождал пару секунд, закрыл ноутбук и посмотрел на Клима и Лин:

— Ну, вот, торжественная церемония закончена. Обратили внимание на внешность Эмбер — она сама её придумала! Это — не естественная мыслеформа, но может держаться несколько дней! Когда-нибудь и вы научитесь...

— Жиль, это, конечно, волнующе, — сказал Клим таким тоном, что всем сразу стало понятно обратное. — Но к чему нам становится такими блестящими жирафами? Вы не могли бы поведать о чём-то реально выдающемся, что создали бессмертные мудрецы — оборотни?

Жиль наморщился и снова приложился к бутылке. Потом посмотрел на Лин и спросил:

— Тебе тоже не понравилось?

Она кивнула. Тогда скаут снова поморщился и произнёс, не глядя на своих гостей:

— Обычно это впечатляет, но вы — видимо, из другой культурной среды... Ребята, если хотите честно, то я сам не знаю. У нас нет никакой дружной семьи, о которой толковала Эмбер. Да, вместе мы можем делать удивительные вещи, но страх перед этим ублюдком Бауманом так велик, что все мы прячемся по норам, а храбримся — только через интернет. И физическое бессмертие — это тоже ужасный соблазн, с которым трудно бороться. Зачем торопиться с великим, если впереди — целая вечность? Зачем переживать за печень, если завтра можно сделать себе новую? — с этими словами Жиль кивнул на бутылку пива, которую держал в руках и которую допил одним глотком. — Ладно, выметайтесь, а то грустные мысли от ваших вопросов в голову лезут!

Скаут шутливо замахал на них руками. Лин и Клим вскочили и довольно быстро оказались за дверью. Потом как будто наперегонки сбежали по лестнице. Когда они очутились на улице, Клим как будто наткнулся на невидимую преграду — остановился и даже присел на корточки. Его неожиданно оставили силы. Девочка встревожено наклонилась и попыталась заглянуть ему в лицо.

— Лин Вонг! — загрохотало у них над головами. — Мадмуазель, не пора ли вам быть в своей кровати?

Лин подпрыгнула от страха, а Клим только сумел поднять голову — на фоне светящегося окна маячил силуэт старшего воспитателя Клопэна. Клим узнал его по спортивным штанам с лампасами и громовому голосу. Клопэн тем временем продолжал грохотать:

— А это с вами, кажется, — мсье Веселков из восьмого корпуса? Известно ли вам, господа, что после отбоя прогулки, особенно с лицами противоположного пола, уставом лагеря категорически запрещены?

Лин прошептала извинения и нырнула в темноту. Клим тяжело поднялся и поплёлся к себе — воспитатель возвышался всю дорогу по правую руку и непрерывно читал нотации со ссылкой на устав лагеря. Слова грохочущими камнями падали на голову и ещё больше клонили Клима к земле. Пару раз он запинался и чуть было не падал на траву. Мучение закончилось, как только Клим переступил порог своего корпуса. Теперь он точно знал, кто станет его объектом для метаморфозы — воспитатель Клопэн, — ведь трудно найти более непохожего на него самого человека. И, в конце концов, скаут Жиль рекомендовал тренироваться на контрасте.

Со следующего дня Клим вместе с Лин установил наблюдение за воспитателем. Тот оказался более внимательным объектом, чем румынская девочка, и пару раз грозно хмурился, обнаружив за собой слежку. Однажды Климу пришлось с ним объясняться — наплести, что это нужно для занятий, для этюда по Софоклу, где нужно изображать грозного воина, а никого более грозного ему ещё не приходилось встречать. Клопэн смягчился, но, кажется, не до конца поверил таким объяснениям.

А ещё Клим снова обнаружил в себе барьеры — после почти двух недель полной свободы. Ведь теперь ему следовало быть осторожным со своим вдохновением, чтобы не поменять в запале свой облик прямо на сцене. И термин "переигрывать" для него теперь перестал быть пустым. В пьесах много чего было "слишком" — ведь именно это нравится публике. С другой стороны, донести сильные эмоции можно на полутонах, почти шёпотом, и это работало намного эффективней. По-настоящему ошарашить зрителя можно, только когда он сам срастётся с героем. Куратор Эльза как-то сказала, что игра у Клима вдруг стала взрослой и зрелой. Постепенно он становился звездой лагеря — даже на репетициях с его участием приходило много зрителей. Клима тяготило такое внимание — будто он использовал запрещённый приём, будто только таинственные изменения в ДНК, которые сотворили его великие предки, дали ему несправедливое преимущество перед остальными юными актёрами, а сам он — не причём. Да и тренироваться в метаморфозах при таком внимании становилось опасным.

Клим даже испытал что-то вроде ностальгии по своей прежней серости — к нему стали слишком часто обращаться незнакомые люди за советом — как лучше сыграть. Он же и сам не знал ответа, не знал, как у него самого получается. Ведь что-то пока неосязаемое и неведомое вырывалось у него из нутра и вело за собой в каждой его роли. Когда Клим в ответ на просьбы пожимал плечами и честно признавался, что не знает никаких особенных секретов, на него обижались — даже когда из вежливости не показывали виду. Со стороны казалось, будто он чего-то скрывает. А однажды один из местных — французский верзила из соседнего корпуса — подошёл якобы поздравить с удачным этюдом и пребольно ударил его под дых. Ударил профессионально и незаметно — когда Клим скрючился, к нему бросились сразу два воспитателя, уверенные, что у мальчика прихватил живот и срочно нужен врач. Верзила невозмутимо ушёл и даже не обернулся.

Клим не был даже толком знаком с верзилой — лишь пару раз они оказывались рядом на занятиях. Однажды, несколько дней назад куратор Эльза поставила тому в пример игру Клима — этот эпизод вспомнился позднее, когда Клим рассказывал Лин об этом странном ударе исподтишка. Она только горько усмехнулась:

— Зависть, самая обычная зависть! Девочки из нашего двора, когда узнали, что я поеду во Францию, перестали со мной разговаривать, а однажды я час не могла выйти из дома, потому что входную дверь приперли камнями снаружи. Это сделали они — мои бывшие подруги. Ведь им казалось, что я зазналась и меня нужно за это наказать. Люди всегда ищут в более удачливых собратьях скрытые пороки — им горько испытывать, что кто-то в чём-то их обходит. У тебя, правда, здорово получается на сцене, а некоторых, особенно "звёздных" это может бесить.

— Причинив мне боль, он тем самым унял свою зависть?

— Именно так, — Лин снова горько усмехнулась. — Скажи ещё спасибо, а то Каин с Авелем ещё хуже обошёлся...

Лин в своём Вьетнаме училась в католической школе — именно поэтому она освоила французский и смогла попасть в лагерь. Её серьёзная набожность и любовь к цитатам из Библии порой пугала Клима — раньше у него не было столь религиозных знакомых. Зарядили дожди, и Клим всё откладывал своё обращение в старшего воспитателя Клопэна — в парке теперь не посидишь на лавочке. Один раз он зашёл за Лин, чтобы вместе пойти на ужин, и обнаружил её в корпусе совсем одну — все соседки были уже в столовой. Девочка задержала его на пороге и сказала:

— Осталась всего неделя, а ты ещё не испытал метаморфозы. Эти дожди, кажется, уже никогда не закончатся. В моём корпусе полчаса точно никого не будет, так что решайся — здесь и сейчас или, не понятно, когда. Вчера же у нас получилось...

Действительно, вчера они на том же самом месте совершенно спонтанно повторили превращение Лин в румынскую девочку Габриэллу. Клим сидел на скамейке у входа, Лин села рядом переобувать обувь, а в корпусе так же, как сегодня, никого не осталось. Они обменялись взглядами и поняли друг друга без слов — Клим вывел фотографию Габриэллы на экран телефона и взял Лин за руки. На этот раз всё прошло неожиданно успешно: и быстро (хватило пары минут, как обещал скаут Жиль), и главное — очень близко к оригиналу. Лин сбегала к зеркалу и восторженно завопила. Потом быстро сбегала к тумбочке за собственной фотографией и также за пару минут вернула свой обычный облик. Всё прошло стремительно и так успешно, что они не решились обсуждать этот эпизод, будто боялись сглазить. Теперь Лин не удержалась:

— Сначала нужно перебрать про себя все значимые детали, но потом обязательно представить весь образ целиком. Отбросить мелочи, отбросить частности и оценки — ничего не должно рваться, уходить на первый или второй план — только целиком...

Клим взглянул на воодушевленное лицо Лин и запер входную дверь. Они погасили весь свет, обойдя корпус по периметру — оставили только лампочку над входом. Потом сели на ту же самую скамейку. Клим вывел на экран телефона фото старшего воспитателя Клопэна и поймал руки Лин. Затем стал представлять свой объект: вначале по деталям — мясистое, вечно нахмуренное лицо; выцветшие глаза — неподвижные, но мигающие чаще обычного; размашистые движения рук... Потом представил всего Клопэна — громадой в вечных спортивных штанах, громогласного и строгого.

— Получается, — услышал Клим шёпот девочки.

Он округлил гортань и принялся втискиваться в образ, зыбкой тенью висевший перед глазами. Что-то погладило его по щекам и как будто щёлкнуло в затылке, сошлись швы, и молния застегнулась вдоль позвоночника — мыслеформа прочно окутала его со всех сторон. Совершенно простые и понятные ощущения — действительно, точно так же, как одеть новую одежду.

— С ума сойти! — снова не выдержала Лин. — Вроде, я тебе больше не нужна... Только с размером что-то не так.

Клим вскочил к зеркалу и убедился, что оттуда на него с недовольным лицом взирает воспитатель Клопэн. Только вот ростом он — всего на полголовы выше миниатюрной Лин.

— Чёрт! Опять Жиль чего-то недоговорил... — успел буркнуть Клим голосом Клопэна, как тут в дверь яростно застучали, и тот же самый голос загрохотал, но уже снаружи:

— Немедленно откройте! Мадмуазель Вонг, я видел, как мсье Веселков заходил к вам! Открывайте!