Венец Феанора. Глава 4

Он резко замолчал, словно дыхания не хватило.

— Убить Маэдроса, чтобы спасти от пыток? — голос охотника звучал бесстрастно, только губы побелели. — Я думал об этом. Там стрелой не достать.

— Да как вы можете?! — вскинулся Амрод. — Обезумели?!

— Это не выход, Келегорм, — резко сказал Маглор.

— А в чем выход? — сверкнул глазами Куруфин. — На юг отступить, к Дориату?! Тингол нас, конечно, с распростертыми объятиями примет после того, как мы перебили его родичей в Альквалондэ!

— Откуда Тинголу знать об этом?

— Он и не знает, — хмыкнул Куруфин. — Зато о сгоревших кораблях тэлери ему кто-нибудь наверняка сообщить успел. Этого более, чем достаточно, чтобы рассчитывать на его дружбу не приходилось.

— Но ведь не весь Белерианд под властью Тингола, — с надеждой сказал Амрас. — Нам есть, куда отойти.

— Клятва, — напомнил Карантир.

— Он прав, — вздохнул Маглор. — Мы не сможем долго жить вдали от Ангбанда. Клятва все равно заставит нас вернуться на север.

— Но что же делать?

— Остаться здесь, — предложил Келегорм. — Не нападать, не провоцировать Моргота, но постепенно собирать силы.

— А как же Маэдрос?

— Улучшить его положение мы не можем, в нашей власти лишь не ухудшить. Но когда придет время, мы вызволим брата.

— Властелин, я виноват, — Талло всем своим видом изображал раскаяние.

Очень правдоподобно изображал. Если бы я не знал этого майа уже много столетий, пожалуй, поверил бы.

— Тебе понадобилось немало времени, чтобы осознать вину, — заметил я.

Дело было, конечно, не в осознании. И даже не в страхе. Этот плут попросту дожидался, пока я остыну после того, как он провалил задание. Вообще-то за такое лукавство следовало бы дополнительно всыпать, но я давно уже перестал злиться. Талло все рассчитал верно. Он знал меня не хуже, чем я его.

— Властелин, я все осознал, — Мастер Иллюзий наконец поднял на меня полный смущения взор. — И готов искупить.

— Чем же? — холодно осведомился я, ничуть не поверив показной кротости.

А про себя усмехнулся: вот заставить бы его заново спеть ту колонну, что приняла на себя удар. Так ведь не сумеет, не его это Музыка.

— Чем прикажешь.

— Ладно, — изображать гнев, которого я давно уже не испытывал, у меня не было никакого желания. Да и вряд ли бы это сработало с бывшим подручным Ирмо. — Займешься Маэдросом. Задач у тебя две. Первая — попытаться подействовать на него. Принц упрямится, а время идет. Не годами же его на скале держать.

— А почему нет? — осторожно спросил Талло.

"Потому что Феанору это вряд ли понравится", — подумал я. А вслух сказал:

— Потому что Ирбин и Тевильдо вынуждены тратить силы, чтобы поддерживать в нем жизнь.

— Разве это так трудно? — удивился Мастер Иллюзий.

— Слишком много чести для Воплощенного, — отрезал я.

Талло кивнул.

— А вторая задача?

— Маэдрос не должен сойти с ума.

— О-о, это непросто, Властелин! — глаза майа азартно блеснули.

— Знаю. Потому и поручаю тебе.

— Благодарю за доверие, — улыбнулся Талло.

На этот раз совершенно искренне.

— Что он там плел про Властелина, этот корм волколачий?!

Я усмехнулся — про себя, разумеется. Нечасто кому-нибудь из нас доводится видеть рассерженную Таринвитис. А гнев ей очень к лицу. Только вот никому бы и в голову не пришло нарочно злить ее: это небезопасно. Маэдросу повезло, что он нужен Мелькору. Иначе упрямый нолдо получил бы массу незабываемых ощущений прежде, чем превратиться в пресловутый корм.

— А что он плел? — я удивленно приподнял брови.

— Ты разве не слышал? — Тарис негодующе сверкнула вишневыми глазищами.

Щеки ее разрумянились, высокая грудь вздымалась, подбородок был воинственно вздернут — ох, как хороша! И сейчас, и... вообще. Жаль только, смотреть ни на кого не хочет, кроме одного-единственного. А тому она не очень-то и нужна.

— Не слышал, — я развел руками. — А там было что-то важное?

— Глупости там были! — взвилась Таринвитис. — Возмутительные глупости!

— Тогда зачем ты их слушаешь? — мягко спросил я.

Она бросила на меня еще один яростный взгляд, но все-таки задумалась. И пару раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Талло, он кричал, что Властелин петлял, как заяц, убегая из Амана, — в голосе ее все еще звучала обида.

— Ну, разумеется, Мелькор сбил со следа погоню, — усмехнулся я. — К чему нам здесь незваные гости?

— Что наш Вала подкрался к Древам тайно, как трус.

— Ага, а ему следовало оповестить весь Аман о своих намерениях, причем желательно заранее?

Тарис неуверенно улыбнулась. Но тут же опять помрачнела.

— Что Мелькор на коленях просил у Валар пощады!

— И Воплощенным позволили при этом присутствовать? — я расхохотался. — Думаю, даже майар не видели, что там происходило между Старшими.

— Но если...

— Тарис, Тарис, ты можешь себе представить Восставшего, который просит пощады?

— Нет, — она решительно помотала головой. — Хотя... Иногда он может прикинуться слабее, чем на самом деле — чтобы противник потерял бдительность. А потом ударить.

— Вот именно. Так что все дело в формулировках.

— Но эти выкрики могли услышать орки!

— Ну, и что? Если пойдут пересуды, Саурон тут же укоротит языки болтунам, вот уж за чем дело не станет. А наш не в меру говорливый пленник теперь будет вести себя тихо и скромно.

— Почему вдруг?

— Потому что им займусь я.

— Феанор.

Нолдо обернулся к вошедшему и улыбнулся. Он стоял у окна — именно стоял, а не лежал грудью на подоконнике, как в первое время. И от прежней бледности не осталось даже следа.

— Хочу вернуть тебе кое-что, — сказал Мелькор, подходя к нему.

Мастер невольно покосился на ларец с Сильмариллами — тот стоял на своем месте возле ложа.

— Вернуть? — удивленно переспросил Пламенный. — Что вернуть?

— То, что ты не ожидал получить обратно. То, что поможет тебе лучше любых целителей.

Мелькор отбросил полу плаща, скрывавшую то, что он держал в руке.

— Он истосковался по тебе.

Наромбар!

Феанор потрясенно смотрел на меч. Одно из лучших его творений. Не просто оружие — скорее уж боевой товарищ.

Мастер обнажил клинок на треть и прижался губами к холодно блеснувшему металлу. Ему даже в голову не пришло, что означало принять оружие из рук Властелина Ангбанда. Возвращение меча было окончательным, неоспоримым доказательством дружбы, и только это имело значение.

— Благодарю, — тихо проговорил Феанор. — Благодарю за доверие, Мелькор.

Что ж, Пламенный здоров. И стал почти прежним. Чуть медлительнее движения, острее и жестче черты лица, тише голос — это все мелочи, Феанору все-таки надо восстановить силы. А вот взгляд не тот. Слишком тусклый. Слишком рассеянный. Незнакомый мне взгляд. И мелодия, хоть и похожа на былую, новая. Неправильная мелодия. Не его.

Что с тобой, друг мой? Из-за Маэдроса тревожишься? Едва ли. Ты ни разу не спросил о его судьбе с тех пор, как он от тебя отрекся. Да и не так уж привязан ты к своим сыновьям. Во всяком случае, камни всегда вызывали у тебя куда больший интерес, чем они. Вряд ли что-то изменилось с тех пор в ваших отношениях.

Беспокоишься за свой народ? Но войну я остановил, нолдор больше ничего не грозит, если только сами глупостей не наделают. А они не наделают, Маэдрос их удержит. Непреклонный Маэдрос, отлично работающий на Ангбанд.

Что война закончена, я понял, когда Маглор отпустил моего посланца живым. Это само по себе было ответом. Отказом от вызова. Значит, мой удар попал в цель.

А потом новоиспеченный вождь нолдор прислал разведчиков. Я наблюдал за ними, как сытый кот за мышатами, и от души развлекался. Все-таки испортили Валар квенди, приучили к легкой жизни! Предки нолдор, жившие у Куивиэнен, были не в пример осторожнее и шустрее. А этих горе-разведчиков не повязали только потому, что я велел их пропустить. Да еще и облака разогнал, чтобы обзор обеспечить.

К Маглору вернулись все посланные: я не хочу огорчать Феанора. И обманывать не хочу. Да и не нужны мне пока пленники, я и так знаю достаточно.

Вот чего я не знаю — это как помочь Пламенному. Что его мучает? Потеря власти? Да он никогда особенно к ней не стремился. Утрата свободы? Но он остался в Ангбанде добровольно и волен жить здесь, как ему угодно. Может, он тоскует по Аману? Вряд ли, он сам собирался уйти оттуда.

Хм... А что, если он просто скучает? Надо занять мастера делом, дать пищу для чувств и ума, работу рукам — и все прочее отойдет на второй план сразу и окончательно. Это же Феанор! Да и сам я такой же.

Поначалу мне было интересно. Порой жутковато, порой почти весело. Лед то блестел под звездами, то становился матовым, когда небо затягивали тучи.

До самого горизонта — лед. Где гладкий, где похожий на чешую огромной рыбины, где вздыбленный. Мне нравилось угадывать в ледяных глыбах очертания то животного, то эльда, то башенки. Некоторые были острыми, словно звериные клыки, а попадались и ни на что не похожие... вот если бы пройтись по таким резцом!

— Коркион! Не отставай!

Ни маме, ни отцу наше путешествие не нравилось. Чем дальше мы шли, тем мрачнее и молчаливее они становились. Но ничего не объясняли. Только следили, чтобы я держался рядом.

Другие взрослые выглядели такими же озабоченными, если не хуже. Несколько раз мне удалось услышать обрывки разговоров. Все об одном: "сбились с пути", "ходим кругами", "чары Моргота".

Потом я впервые увидел смерть. Одна из женщин легла на лед и больше не встала. И даже не шевельнулась. Снежинки падали на ее застывшее лицо, на пустые широко распахнутые глаза — и не таяли. Словно эльдэ сама превратилась в ледяную фигуру.

Я не рискнул спрашивать о ее дальнейшей судьбе, о Мандосе. Почувствовал, что это не к месту.

Умершую накрыли плащом, потом мужчины раскололи несколько глыб и сложили обломки вокруг нее и сверху, так, чтобы полностью закрыть ее тело.

И мы пошли дальше. Мне очень хотелось обернуться, чтобы посмотреть на ушедшую, на ее ледяной дом. Но было как-то не по себе.

А потом я увидел этот дом снова. Впереди. И молча прижался к маме.

— Идем, я покажу тебе Ангбанд, — предложил Мелькор.

— Идем, — согласился Феанор.

Не то, чтобы с неохотой, но и без живости.

Они вышли из комнаты, спустились по лестнице, миновали несколько коридоров, поднялись по ступеням. С открытой площадки на вершине одной из центральных башен открывался особенно красивый вид на Эред Энгрин. Во всяком случае, Мелькор очень его любил.

Снежные шапки мягко белели в серо-синем сумраке, низкие тучи закрывали два самых высоких пика — Копье и Трезубец, или Седьмой Западный и Третий Южный. Пологие внутренние склоны, пушистые от запорошенного недавней метелью леса, плавными изгибами спускались к долинам.

— Вот окрепнешь совсем, приглашу тебя прогуляться верхом, — Мелькор махнул рукой в сторону широкой тропы, видневшейся к северо-востоку от крепости. — Там есть, на что посмотреть.

— Да, — вежливо улыбнулся мастер. — Благодарю.

— Ну, что, пойдем дальше? — Вала постарался скрыть разочарование.

Феанор кивнул.

Маршрут был тщательно продуман: мастерские, кузницы, рудники. Нолдо вел себя по-прежнему вяло, и Мелькора начала беспокоить эта безучастность. Впрочем, если поставить перед Феанором конкретную задачу, в нем должен проснуться мастер. Не может не проснуться.

Окончательно убедившись, что нолдо сопровождает его только из учтивости, Вала собрался было оставить того на время в покое, но решил напоследок вывести за ворота. Лишний раз подчеркнуть, что не под замком живет Пламенный в Ангбанде.

Почувствовав горячее дыхание Тангородрима, Феанор неожиданно встрепенулся, словно пробуждаясь от тяжелого сна. Ускорил шаг, потом побежал.

"Что это с ним? Почуял выход из крепости? Вроде, далековато еще". Мелькор чуть поотстал, внимательно наблюдая за нолдо.

Мастер остановился в самом сердце вулкана, там, где вверху и внизу, справа и слева билось пламя, отделенное невидимой перегородкой. Где казалось, что ты висишь в огненной пустоте, и даже Поющие ощущали жар. Феанор стоял, запрокинув голову и улыбаясь. Словно забыл о спутнике. Словно вообще обо всем забыл.

"Так вот чего ему не хватало! Как просто!"

Раскаленная лава пульсировала в такт дыханию нолдо. Или это мастер дышал в такт биению сердца вулкана — не разобрать.

"Моя Тема. Он все-таки принял ее! Принял Ангбанд". Мелькор улыбнулся. Почти так же счастливо, как Феанор.

1234