Всё своё свободное время участники "Am-kiss" вкладывают в творчество, сочиняют песни, делают каверы на чужие хиты и устраивают из всего этого потом концерты, пользующееся, как уже было неоднократно мне сказано, большой популярностью. Вот в этих красавчиков я и вляпался...

— Или, может, это ты специально сделала? — с подозрением смотря на меня, неожиданно спрашивает у меня ЧуЫн.

— В смысле? — не понимаю я.

— Чтобы стать у них "рабыней"? Ведь ты тогда ты сможешь всегда быть рядом с ними!

— Что за бред?! — поражаюсь я этому извращённому предположению, — С ума сошла такое говорить? Да я их первый раз в жизни вижу!

— Ну, не знаю... Но как можно заснуть на концерте? Там же музыка?!

— Ммм... Вот так и заснула...

— Если девчонки подумают, что ты это нарочно, тебе будет плохо! Этого тебе не простят!

— Да что за странные мысли приходят тебе в голову?! — возмущаюсь я, — Он сам первый подошёл! Точнее... Как её там? ЁСыль, вот! Она первая начала кричать — батл, батл! Я-то тут при чём? Я вообще молчала!

— Лучше тебе было просто попросить прощения, — озабоченно качает головой ЧуЫн, — выиграешь ты или проиграешь, для тебя всё будет... плохо.

Вот чёрт! Не хотел же в эту школу ходить! Нет, послушал, уши развесил и припёрся! Осёл, однозначно!

Время действия: следующий день. Вторник.

Место действия: школа Кирин, занятия японского языка

— Где ваша новая девочка? — нетерпеливо спрашивает у класса учительница, внешне очень похожая японку.

— А, вот ты, — пробежав взглядом по лицам и остановив его на моём, новом для неё лице, говорит она и предлагает, — давай знакомиться! Я госпожа Кейко Катигава, я буду учить тебя японскому языку. А ты? Как тебя зовут?

— Охацуни омэни какаримасу, Катигава-сама, — встав и кланяясь на японский манер, приветствую я учительницу, а потом ещё произношу вслед приветствию длинную фразу-благодарность за то, что она обратила на меня внимание.

Я же собирался после института работать в Стране Восходящего Солнца, много чего заучил из этикета. Вот и пригодилось...

Учительница с неподдельным интересом смотрит на меня, собственно, как и одноклассники.

— Ты жила в Осаке? — спрашивает меня на японском Катигава-сама.

— Нет, госпожа, — тоже, на японском, отвечаю я, — я никогда не жила в Японии.

— Значит, твой учитель был с севера, — делает несколько непонятный для меня вывод и, видимо заметив моё недоумение, поясняет, — У тебя северный диалект произношения. Кто твой учитель? Откуда он?

— Мой учитель — самоучитель, Катигава-сама.

— Самоучитель? — не понимая, чуть хмурит брови Кейко Катигава, — ты хочешь сказать, что училась... сама?

— Да, госпожа. Сама.

Катигава-сама, явно не веря моим словам, вглядывается в моё лицо, видно надеясь разглядеть на нём тень улыбки.

— Но как такое может быть? — спрашивает она, не найдя её и поняв, что я отвечаю серьёзно, — Выучить язык самостоятельно и получить золотой сертификат, ещё не окончив среднюю школу?

— Сансей, моя семья из небогатых. Приходится рассчитывать только на себя, — чуть пожав плечами, просто объясняю я.

— Понимаю... — глядя на меня, задумчиво произносит Катигава-сама и спрашивает, — сколько времени ты потратила на это? Господин ДонХё сообщил мне, что у тебя это заняло всего полгода. Это правда?

— Где-то так, госпожа, — не спорю я с этим.

— Пожалуй, это самое удивительное, что мне довелось услышать за свою жизнь о скоростном изучении японского языка. Раз у тебя такие способности — ты не думала о карьере переводчика?

— Думала. Но звёзды эстрады зарабатывают больше переводчиков, сансей.

— Да, но это большой риск — быть звездой, ЮнМи-ян. Практически всё будет зависеть от настроения публики, а не от твоих знаний и умений. А у переводчика всегда будет рис в чашке. Подумай об этом.

— Да госпожа, я знаю. Но я всё же рискну.

— Тебе так нужны деньги, ЮнМи-ян?

— Они всем нужны, Катигава-сама, — чуть слышно вздыхаю я.

Учительница опять внимательно смотрит на меня, кивает и, перейдя на корейский язык, приказывает мне — садись!

— К сегодняшнему уроку, — говорит она, обращаясь уже к классу — я просила каждого из вас подготовить несколько стихотворений хоку. Каждый должен прочитать его вслух и рассказать, о чём это стихотворение...

(Хоку — традиционный жанр японской поэзии, представляющий собой трехстишие в 17 слогов. Прим. автора)

— ЮнМи-ян, ты подготовилась к уроку? — снова обращается она ко мне.

— Простите, Катигава-сама, — только сев, вновь вылезаю я из-за парты и кланяюсь, — я не знала о задании. Я не готова.

— И что с того, что ты не знала? Неужели ты не знаешь ни одного хоку? Как же ты тогда изучала язык? Ведь эти стихи такие красивые, — с лёгким разочарованием в голосе вопрошает меня, похоже, любительница японской поэзии, Катигава-сама, — Как можно было пройти мимо столь прекрасного жемчуга?

— Сансей, если хотите, я могу прочесть Вам хоку своего сочинения, — немного подумав, предлагаю я.

— Своего? — искренне удивляется учительница, — Ты сочиняешь хоку? Очень необычно для корейской школьницы. Прошу, прочитай нам, что ты сочинила!

Откашлявшись, я декламирую на японском:

Поник головой до земли, -

Словно весь мир опрокинут вверх дном, -

Придавленный снегом бамбук.

— Это про отца, потерявшего сына, сансей, — поясняю я, постаравшись перед этим как можно красивее прочесть стих великого японского поэта Мацуо Басё.

Сансей смотрит на меня во все глаза.

— Ещё, — помолчав, просит она.

Гнездо, покинутое птицей...

Как грустно будет мне глядеть

На опустелый дом соседа.

— Это посвящается другу, который отправляется в путь, — объясняю я содержание стиха, и представляю следующее стихотворение — нахожу свой детский рисунок:

Детством пахнуло...

Старый рисунок я отыскала, -

Ростки бамбука.

(Далее стихи Кения Михаила Викторовича — http://samlib.ru/k/kenija_m_w/japany.shtml прим. автора)

Знойной порою, на горной тропе

Вдруг охладил мой висок

Пролетевший валун...

...

Наследный клинок для харакири

Совсем затупился

Древен мой род.....

...

С неба, сверкая,

Летит сюрикен

Загадаю желание.

...

Банка с вареньем

Упала на темя

Больно и сладко....

— Великолепно, ЮнМи-ян! — жестом останавливая меня, говорит Катигава-сама, — Просто великолепно! Поразительно, но твои стихи полны взрослой мудрости, что очень неожиданно для твоего возраста. Спасибо, ЮнМи-ян.

Я в ответ, на японском, благодарю учительницу и слушателей.

— Замечательно, — ещё раз говорит учительница и добавляет, — только непонятно, чему я могу научить ученицу, которая сама пишет хоку?

Время действия: этот же день

Место действия: школа Кирин, музыкальный класс

Рояль, я, преподаватель музыки и зрители, с интересом следящие за происходящим. Наконец-то я сегодня узнаю, что именно значит заинтересовавшее меня слово "Музыка" в графе расписание. Зрители — это моя группа, с которой я пришёл на занятия. Их уже успели на предыдущей неделе всех оттестировать, теперь моя очередь, последняя. Смотрят за процессом с интересом, ожидая продолжения шоу. Шоу было на предыдущем уроке, когда я не сумел ничего внятного ответить на вопросы преподавателя истории, решившего оценить знания своей новой ученицы. Судя по тому, как в конце все уже откровенно смеялись, я не знал самых элементарных вещей. Ну, так я их и не знал! Всё занят был, историю почитать-то некогда было... Заработал за урок минус пять баллов. Похоже, историк, не поняв причин моей столь вопиющей невежественности, проявил осторожность и, не став зверствовать, поставил мне минус пять. Так, для разминки... Думаю, минус пятьсот было бы ближе к реальной оценке моих знаний. Несмотря на мой успех в японском языке, чувствуется, что народ настроился на продолжение шоу, желая поржать и самовозвыситься на моих костях.

— Умения какие-то есть? — спрашивает меня преподаватель, — На чём-то играешь?

— Да, — киваю я, и перечисляю, — рояль, пианино, синтезатор...

— Где училась? — интересуется преподаватель.

— Я самоучка, сонсен-ним, — располагающе улыбаюсь я, понимая, что старт шоу дан.

Сонсен-ним с удивлением осматривает меня взглядом сверху вниз, а потом обратно. За спиною слышу тихое хихиканье какой-то девчонки. Которая, наверное, ходила в музыкальную школу и знает, что почём.

— Сама занималась? Без преподавателя? — наклонив голову и вопросительно глядя на меня из-под бровей, уточняет преподаватель.

— Сама, сонсен-ним, — с грустью вздохнув, подтверждаю я, — без преподавателя.

За спиною хихикают уже несколько голосов.

— Гм... — гымкает учитель, озадаченно смотря на меня, — и сколько времени ты... занималась?

— Почти пять месяцев, сонсен-ним! — смотря на него честными глазами, бодро рапортую я.

Сзади, уже открыто, веселится весь класс. Преподаватель смотрит на меня, пытаясь понять, шучу ли я над ним, или просто с головой не дружу, дура по жизни?

— Тихо! — оборачиваясь к развеселившимся ученикам, приказывает учитель и говорит, обращаясь уже ко мне, — Хорошо. Иди, покажи, что ты умеешь.

Ну ладно, пойдём, покажем. В разом наступившей тишине, под внимательными взглядами, я иду к роялю, направление к которому мне указал сонсен-ним, мотнув головой. Усаживаюсь на круглый вращающийся стульчик, не забыв аккуратно подвернуть под себя юбку. Ммм, какой знакомый запах лака и пыли! Улыбаясь, с удовольствием провожу кончиком указательного пальчика по клавишам, ощущая, какие они гладкие.

...Как давно белых клавиш моя, не касалась рука...

Вообще-то, если честно, то касалась, но синтезатор, это синтезатор, а рояль, это рояль. Не надо ставить их на одну полку.

— Я могу послушать инструмент, сонсен-ним? — поворачиваюсь в пол-оборота я, с вопросом к преподавателю.

Тот в ответ молча кивает, с интересом следя за мной. Я кручусь обратно, привычно разминаю пальцы и опускаю их на клавиши. Исполняю пришедшую в голову тему любви из кинофильма Андерсон.

(послушать можно тут:

http://drive.google.com/file/d/0B9gl8tKWTRDHVDBjT3RrNkJ5dG8/view?usp=sharing)

— Хороший звук, — хвалю я инструмент, закончив играть короткую вещицу и поворачиваясь к преподавателю.

Учитель удивлённо смотрит на меня, в классе тишина. Не получив ожидаемой какофонии из звуков, народ видно понял, что я чего-то могу, но вот насколько хорошо это "чего-то", оценить он, похоже, не может, и поэтому выжидающе молчит. Ждёт, что скажет учитель. Пользуясь подходящим моментом, в котором всё внимание обращено на меня, добавляю "информации к размышлению".

— Сонсен-ним, вот тут следует настроить, — говорю я и, протянув руку, легко касаюсь мизинцем левой руки чёрной клавиши.

Все вместе слушаем ноту фа-диез. Ещё раз слушаем.

— Что ты сейчас играла? — кивнув, спрашивает меня учитель.

Вопрос хороший, из разряда не имеющих ответа в этом мире, но я к нему готов.

— Фантазия из моей головы, — скромно говорю я.

— Да? — удивляется сонсен-ним, очень оценивающе смотря на меня.

За моею спиной, в классе — мёртвая тишина.

— Ты пишешь классическую музыку?

— Иногда. Когда бывает настроение, сонсен-ним.

— Хорошо, — кивнув, говорит учитель, — сыграй мне теперь что-нибудь из классики. Какое-нибудь произведение, которое ты знаешь.

Отрицательно кручу головой.

— Я ничего не знаю, сонсен-ним, — печально говорю я.

— Как не знаешь? — не понимает сонсен-ним, — Почему?

Потому, что до сих пор так и не удосужился что-то разучить из произведений местных признанных гениев! Как и с историей. А когда мне было? То одно, то другое, то понос, то золотуха...

— Ну, так... — неопределённо говорю я, уводя взгляд в сторону.

— Как же ты тогда училась? — совсем не понимает меня сонсен-ним, — Судя по уровню твоей игры, у тебя есть хорошая практика. Ты должна была за её время разучить хоть одно классическое произведение!

— Не успела, — смотря на него честными-пречестными глазами, объясняю я, — у меня практика всего четыре месяца, сонсен-ним, и мне было не интересно играть чужое. Я сразу начала играть своё.

— Своё?! — подскакивает на месте учитель, — Как можно играть своё, едва начав играть?

— Ну... я изучила ноты, — старательно заталкивая назад улыбку, которая пытается вылезти наружу и растянуть мои губы до ушей, поясняю я, — поняла, куда нужно нажимать, чтобы получалась красивая музыка, вот и всё... Стала играть. Зачем мне играть чужое, если я и сама могу?

Сонсен-ним абсолютно непонимающе смотрит на меня. Наверное, так смотрел бы чёрт на ангела, внезапно материализовавшегося в аду. Видя, что человек находится в непривычно сложном для него мозговом процессе, я решаю разрядить обстановку.

— Давайте, я Вам сыграю ещё одну штучку, сонсен-ним? — предлагаю я, — Она весёлая, там все пляшут и поют.

Не дожидаясь согласия, я разворачиваюсь к роялю и играю свою коронную "польку".

(послушать можно тут:

http://drive.google.com/file/d/0B9gl8tKWTRDHM2dWVWtBRFNCb28/view?usp=sharing)

— А кто там пляшет и поёт? — в наступившей тишине спрашивает преподаватель, когда я решительно заканчиваю сильными финальными аккордами.

— Девушки, — оборачиваясь, с удивлением говорю я.

— Какие? — осторожно спрашивает препод, вытянув шею и с подозрением смотря на меня.

— Когда я играю эту музыку, — объясняю я, — то представляю танцующих девушек. Не современниц, а скажем, живших в прошлом веке. В Европе... Девушки из небогатых семей, одеты в тёмно-коричневые платья с длинными юбками до ступней. Они польки, или немки...

Преподаватель смотрит на меня, группа смотрит на меня, некоторые даже рот открыли.

— Это называется визуализацией музыкального образа, — говорю я, — я об этом читала. Музыка есть во всём. В море, в ветре, в листве дерева... Нужно только иметь подходящее настроение, чтобы её услышать, сонсен-ним...

Сонсен-ним молча внимательно смотрит на меня, одноклассники за спиной выдыхают и начинают перешёптываться, обмениваясь впечатлениями.

— А что-то ещё ты можешь сыграть? — спрашивает учитель, и уточняет, — Из своего?

Ещё? Хм... Почему бы ещё что-то и не сыграть? Хотя, конечно, лучше бы этого не делать... Вдруг ещё повторю чьё-то местное бессмертное произведение, назвав его своим? Некрасиво получится. Но хочется. От удивлённых взглядов группы и сонсен-нима у меня кураж. Есть желание "курощать" и валять дурака дальше. Тем более что музыка просто сама летит из-под пальцев. Давно я с таким удовольствием не играл! Что исполнить? Ммм... Вольфганг Амадеевич Моцарт, может — Вас? Вашу чудную "Соната для клавира". Техничную вещь, которая сразу показывает, у кого, как, и откуда именно руки растут... Вещь, с которой мне пришлось немало побиться в своё время, но так и не достичь желаемого результата. Однако, сейчас у меня стопроцентное ощущение того, что я её — сыграю. Почему бы не дать этому миру услышать произведение гения, про которого как-то сказал другой гений, Чайковский — "Моцарт есть высшая кульминационная точка, до которой красота досягала в сфере музыки".