Чиновник для особых поручений

— Вика, — наклонила голову большеглазая.

— Ника, — в тон ей представилась подруга.

— Если вы нас проводите немного, то вы придёте прямо к Опере, — кокетливо поглядела на него большеглазая.

— С превеликим удовольствием, — галантно поклонился Стас, пристраиваясь рядом, — В вас за версту видно служительниц муз. О, музы! Мельпомена, Полигимния и Талия! И-талия! — воскликнул, поражённый в самое сердце, Марк Антоний, и Рим мгновенно был переименован.

Девушки весело рассмеялась. Новоявленный кавалер, явно, пришёлся им по вкусу. И одет более, чем прилично. Им, бедным служительницам искусства, было так тяжело пробиться в этом мире! В мечтаниях они грезили — нет, совсем не о принце, скорее, о состоятельном господине — желательно молодом и щедром, взявшим под свою опеку юное дарование. И предел девичьих грёз — удачное замужество! Вот и сейчас, кто его знает, может, это госпожа Фортуна вдруг расщедрилась, подбросив им такой шанс?

— Да, чувствуется, что музы и вас почтили своим присутствием.

— Да что вы! — картинно схватившись за лоб, продолжал 'бутафорить' Стас. — Я туп, косноязычен и неуклюж... и, лишь при виде вас, в моей душе проснулся поэт, готовый пятистопным ямбом восторгаться каждым сантиметром ваших туфелек.

— У, какой вы комплиментщик, — не то осуждая, не то восторгаясь, протянула, кокетливо поведя плечиком, Птичка.

— Сегодня вечером дают 'Сказку о царе Салтане', — с гордостью сообщила Стрекоза. — На представлении будет сам государь Император.

— Сам государь? — сделал 'большие глаза' опер. — Получается, вы будете там допоздна... Жаль... Значит, принести Вам цветы и шампанское не удастся....

— Ну..., — Стрекоза метнула быстрый взгляд на подругу. — Вообще-то....

— Нет ничего невозможного. Есть там один тайный ход, — и мы вам его покажем. Только, дяде Васе, столяру, нужно заплатить двугривенный.

— Да я ему целковый заплачу, — пылко воскликнул Стас, одарив обоих таким взглядом, что Стрекоза зарделась, как майский цвет, а Птичка подарила многообещающий взгляд.

Подойдя к театру, девицы направились в обход здания, поманив за собой Стаса, и остановились перед какой-то неказистой дверью, которая оказалась не заперта. В полутёмном коридоре горела мутная лампочка, пахло деревом и клеем. Из двух дверей одна была заперта на висячий замок, а из второй лился свет и чей-то, напрочь лишённый музыкальности, голос распевал арию Ленского:

— Я-а лю-у-блю-у вас... Я-а лю-у-блю-у вас, Ольга...

— Дядя Вася! — позвала Стрекоза-Вика.

— Ась? — из дверей выглянула седоватая борода, поверх которой блестели два грачиных глаза.

— Дядя Вася, здравствуйте, — пропела Птичка-Ника. — Как здоровье ваше?

— А, это вы, стрекозки..., — разулыбался 'певец'. — Старика пришли...

Договорить он не успел. Входная дверь распахнулась, и вошёл рослый полицейский. Стас поглядел на погоны — зелёный погон, как у старшины, только лычка серая.

'Вроде, околоточный надзиратель...' — припомнил он, вспоминая то, что успел прочесть в кабинете Кошко.

— Здравствуйте, кто заведует данным помещением?

— Я, господин околоточный, — вытянулся 'во фрунт' дядя Вася. — Столяр Василий Куценко, мещанин.

— А вы, молодые люди? — околоточный повернулся к Стасу.

— Барышни мне рекомендовали дядю Васю, как искусного столяра, — не моргнув глазом, ответил Стас. — Хочу этажерку под книги заказать.

— Ясно, — кивнул тот. — Однако, прошу здесь долго не задерживаться. Проводится важное мероприятие.

— Да, мы, уже, почти договорились, — улыбнулся опер. — Сейчас уйдём.

— Скажите, милейший, — потеряв к ним интерес, околоточный снова повернулся к столяру. — Отсюда можно пройти внутрь Оперы?

— Никак нет, — 'поедая глазами' начальство, отчеканил дядя Вася. — Так, что, помещение замкнутое.

— А эта куда ведёт? — заглянув в столярку, показал надзиратель, показывая на запертую дверь.

— Так, что, не извольте беспокоиться, — засуетился столяр. — Это кладовка наша.

— Откройте.

Убедившись, что кладовка не имеет выхода, он снова повернулся к Стасу.

— Извинения прошу, служба. Позвольте взглянуть на ваши документы.

Внимательно посмотрев паспорт, он поднял на опера внимательный взгляд.

— Где остановиться изволили?

— В 'Эрмитаже'.

— С какой целью в город пожаловали?

-Коммерческие дела.

— Всего хорошего, — вернув паспорт, околоточный вышел.

— Беспокоится начальство, — ехидно хихикнул дядя Вася. — Так, что-с, молодой человек, этажерку заказывать будем?

— Ну, дя-а-дя Вася, — капризно протянула Ника. — Этот молодой человек — наш друг. Проведи его сегодня вечером к нам, пожалуйста.

— Не-не-не, сегодня и не просите, — замотал головой столяр. — Видите, что сегодня творится, прямо, Содом и Гоморра.

Стрекоза-Вика, за спиной подруги, обозначила хорошо знакомый оперу жест, потерев большой палец об указательный. Стас понятливо кивнул и, расстегнув пальто, достал из кармана портмоне.

Хорошо, что он, завтракая в ресторане, разменял одну из четвертных банкнот. Ради такого дела, как бы, и не жалко, но столяр, получив такую сумму, точно, заподозрил бы неладное.

Порывшись в отделении для монет, он извлёк на свет Божий серебряный рубль и протянул его столяру.

— Выпейте, уважаемый, за здоровье нашего государя Императора.

— Ну, разве, что, за Императора..., — пробурчал и, помявшись чуток, уцапал-таки, монету. — Вы, ваша милость, подходите, эдак, за полчаса до начала, я вас проведу.

Глава 4. По следу провокатора

...Помахав девицам рукой на прощание, Стас проследил, как они вошли в здание Оперы, присел на скамеечку и полез в карман за папиросами. 'Уинстона', к которому он привык, здесь, конечно, не было. Но 'Тройка', которую он купил в ресторане, оказалась штукой вполне приличной.

− Итак, всё, как обычно, − усмехнулся он, глядя на стайку горластых воробьёв затеявших разборки над оброненной горбушкой хлеба. − Имея нужное знакомство, проникнуть на объект труда не составит.

Он раскрыл коробку, отмечая, краем глаза, что какая-то фигура в клетчатом, покружив по площадке перед входом, устроилась на соседней скамейке.

— Простите, не разодолжите папиросой?

Стас поднёс горящую спичку к папиросе, выдохнул дым и полез в карман.

— Сделайте одолжение, — и отметил с внутренней усмешкой, что, оказавшись здесь, стал выражаться как-то старомодно, атмосфера так действует, что ли...

Протягивая раскрытую коробку, он взглянул на просителя. Видел он уже это лицо, точно! Лично не встречал, но видел... такое чувство, словно оно, только вчера, видел его в какой-нибудь свежей ориентировке. В документах, которые он перелопатил у Кошко? Не факт, но возможно... Размышляя, он не забывал, краем глаза, отслеживать перемещения 'объекта'. А тот, собственно, никаких особых телодвижений не совершал. Отошёл и присел на другую скамейку.

В это время к 'объекту' подошёл какой-то, хорошо одетый, господин. Трудно сказать, почему, но Стасу показалось, что, более всего, он похож на чиновника. Спроси — почему, он бы не ответил.

'Интуиция, Ватсон...'.

Безмятежно выпуская дым вверх, Стас, искоса, наблюдал за 'объектом' и его визави. Они продолжали сидеть, о чём-то тихо переговариваясь, а опер, любуясь вычурным зданием Оперы, размышлял — удастся ли Аркадию Францевичу добиться толку от главы местных жандармов. При этом он, не забывая о шушукающейся парочке, мысленно, чисто по привычке, составлял словесный портрет собеседника Богрова: высокий, лицо европейского типа, волос русый с сильной рыжиной, носит усы, держится прямо, как военный...

Стоп! Вот оно! Так держатся люди, постоянно носящие форму. Полицейский? Жандарм? Военный? Нет, полицейского, пожалуй, следует отбросить — они умеют цивильное носить — работа обязывает.

В это время 'военный' поднялся и, небрежно кивнув, пошёл прочь.

-Александр Иванович! — окликнул его 'объект'.

От Стаса не ускользнуло, как Александр Иванович, непроизвольно, стрельнул глазами по сторонам.

'Ага, узнанным ты быть не хочешь! — хохотнул про себя Стас, — Спасибо, господин 'стрелок'! Вот, потрафил, так, потрафил!'

Собеседник двумя быстрыми шагами, вернулся к 'объекту'. Видно было, что он что-то ему выговаривает. Тот, слушая его, смотрел почтительно, но его губы непроизвольно кривились, выдавая презрение к собеседнику.

'Куратор от жандармерии?' — продолжал 'прокачивать' Александра Ивановича опер.

Упомянутый собеседник, меж тем, попрощавшись, направился прочь. Заметив, как профессионально он оглянулся, Стас отказался от мысли последовать за ним и, ещё более, склонился к мысли, что имеет дело с жандармом.

...Аркадий Францевич Кошко, меж тем, возвращался от начальника Киевского жандармского отделения. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри всё бурлило, как в Везувии. Нет, Кулябко, конечно, был вежлив и предупредителен. Ещё бы! Начальник отделения города не может 'через губу' разговаривать с главой департамента государства. Но! Службы разные, это во-первых. Во-вторых, жандармерия, как ни крути, стоит повыше полиции.

-Проходите, пожалуйста, господин статский советник. Чем могу быть полезен? — Кулябко был вежлив, но, не более того.

-Господин полковник, мне поступила важная информация, которую я считаю необходимым довести до вашего сведения.

-Слушаю вас.

Кошко вздохнул.

-У меня есть все основания считать, что ваш агент Богров Дмитрий ведёт с вами двойную игру.

-Это какая-то ошибка, — сделал 'морду чайником' жандарм, — и, вообще, я не могу обсуждать агентурные вопросы с кем бы то ни было. Это строжайше запрещено циркулярами и вам об этом превосходно известно.

-Если мне известно о самом факте агентурного контакта, то смешно ссылаться на секретные циркуляры, — не удержался от лёгкой колкости Аркадий Францевич, — Богров сообщил вам о женщине, которая готовит террористический акт. Смею вас заверить, это только легенда. Никакой женщины не существует. Богров лично собирается стрелять в премьер-министра Столыпина.

К чести (или наоборот) Кулябко, на его лице не дрогнула ни одна жилка. Разве, что, лицо его стало донельзя официальным.

-Мне ничего не известно ни о каком Богрове, — отчеканил полковник, — мне ничего не известно ни о каком покушении. Я не могу обсуждать вопросы секретной работы с посторонними. Даже с вами, уважаемый господин Кошко.

-Хорошо, — кивнул Аркадий Францевич, — у меня к вам только одна просьба. Распорядитесь выписать пропуска в Оперу. Для меня и моего помощника.

-Один для вас лично, — сухо ответил жандарм, — простите великодушно, но места в двенадцатом ряду строго лимитированы, а ответственность, случись, не дай Бог, что, с меня никто не снимет.

Он достал из стола пропуск и, вписав в неё посетителя, витиевато расписался.

-Прошу вас.

-Честь имею, — поднялся Кошко.

-Честь имею, — встал хозяин кабинета.

Проходя через приёмную, он столкнулся с высоким рыжеватым господином, входящим в отделение с улицы. Мельком он отметил, что где-то видел этого господина, но он был не в том настроении, чтобы вспоминать.

Когда он, всё ещё пылая праведным гневом, поднялся в номер, Стас был уже там.

-О результате не спрашиваю, — опер отхлебнул чаю из стакана, который держал в руке, расхаживаю по номеру, — простите, по лицу видно.

-Да, общение с 'соседями', — употребил новое словечко Кошко, — то ещё удовольствие, смею заметить.

-Бог с ними, — махнул рукой Стас, — это было, есть и будет. Нам главное — информацию реализовать.

‒Мне дали только один пропуск, причём, именной, ‒ с досадой сказал статский советник, снимая пальто и шляпу.

‒Это, конечно, горе, ‒философски заметил опер, ‒ но не беда. Я нашёл способ попасть внутрь без всякого пропуска. Я опер или где?

‒В смысле ‒ 'или где'', ‒ озадачился Аркадий Францевич.

‒Это шутка такая, не обращайте внимания. У меня сейчас два срочных вопроса: что за тип встречался с Богровым и где мне пристрелять ствол. Второй, даже, срочнее первого.

‒И думать забудьте, ‒ замахал руками сыщик, ‒ в присутствии Первого Лица государства оружие может иметь только личная охрана.

‒Ага. И террористы, ‒ съязвил Стас, ‒ у них, видать, особое положение. И потом, вы забыли, что я через чёрный вход приду. Меня на входе обыскивать не будут.

‒Ну, ‒ задумался Кошко, ‒ особу моего статуса, положим, обыскивать не положено...

‒Вот, именно, ‒ хмыкнул опер, ‒ а то, больно уж мы законопослушные. На радость всякой сволочи.

Генерал крякнул, но возражать не стал.

‒Тир тут недалеко есть, в полицейском отделении. Пистолет должен быть, как родной, тут вы совершенно правы. Отрадно видеть, что наши потомки не растеряли того наследия, которое мы собираем по крупицам.

‒Конечно, ‒ отозвался Стас, не желая огорчать хорошего человека.

Растеряли ‒ это ещё слабо сказано. Просрали ‒ вернее будет. Причём, всё, что можно. И, даже то, что нельзя. Остались крупицы ‒ вот, это верно. Впрочем, статскому советнику об этом знать не обязательно, у него тут своих забот ‒ выше крыши. 'Довлеет дневи злоба его', верно говорили древние.

...В отделении полиции, как и следовало ожидать, проблем не возникло. Начальник отделения, проникшись, при виде высокого гостя, выделил им в помощники здоровенного хмурого унтера.

‒Унтер-офицер Калашников, ‒ представил он его, ‒ в стрельбе, уверяю вас, чистый виртуоз. Располагайте им, как мной.

‒Позвольте осведомиться, Ваше Высокопревосходительство..., ‒ повернулся унтер к Аркадию Францевичу.

‒Соблаговолите, ‒ кивнул тот.

‒Дежурная пристрелка или под конкретное задание?

‒Под конкретное.

‒Извольте условия назвать, ‒ деловито сказал унтер, ‒ всё, в лучшем виде, сделаем.

Они спустились в тир. Здоровяк открыл ключом тяжёлую дверь и пропустил высоких гостей вперёд. Стас огляделся. Хороший, добротный служебный тир. Без электронных наворотов, конечно, откуда же им тут взяться, в начале XX века?

‒Так, какие условия? ‒ поинтересовался унтер, включая подсветку.

‒Объект движущийся, внезапно появляющийся, мишень грудная, дистанция десять-пятнадцать метров, в условиях временного дефицита, ‒ отчеканил, без запинки, опер, ‒ в смысле, времени будет мало. Секунда-две, не больше.

‒Соображаете, Ваше благородие, ‒ с уважением отозвался Калашников, перебирая мишени.

Он выбрал из стопки несколько нужных и пошёл вперёд. По щелчку невидимого тумблера на расстоянии примерно пятнадцати метров повернулись семь ростовых мишеней, стоящие одна возле другой, на расстоянии метра друг от друга.

‒Ваше Высокопревосходительство, ‒ шепнул Стас, ‒ такой тир, по-моему, заслуживает, как минимум, благодарности. У нас такие же.

‒Стреляйте, Ваше благородие, ‒ кивнул, возвращаясь на рубеж, Калашников.