Наследие ван Аленов. Книга 4

— Я не понимаю, к чему вы клоните.

— Вы утверждаете, — очень медленно и осторожно произнес инквизитор, — что у вас в руках был меч вашей матери. Меч, утраченный века назад. Меч, который ни разу за все время своего существования не промахнулся по врагу. И все же — вы промахнулись. Если у вас действительно был меч Габриэллы, каким образом вы промахнулись?

— Вы что, хотите сказать, что я промахнулась нарочно? — Переспросила Шайлер, не веря собственным ушам.

— Это вы сказали, а не я.

Шайлер была потрясена. Что происходит? Что все это значит?

Инквизитор повернулся к слушателям.

— Дамы и господа, уважаемые члены Совета! Ситуация становится все более интересной. Позвольте напомнить вам факты, касающиеся сути дела. Лоуренс ван Ален мертв. Его внучка хочет, чтобы мы поверили в невероятную историю — а именно, что Левиафан, демон, которого сам Лоуренс тысячу лет назад заточил в камень, вырвался на волю и что этот самый демон убил его.

— Это правда, — прошептала Шайлер.

— Мисс ван Ален, вы впервые встретились со своим дедушкой несколько месяцев назад. Это верно?

— Да.

— Вы практически не знали его; не лучше, чем первого встречного.

— Я бы так не сказала. Мы быстро стали очень близки.

— Однако же вы были обижены на него. В конце концов, вы предпочли жить не с Лоуренсом, а с ушедшим из семьи братом вашей матери.

— Ничего я не предпочла! Мы проиграли дело об удочерении! Я не хотела жить с Чарльзом Форсом и его семьей!

— Это вы так утверждаете.

— Да зачем мне могло понадобиться убивать дедушку?! — Сорвалась на крик Шайлер.

Это было безумием. Инсценировка суда, бессмысленная, глупая возня, прямое издевательство. Здесь не было никакой службы правосудию.

— Возможно, вы не планировали убивать его. Возможно, как вы сказали ранее, это был несчастный случай.

Улыбка инквизитора была похожа на акулью.

Потерпевшая крушение Шайлер без сил опустилась на стул. Каковы бы ни были причины, инквизитор не поверил ее рассказу, и ясно было, что оставшиеся члены Совета тоже не желали ему верить. Скрывавшаяся в их рядах Серебряная кровь обнаружена — Нэн Катлер сгинула в огне, уничтожившем особняк Альмейда. Во всяком случае, Совет в это верил. Они приняли это. Форсайт Ллевеллин, жертва предательства со стороны Нэн Катлер, дал соответствующие показания.

Но те, кто был у руля, не желали признать возвращение Левиафана и считать его реальностью. Одно дело — признать свидетельство равного по положению старейшины, и совсем другое — принять на веру слово какой-то полукровки. Они скорее предпочтут поверить в то, что Шайлер намеренно убила Лоуренса, чем в то, что демон снова шествует по земле.

Других свидетелей, могущих подтвердить ее слова, не было — кроме Оливера, а показания человека-проводника в расследовании Комитета не принимались. Люди просто не считались.

Потому накануне заседания, на котором Совет должен был вынести приговор и решить, что с ней делать, Шайлер с Оливером бежали из страны.

ГЛАВА 7

ШАЙЛЕР

Было десять вечера, и на пристань начали прибывать первые гости. По реке величаво поднималась небольшая флотилия настоящих китайских джонок, нанятых для поддержания восточной темы. Над ними реяли знамена с гербами августейших семейств Европы. Габсбурги. Бурбоны. Савойи. Лихтенштейны. Саксен-Кобурги. Голубая кровь, которая предпочла остаться в Старом Свете, а не искать новый дом за океаном.

Шайлер стояла на посту вместе с армией слуг, выстроившихся вдоль каменной стены. Одна из безликих пчелок. Во всяком случае, она на это надеялась. Каждый из слуг держал разную выпивку. Здесь были розовые коктейли "космополитен" в бокалах для мартини, кубки с лучшим бургундским и бордо с хозяйских виноградников в Монтраше, газированная вода с дольками лимона для непьющих. Шайлер держала тяжелый поднос с бокалами шампанского; пузырьки собирались у ободков, яркие и золотистые.

Девушка слышала хлопанье тяжелых парусов на ветру. Некоторые джонки были разукрашены под драконов, с золотой чешуей и светящимися зелеными глазами на носу. Другие притворялись военными кораблями с ярко раскрашенными "пушками" на корме. Величественная, великолепная, прекрасная процессия. Шайлер заметила кое-что еще: украшения гербовых щитов на знаменах двигались, изменялись на свету, превращаясь в танец формы и цвета.

— Ух ты, гляньте! — Дернула Шайлер свою соседку.

— На что глянуть? На толпу богатеев в дурацких лодках? — Поинтересовалась официантка, с сомнением взглянув на Шайлер.

Лишь после этого Шайлер осознала, что пылающие знаки видны лишь вампирским зрением. Это были знаки Голубой крови, на священном наречии — сигулы.

Она едва не выдала себя, но, к счастью, никто этого не заметил. У Шайлер задрожали губы; когда гости взошли на пристань и направились к официанткам, она непроизвольно напряглась. А вдруг кто-то ее узнает? Вдруг на празднестве окажется кто-нибудь из нью-йоркского сообщества? Что тогда? Это было безумием — думать, что они с Оливером провернут свой замысел безнаказанно. Ведь здесь же наверняка будут венаторы. Если хоть кто-то из Голубой крови узнает ее прежде, чем она сумеет изложить свое дело графине, у нее не останется ни единого шанса. И что с ними будет тогда? Шайлер боялась не столько за себя, сколько за Оливера. Ей страшно было подумать, что сделают вампиры с человеком-проводником, вызвавшим их неудовольствие.

Оставалось надеяться, что гости и останутся такими же рассеянными, как выглядели сейчас, — всего лишь толпой ищущих удовольствий богатеев, как их припечатала официантка. Если они бессмертные, это еще не значит, что они не могут наслаждаться пустяками. Шайлер старалась не глазеть на женщин, большая часть которых выглядела еще более фантастично, чем лодки. Гостьи были разодеты гейшами, с полностью набеленными лицами, в узорчатых кимоно, китайскими императрицами в остроконечных красно-золотых головных уборах с кисточками наверху и персидскими царевнами с приклеенными на лбах настоящими драгоценными камнями.

Одна известная светская львица из Германии, прославившаяся своим невероятным гардеробом, нарядилась пагодой, в тяжелый металлический костюм, в котором нельзя было присесть за весь вечер и невозможно даже пройтись. Вместо этого она выехала на пристань на скутере "сигвей". На мгновение Шайлер позабыла про страх и еле удержалась, чтобы не рассмеяться при виде эрцгерцогини, едва не задавившей группу официанток, несших блинчики и икру.

Мужчины были в мундирах русских офицеров и тюрбанах, а на лицах красовались усы, как у злодея Фу Манчу . Все это было вопиюще неполиткорректно, анахронистично и при этом потрясающе. Один из прибывших, глава крупнейшего европейского банка, вырядился в соболью шапку и пелерину, подбитую волчьим мехом. И это в августе! Он, должно быть, умирал от жары и все же, подобно даме в пагоде, не имеющей возможности присесть, предпочел страдать, лишь бы привлечь к себе внимание. Шайлер надеялась, что оно того стоило.

Присутствовали здесь также и люди-фамильяры; их выдавали лишь крохотные, аккуратные шрамики у основания шеи. Во всем прочем они были так же празднично разнаряжены и почти неотличимы от своих господ-вампиров.

Вечер выдался ясный; веял едва заметный ветерок. Из ротонды доносились звуки ситара, своеобразное пронзительное причитание, а очередь джонок, дожидающихся возможности высадить своих причудливо разряженных пассажиров, росла. Несколько катеров, доставивших молодую европейскую Голубую кровь, подрезали очередь. Наряды у молодежи были куда смелее, чем у старейшин. Одна из девушек, дочь русского министра финансов, была задрапирована в металлические нити и тончайший черный шифон. Другая стройная нимфа была в кольчуге, сквозь которую проглядывало все, что только можно и нельзя. Парни, конечно же, изображали ниндзя в черных шелковых костюмах или самураев и носили декоративные мечи.

Когда ее поднос опустел, Шайлер направилась обратно, пройдя так, чтобы попасться на глаза Оливеру, работавшему на втором этаже. Девушка подняла голову и увидела, как он смешивает бирюзового цвета коктейль, украшенный шипящим фейерверком.

Юноша кивнул, и Шайлер поняла, что он ее заметил. Она сунула свой поднос в темный угол и быстро прошла в главный коридор, мимо отгороженной жилой части. Именно здесь они с Корделией останавливались во время своих визитов. Справа, за фреской с изображением сабинянок, располагалась уборная.

В уборной было пусто. Шайлер заперла дверь и перевела дыхание. Первая часть плана завершена. Они успешно внедрились на празднество. Теперь настал момент переходить ко второй части.

Шайлер распустила собранные в хвост волосы и быстро сбросила униформу официантки. Потом она достала из-под раковины рюкзачок, который сама чуть раньше припрятала. Шайлер вытряхнула его содержимое и принялась натягивать на себя расшитое алмазами сари из роскошного розового шелка. Оливер помог ей отыскать это сари в "Маленькой Джаффине", в Десятом районе. Он настоял на покупке, невзирая на непомерно высокую цену.

Шелк элегантно окутал обнаженные плечи девушки; его ослепительно розовый цвет эффектно контрастировал с ее длинными иссиня-черными волосами. Шайлер посмотрела на себя в зеркало. Она была даже более худой, чем всегда. Всякий похудеет, если не спать и постоянно ощущать себя в опасности. Скулы, и без того выступающие, теперь обтянулись еще сильнее и начали напоминать острие клинка. От яркого сари на щеках снова появился румянец, а алмазы засверкали на свету. Шайлер втянула живот, хотя тазовые кости и так торчали над шароварами с заниженной талией.

Девушка достала из того же рюкзачка крохотную косметичку и принялась краситься. Она уронила компактную пудру на пол и лишь тогда осознала, что у нее снова дрожат руки.

К этому она оказалась не готова. Стоило ей начать размышлять о том, что она сейчас собиралась сделать, о чем собиралась просить, и у нее перехватывало дыхание. А вдруг графиня отклонит ее просьбу? Не может же бегство продолжаться вечно!

Если графиня откажет в аудиенции, им больше некуда будет идти.

Сейчас Шайлер сильнее всего на свете хотелось домой. Оказаться там, где жили ее бабушка и дедушка. В своей маленькой спальне с облезающей краской и дребезжащим обогревателем. Она уже пропустила целый год в школе. Через месяц в Дачезне снова начнется сессия. Шайлер мечтала вернуться к этой жизни, хотя и знала, что та для нее потеряна. Даже если европейский Совет предоставит ей убежище, это еще не значит, что она сможет когда-либо возвратиться в Нью-Йорк.

Где-то за стеной оркестр играл "Триллер", Майкл Джексон шел в ритме бхангры, под звон тарелок. Шайлер запихала одежду официантки в рюкзак и сунула в мусорный бачок, а потом вышла из уборной и скользнула за бархатный канат.

— Шампанского? — Предложила официантка.

К счастью, она не опознала в Шайлер коллегу, ехавшую с ней в одном автобусе.

— Спасибо, нет, — отказалась Шайлер.

Она прошла к подножию лестницы, разряженная, как индийская принцесса. Девушка держала голову высоко поднятой, невзирая на то, что у нее перехватывало дыхание от страха. Она была готова ко всему, что принесет этот вечер, но надеялась, что ей не придется ждать слишком долго.

ГЛАВА 8

МИМИ

— Серебряная кровь намного умнее, чем мы соглашались признать, — сказал Кингсли, когда они добрались до очередного аэропорта.

Они покинули США накануне вечером. Теперь они вернулись к тому, с чего все начиналось, до того как беготня за химерой погнала их через полмира. Обратно в Рио.

— Ты так думаешь? — Переспросила Мими, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе. — Ну, тебе виднее. Ты сам из них.

Она надела непомерно большие солнечные очки и сняла с ленты транспортера свой потрепанный чемодан на колесиках "Валекстра". Мими была в бешенстве из-за требования Кингсли летать эконом-классом. Она привыкла, чтобы ее багаж упаковывали в плотную пленку, когда она отправляется за границу. Ее несчастный чемоданчик страдал от грубого обращения носильщиков. Мими заметила новый грязный отпечаток ноги на его блестящем кожаном боку.

— Несмешная шутка, — сказал Кингсли, забрав у Мими чемодан и бросив его на тележку с такой легкостью, словно это был баскетбольный мяч, а не добрых семьдесят фунтов веса. (Мими никогда не путешествовала налегке. Девушке необходим выбор.)

— А я и не шучу, — огрызнулась Мими. — Я просто не понимаю, как мы умудрились не заметить этого сразу.

— Если мы венаторы, это еще не значит, что мы никогда не ошибаемся. Быть некомпетентным — это одно, а что-то упустить — другое. Мы этого не искали, потому и не заметили.

Они вышли из аэровокзала под мягкое послеполуденное тропическое солнце. Слава богу, что со здешней погодой все наоборот. Мими уже собралась было с духом и приготовилась к испепеляющей жаре, но южноамериканская зима оказалась приятным сюрпризом.

Ленноксы поймали себе отдельное такси до гостиницы, и в результате Мими с Кингсли снова остались вдвоем. Братья служили под началом Кингсли уже не первый век, но держались особняком. Они предпочитали общество друг друга и обычно говорили только тогда, когда к ним обращались, да и то предпочитали отделываться междометиями. Так что у Мими с Кингсли не было иного выбора, кроме как разговаривать друг с другом или умирать со скуки.

Кингсли свистнул, подзывая такси, они загрузились на заднее сиденье и медленно поехали в город. Город выглядел таким же великолепным и экзотичным, как и всегда, но отчего-то вид статуи Спасителя над Корковадо больше не вызывал у Мими прежнего трепета. Она не знала, что и думать, хотя точно знала, что думает Совет. Даже Кингсли хотел ринуться в погоню за Левиафаном, едва лишь прочитав доклад, но вместо этого его отправили в это небольшое приключение. Форсайт Ллевеллин надавил на оставшихся старейшин и заставил их объявить поиски хранителя первоочередным делом. Мими, в отличие от сенатора, не была так уж безоговорочно убеждена, что предатели, переметнувшиеся к Серебряной крови, полностью выдали себя во время пожара в поместье Альмейда — да, конечно, их глава, Нэн Катлер, была убита, но наверняка в сообществе имелись и другие. Кто-то явно должен был помогать стражу Катлер. Хотя сейчас эта проблема Мими не заботила.

В общем, когда Кингсли принялся собирать команду, она вызвалась добровольцем. Ей хотелось убраться из Нью-Йорка, подальше от потрясенных, скорбных лиц выживших членов Совета. Они все были так слабы и перепуганы! Мими просто бесилась, глядя на этих трусов. Они же вампиры! Где их гордость?! Они вели себя словно загнанные в угол овцы и, взывая к Форсайту, блеяли, как бы им получше спрятаться.

Ну уж нет, Мими прятаться не собиралась! Она хотела отыскать тех, кто был повинен в событиях той ужасной ночи, настичь их и перебить. Святотатство — вот что это было. Проявление неуважения. Нападение Серебряной крови было злобным и масштабным. Они попытались стереть с лица земли всех старейшин и стражей клана, оставить в сообществе лишь хиляков, переживших свое время. Они не выказали ни капли милосердия. Мими намеревалась обойтись с ними точно так же.