Что? — Сознание начало всплывать.
Что? Какой ишак? Он что, в плену? — мысленно задергался, но тело не слушалось и лежало совершенно без движения. Связан, ранен, затекло или отлежал? — мысли неслись без остановки.
Ужасы плена он неоднократно слышал от других. Да и видеть приходилось чего уж там, та журналистка надолго запомнилась, еще пару солдат которых он как-то самолично даже освобождал. Какие-то сломленные, не люди, а скорее как дрессированные животные. За кусок хлеба готовые на все и ни на что уже не годные как собственно люди. Они вздрагивали от всего и их любимая поза по любому поводу упасть сжаться в комок закрыв голову руками, и делай с ними что хочешь после этого.
Нет, Сергей их не осуждал и не презирал как некоторые сослуживцы его коллеги, брезгливо морщившиеся глядя на таких опустившихся и потерявших все человеческое узников как людей. Еще не факт чтобы он сделал сам в таком положении, и кем бы стал через месяц или тем более год вот такого плена. Те же сестрички в госпитале, хоть и не бандитки, но строили всех вплоть до полковников, и с такой милой улыбочкой, что прямо дрожь пробирала и в начале лечения, когда их видел впервые, и в конце, только причины были уже совершенно различные.
Что он в плену он понял сразу. Во-первых, связан, не удалось пошевелится ни рукой ни ногой. Во-вторых, темно как, как... в общем темно, вы поняли? — такая естественная темнота что бывает исключительно в одном месте.
Лежал так, или сидел он по собственным ощущениям дня три. Как это может быть. Если темно и нельзя пошевелиться, но между тем было понятие прошло три дня. За это время только одно событие его взбудоражило хотя как сказать, лучше бы его наверное и не было совсем. На третий день его пришли бить или видимо совсем убить.
Кто пришел? Неясно. — Это по известным уже причинам
Он не видел и не слышал, и даже удары не совсем чувствовал. Хотя по кости они же должны передаваться, но как же у него все болело после этой экзекуции, буквально каждая клеточка на его теле. Такое впечатление, что не оставили ни одного участка, где не прошлись бы сапогом или дубинкой. Голова просто раскалывалась. Он уже ничего не хотел и только ждал, когда же все... отмучился, после такого все равно ведь не жилец.
Звезды светили в окно и было их как-то неожиданно много. Даже в тот кусочек неба, что попадал в квадрат окна он насчитал 12 штук. Странно, толи у него сильно улучшилось зрение, толи это участок неба такой попался.
За окном были интересные звуки. Слух заработал и первая или скорее уже вторая после зрения радостная новость. Вроде как старинный паровоз пропыхтел за окном.
Был такой у него случай в далеком детстве. Он видел как из депо выгоняли старинный паровоз и он его даже трогал тогда. Правда кроме вымазанной в саже руки воспоминаний больше и не осталось, но ведь это был настоящий паровоз оо-о.
Вот и сейчас, он сначала даже подумал, что он едет куда-то, но еще раз окинул помещение и понял, нет скорее всего в комнате лежит.
За окном через некоторое время выглянула луна. Правда была она какая-то совсем маленькая и не совсем даже как бы круглая, ущербная какая-то.
Неожиданно в памяти всплыло не Луна это, а Селена.
Луна будет там выше и она больше размером и круглая она.
Шизофрения, однако, — проснулась несвоевременная мысль из несостоявшейся профессии.
Болезнь не самая хорошая и желанная воспринялась легко и просто. На фоне чеченского плена, войны и кошмаров возможной инвалидности, голос в голове уже воспринимался как нечто само собой разумеющееся, такой милый и даже чем-то приятный и уже почти не вызывал отрицательных эмоций. Такое легкое сожаление и не более того, даже в чем-то хорошо.
Хотелось пить, но руки еще не слушались и приходилось ждать утра.
Тем временем на стене тикали старинные ходики и в свете луны или не луны, черт его разберет теперь, на них были видны стрелки. Ничего необычного в них он не заметил стрелки и стрелки, пока не прошло примерно около получаса.
Он долго смотрел на циферблат. Сначала ему показались неправильные цифры и их начертание.
Какие-то они не такие? Римские что ли? — подумалось его сознанием.
Нет, — не согласилась на это его шизофрения или как решил Сергей ее называть осознание,— обычные халифатские цифры. Ничего не римские и вообще римы, это их старинное название, сейчас они немцы зовутся.
Спорить со своим вторым сознанием которое осознание будет себе дороже. Поэтому решив для себя, что халифатские значит пусть будут халифатские.
Еще минут через пятнадцать попялившись на настенные часы-ходики и окончательно убедившись, что стрелки вращаются в другую сторону и согласившись с своим осознанием— шизофренией, что в ту что надо. Он окончательно успокоился и заснул сном младенца.
Утро встретило его сначала бодрой санитаркой в сером халате. Которая сначала молча засунула ему утку под зад, а потом также молча повернулась и вышла. Уже привычно напрягся, спасибо госпиталю никакого стыда он не испытывал уже давно по этому поводу. Струя зажурчала, и тут он понял, что руки его неожиданно слушаются. Попробовал ноги... ну, не все прямо так и сразу же.
Через время зашла санитарка вытащила утку, сказала, — молодец мальчик — и ушла.
Молодец мальчик, — не такая она и старая против меня будет, чтобы я был для нее мальчик. — Подумал Сергей, и удивился. Что-то было не то?
Первое — опять влезла шизофрения и сообщила, ну весьма своеобразно сообщила но пусть будет в виде диалога, хотя это не совсем так..
-Сереги будет правильно, Сергей это имя моего отца в полном его наименовании, то бишь в отчестве, только тогда это слово так и произносится.
И это, — тетя санитар старая ей лет, наверное больше тридцати будет, а может и все тридцать пять будет. Значит старая уже и плебейка вдобавок, — осознание явно нос от нее воротило, хоть и стеснялось при этом сильно.
Во-о ответ, а мне тогда сколько? — переговаривался Сергей сам с собой не особо обратив внимания на незнакомое слово 'плебейка'.
Получил, — шестнадцать сейчас есть, а в конце лета будет уже семнадцать.
Крыша не спеша, шифером шурша, ехала к земле, прохожие визжали и шарахались в стороны.
Не к месту вспомнился анекдот, совсем не к месту.
Сознание действительно ненадолго покинуло его. Он отстранено смотрел как пришел добрый доктор, одел трубочки в уши и стал, и стал что-то слушать и спрашивать его. Причем очень удивился речи. Именно тому, что пациент скорее жив чем мертв. Даже двигает руками, что вдвойне странно.
Правда ноги пока никак, но это временно, как пояснил добрый доктор.
Все это отстраненное сознание воспринимало как бы со стороны, причем если только прислушиваться, не прислушиваясь. Просто слушать получалась какая-то ближе к немецкой какркающая речь и абсолютно непонятная.
Он стал слушать как и прежде через осознание и неожиданно волевым усилием закрыл сам себе рот. Причем на половине фразы буквально в последний момент и только что не руками.
Что заставило его так поступить?
Фраза, которую собралось сказать его тело или он сама как бы это сказать правильно, была следующая.
'В меня кто-то подселился, он управляет моим телом, помоги мне о Всевышний'.
Сергей успел остановить фразу буквально на первом слове: в меня...
А добило его слово Всевышний, то что он все таки успел не произнести. Хоть и не большой любитель земной истории, но про происки инквизиции прошлого мы слышали все и в институте проходили, правда краем только уха и на первом курсе еще. Чтобы сейчас оно не было, как бы оно не происходило, а изгнание дьявола ничем хорошим для него не кончится, это он знал точно.
Уже ночью рассматривая звезды, а потом и часы со стрелками вращающимися в обратную сторону, он понял. От земли он очень и очень далеко. Это не смотря на то что лежит он сейчас на первом этаже.
Все это конечно хорошо, но фразу надо было закончить, а то уже добрые доктора косились и он не нашел ничего умнее чем спросить.
А меня будут колоть еще...?
Что вызвало здоровый смех и утвердительное высказывание, — что да и всенепременно молодой человек. Но я же хороший мальчик и он уже не боится уколов, а то они расскажут его одноклассницам девочкам и ему мне будет потом очень и очень стыдно смотреть им в глаза.
Утверждение о девочках подвигло целые пласты информации в осознании и Сергей надолго завис в молчании. Светка, Валери еще какая-то Марти как то все это было слишком непонятно и волнующе, причем неправильно волнующе. Если сам Сергей думал, что вот бы заняться так сказать процессом воспроизводства людей, то, то что в нем поселилось какое-то осознание непонятное. Вот оно только мечтало о каком-то поцелуе, причем хотя бы мимолетном и уже от одного этого млело и впадало в экстаз и нирвану.
Два доктора между тем посовещались и кивнув медсестре уже в более привычном белом халате вышли, а она достав обычный не одноразовый, а стеклянный шприц стала деловито готовить его к сей неприятной процедуре. Поглядывая то на меня, то на пузырьки с микстурами. Видимо не дождавшись от меня никакой реакции, спросила, — не боишься?
Видимо это тело или скорее его владельца Витоли, таким способом не раз ловили на слабо.
Чтобы не выходить из образа сказал — не боюсь.
Что вызвало понимающую улыбку и немедленный укол. Что сказать, еще не вернувшаяся чувствительность, сыграла свою роль и я даже не поморщился ибо не было от чего. Сестричке моя реакция совсем не понравилась и она спросила. — Не больно?
Получив утвердительный кивок, вытащила шприц. Протерла ваткой место укола заставила держать ватку на месте укола и сама вышла.
Как оказалось снова за теми докторами. Они вернулись весьма быстро и стали долго о чем-то совещаться на незнакомом мне языке. На латыни, наверно, хотя язык Сергей не опознал, что для бывшего медика и странно немного, но другой мир что же тут поделаешь, латынь тоже другая.
Витоли, который Сергей, просто ошибается, оба врача говорили просто на халифатском потому как были родом оттуда. Витоли пока этого языка совсем не знает и да, врачебного отдельного языка здесь нет и самих языков здесь очень мало, спасибо прошлой войне.
Потому консилиум врачей был не долог и вердикт звучал так: на массаж пациента, а там посмотрим и с таким не мудрёным диагнозом и пожеланием мне всего хорошего, они вышли.
Что сказать. Массаж мне понравился, мне его и в учебке делали вполне профессионально, и в госпитале без него никак не обойтись, а тем более мне как не ходячему там.
Здесь тоже самое сейчас было. Это не смотря на другой мир, с его непонятными языками и людскими этим постоянными — слава этому Всевышнему, вот с такими местному отношениями... пока.
Пришел массажист, тёмные слегка вьющиеся волосы на голове и такое же лицо, не, не невьющееся просто темное, парень не негр точно, скорее тёмный араб такой. Без предисловий перевернул меня на живот и молча приступил к своей работе.
Пока он массажировал мне икроножные мышцы ног и каждой ноги отдельно, я ничего не чувствовал и просто отдыхал. А вот когда он перешел на спину, и стал разминать квадратус лимборум или по простому, мышцы поясницы, я заорал.
О, как я кричал, это надо было слушать и как только связки выдержали. Бедный массажист забился в угол и укрыл там голову руками, а в кабинет влетели два санитара и за ними следом два доктора. Потом толпа как-то разбавилась давешней санитаркой и в конце концов врачей собралась в палате будь здоров. Я же затих и даже зажмурил глаза, стесняшка блин, но больно же было ё маё.
Врачи сначала выгнали всех лишних и посторонних. Потом снова осмотрели меня более тщательно и потрогали, потыкали меня везде, где только можно. Добрый доктор даже мои мужские достоинства покрутил в разные стороны и многозначительно похмыкал. Они то или оно, то ли чем-то ему понравилось или не понравилось. Зачем-то посмотрели совместно горло, ну правильно, где жидкость выливается и соответственно где она вливается, спецы блин. О чем-то посовещавшись между собой на своем чучмекском же жеж языке и засмеялись ушли, на последок сказав массажисту, что какой-то Халиф будет им доволен. Он поклонился им в пояс, дождался пока они выйдут и подошел ко мне.
Сначала осторожно и опасливо потрогал ногу, потом чуть помял спину или скорее плечевой пояс, и только после всего этого и до моей злосчастной поясницы опять добрался.
Резкая до судорог боль, наведшая такой переполох в палате да и во всей больнице видимо, как появилась внезапно в квадратной мышце, так же и пропала неизвестно куда, и даже когда массажист стал снова массировать в полную силу, боль не вернулась совсем. Лишь слегка покалывало и все, но это было скорее даже приятно.
Перевернул меня на спину и накрыв посредине полотенцем продолжил. Объяснив при этом что негоже одному мужчине смотреть на достоинства другого мужчины.
Ну я про это ничего не скажу, но тот добрый доктор трепал мой отросток без всякого зазрения совести и всякого стеснения, хорошо хоть в перчатках был правда тонких и матерчатых каких-то.
Массажист же араб этот пояснил свою мысль — Может возникнуть чувство зависти, а это не хорошо не достойно мужчины, ну да было бы там еще чему завидовать.
По этой же причине и женщины не должны демонстрировать свои прелести друг перед дружкой. Это видимо он мне рассказывал свои мировоззрения, или что скорее всего более верно, местные какие-то религиозные догмы, хадисы там или как оно здесь называется по другому, привет Юхим.
Когда же я спросил, — а как же выбирать тогда? — намекая, что девушек желательно хотя бы посмотреть, а то и пощупать надо для полноты...
Все это уже после массажа, когда я не смотря на протесты все же сел прямо на столе предварительно повязав широкое полотенце на пояс. Разговаривали мы с ним долго. Я, правда больше молчал и слушал, мотивируя только рассказчика иногда некоторыми восклицаниями: а, да угу, у, ну да, ему и этого хватало, видимо или дефицит слушателей или такой местный любитель языком чесать.
Звали массажиста моралиста Омати, был он из мореходов и бывшим пиратом из Халифата.
Справка.
Халифат или халифатство страна государство на западе от империи Руси. Правитель халиф выбирается советом кланов кочевников на пожизненно и только со смертью правителя происходят перевыборы, но обычно выбирают их этого же клана. Поэтому можно говорить о династии и преемственности. Как кочевники они уже не воспринимаются остальными народами, да и ведут скорее полукочевое существование. Это проявляется в том что только небольшие племена выпасают скот в виде коз, овец и верблюдов, а большинство уже никуда не двигается и занимается растениеводством у многочисленных прибрежных арыков. Так же из-за большой протяжённости морской границы сильно развито мореходство и в том числе рыболовство.
Хотя империя Руси и оспаривает лидерство Халифатцев в морском деле, но это все же более вероятно.
По семейному положения каждому мужчине положено, именно положено иметь четыре жены, а в последнее время и желательно больше. Это скорее больше обязанность, чем право. Потому как климат все же не способствует большим урожаям, а море или правильно океан под именем Западный Арес, есть еще и Северный Арес, слишком переменчив и вместо большого улова можно запросто сложить голову, а содержать жен надо, это мужская обязанность там. Отношение к женщине в халифатстве скорее как к мебели или как к очень полезным и нужным животным, в отличии от той же империи Руси, где декларируется почти... ну с вариациями конечно равноправие обоих полов. Проблема с повышенным рождением в последний век девочек, очень напрягает халифа Бенгема как и все народы мира Этеллы, поэтому в халифатстве и такие суровые требования, чтобы количество наконец перешло в качество.
