"Порт-Артур - Токио"

Отряд Небогатова состоял из тройки однотипных броненосцев-крейсеров: "Пересвета", "Победы" и "Осляби". Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении — "Победа" могла дальше стрелять, но ходила почти на узел медленнее систершипов. В чем, возможно, был повинен ее более мощный и острый таранный форштевень, поднимавший на большом ходу необычайно мощный бурун. На троих они имели двенадцать десятидюймовок, причем усиленные стволы "Победы" позволяли вести огонь почти на десять миль.

После "военной" модернизации — снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов — два броненосца из трех могли устойчиво держать восемнадцать узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища "Победы", каковую операцию провели со всеми кораблями в гавани Порт-Артура, она оставалась тормозом отряда. Да и заделка недавних минных пробоин в кессонах, а не в нормальном доке, особому соблюдению чистоты обводов не способствовала. Зато "Победа" в паре с "Памятью Корейца" хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехоты на расстоянии недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью их десятидюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была просто незаменима...

Ремонт "Пересвета" неожиданно затянулся: при монтаже правой пушки носовой башни ее ствол, вернее, как скажут артиллеристы, — качающуюся часть орудия, вывешенную на плавкране, умудрились жестко "приложить" к броневому брустверу башни. Это потребовало ее "лечения в стационаре", и в итоге флагман Небогатова вступил в строй только 9-го ноября, немедленно включившись в работу "по заявкам" армии, а через два дня все три броненосца-крейсера впервые вышли на совместное маневрирование и стрельбу по щитам.

После перевода Кроуна на "Аскольд", о чем Макарова и Небогатова лично просили Рейценштейн, Грамматчиков и сам Кроун, на "Пересвет" вернулся поправившийся после ранения его прежний командир Бойсман, за которого Небогатов ходатайствовал перед Степаном Осиповичем, как за своего хорошего товарища еще по прежней службе. То, что бледный и здорово исхудавший Бойсман, еще не вполне оправился от двух осколочных ранений в правый бок, полученных в бою у Эллиотов, было заметно: врачи с грехом пополам выпустили его из госпиталя. Простояв на мостике весь бой с наскоро сделанной перевязкой, Василий Арсеньевич потерял много крови и чуть не заработал сепсис. Ситуацию спасло только переливание крови, благо методику Вадик уже прислал. Понимая, что опытный командир броненосца для предстоящего флоту генерального сражения — ценность не преходящая, Руднев не стал возражать, хотя и подумывал на счет Великого князя Кирилла, так как после Рюкю в его готовности получить корабль 1-го ранга он уже не сомневался...

Каперанг Кроун, удостоенный за прорыв из Шанхая и бои под Артуром на канлодке "Манджур", а затем на броненосце "Пересвет", ордена Святого Георгия третьей степени и золотого оружия и недавно повышенный Макаровым в чине, вступил на мостик корабля, которым он всегда искренне восхищался, как и его командиром. Так военная судьба в форме приказа адмирала Макарова наконец-то свела их вместе — двух офицеров и один крейсер, хотя Степан Осипович и пошутил, что он хоть и понижает Кроуна в должности, с командира флагманского линкора до командира флагманского крейсера, никак не может понять: а за что, собственно? Про себя же подумал: "Годков бы двадцать пять сбросить, так и для меня бы такое понижение счастьем было, дай Бог вам удачи в бою, крыльев не опалите, орлы молодые... Нет, друг Хейхатиро, врешь, дружок! С такими командирами, я ужо тебя словлю... Не дождешься ты посылочки из Вальпараисо!"

В первый отряд крейсеров, которым так же непосредственно командовал Руднев, а он был единственным из адмиралов, которому комфлот поручил совмещать две должности, вошли "Громобой", "Россия", "Память Корейца", "Витязь" и старенький, но все еще шустрый после недавнего докования "Рюрик". Главным калибром отряда была одна десятидюймовка и шесть британских орудий калибра восемь дюймов, на трофеях, "Громобой" нес на борту семь отечественных восьмидюймовк Кане, "Россия" была вооружена 8-ю британскими 190-миллиметровыми пушками, и еще 6 таких же стояло на "Рюрике". По скорости они не уступали "пересветам", и вместе с ними могли составить быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше было не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже и доказали.

С учетом того, что флот готовился к генеральному сражению, организация отдельной эскадры из крейсеров даже не обсуждалась. В результате второй отряд крейсеров, куда вошли 23-х узловые красавцы-шеститысячники "Аскольд" (флаг), "Богатырь", "Олег" и "Очаков", был включен в состав эскадры Руднева. Командовал им контр-адмирал Грамматчиков. Эти корабли в Артуре прозвали "летучим отрядом" уже начиная с того дня, как они впервые вместе стали на бочки. Все они, несмотря на активную боевую работу "Богатыря" и дальний переход его систершипов, находились в хорошем техническом состоянии. Тем удивительнее было то, что сразу по приходу в Артур "богатырей", на корме каждого крейсера начались какие-то ремонтные работы. Натянутые тенты скрыли от любопытных глаз установку рельс для минных постановок: Руднев поделился одной идеей с Макаровым, Грамматчиковым и Кутейниковым. Идея определенно приглянулась...

Третий отряд крейсеров вошел в состав эскадры Чухнина. Он включал в себя "Варяг" — флагман Рейценштейна, "Палладу", "Светлану" и броненосный "Баян", который и придавал этой разнотипной команде достаточную боевую устойчивость. К нему формально была приписана и оставшаяся в доке Владивостока "Аврора". Определение в этот отряд "Варяга" было вызвано тем, что поход к Рюкю не прошел-таки даром для котломашинной установки крейсера. До капитальной ее переборки 21 узел вновь стал для него пределом.

* * *

Руднев сам представил новому командиру отряда офицеров и команду крейсера, вернее, если уж честно говорить, то скорее наоборот, представил варяжцам их нового адмирала...

Прощание со своим экипажем и кораблем было для Руднева нелегким. А для офицеров и матросов "Варяга", души не чаявших в своем командире, а затем адмирале, просто тяжелым. Но война есть война, и приказ есть приказ. После построения и обхода команды, Рейценштейн пригласил офицеров вниз, где перед отбытием командира Второй броненосной эскадры было предложено поднять по бокалу шампанского. По "рудневской" традиции собрались в кают-компании. Бокал подняли. И не один, но ощущение некой неловкости не проходило. Когда Руднев было поднялся со своего места собираясь отбыть, обстановку разрядил Рейценштейн:

— Всеволод Федорович, когда наглотаемся шимозы, Вы нас своим бортом прикроете?

— Куда ж мне без вас, товарищи мои дорогие! Только вот как бы вам самим нас прикрывать не пришлось, впереди ведь у нас одна задачка — овладеть морем. Боюсь только, что Того с Камимурой так просто с этим не согласятся. Но ежели что, Николай Карлович, то под борт милости прошу...

А теперь предложение: давайте установим между нашими флагманами особые отношения, боевого братства. И помогать и поддерживать друг друга будем везде, и в море и на берегу!

Идея понравилась, отъезд Руднева задержался... Сначала на час. Затем прибыли офицеры "Громобоя" во главе с командиром, за которыми сбегал катер "Варяга". Отъезд Руднева задержался еще на три часа. Командам крейсеров идея тоже пришлась по душе. В чем уже на следующий вечер убедился кое-кто из завсегдатаев артурских кабаков...

Вспомогательные крейсера "Лена", "Ангара", "Русь", "Неман", "Березина", "Волхов", "Волга", "Дон", "Кубань", "Терек", "Ингул", "Рион", "Днепр" и ремонтировавшийся пока с помощью кессона "Урал", составили Эскадру вспомогательных крейсеров.

Кутейников заверил штаб командующего в возможности окончания ремонта "Урала" к 10-му декабря, что поначалу было воспринято с недоверием, но, как оказалось, пробоина, полученная им при подрыве, была много меньше, чем предполагали. Собственно говоря, площадь разрушенного борта не превышала 2-х квадратных метров. А причина быстрого затопления машинного отделения была в дополнительной фильтрации воды через разошедшиеся швы в обшивке, где повылетали заклепки. Было ли это связано с недостаточной мощностью начинки мины, или с превосходным качеством постройки и металла корпуса самого бывшего лайнера, никого, в общем-то, не интересовало. Главное, что корабль можно было достаточно быстро ввести в строй. Он пришел в Артур своим ходом, после временной заделки пробоины и откачки воды, где им немедленно занялись, так как кессонные работы на "Петропавловске" были уже закончены.

Артурские острословы немедленно окрестили новое соединение Великого князя Александра Михайловича Доброфлотом, намекая на то японское "добро", за которое платят весьма неплохие призовые. Начальником штаба при августейшем начальнике эскадры стал контр-адмирал Писаревский, а флаг-офицером — командовавший до этого "Авророй" Засухин.

Руднев взял его с собой из Владивостока по трем причинам: во-первых, пока чинилась "Аврора", из боевой работы исключался весьма перспективный боевой офицер. И та буря чувств, что отразилась на его лице во время доклада о ходе ремонта крейсера, стала дополнительным аргументом. Конечно, и ему самому хотелось бы ввести крейсер в строй до выхода Владивостокских крейсеров в операцию. Но, увы, при любой трехсменной работе на это нужно было месяца два-три, а никак не десять-пятнадцать дней. Вторым аргументом было желание иметь на "Варяге" еще одну светлую голову для "аврального мозгового штурма" новой редакции плана похода. Вот почему Засухин и был временно переведен на должность заместителя Хлодовского, который к этому моменту уже был повышен в звании до каперанга, за совокупные достижения в должности начальника штаба эскадры.

Третьей причиной появления в Артуре Засухина, стала просьба Макарова о подборе среди своих командиров офицера, способного стать эффективным помощником ведущего в Артур крейсера "гвардейского конвоя" Великого князя Александра Михайловича. Шанс приставить к Сандро своего человека грех было не использовать. И поперебирав варианты, Петрович остановил свой выбор на кандидатуре буквально боготворившего его Засухина.

Крейсера 2-го ранга были разделены в понимании Петровича "не совсем честно", но, увы, три на два нацело не делится... Первая эскадра получила два таких зубастых "бегунка": "Жемчуг" и "Изумруд". Самый же лихой корабль флота "Новик" Макаров отдал Рудневу в качестве искупительной жертвы за прием 2-ой линейной эскадры. На балтийских "камушках" сняли легкие фок и бизань, и теперь они практически не отличались от "Новика" по силуэту. Макаров резонно рассудил, что противник не должен иметь возможность быстро идентифицировать с кем из русских разведчиков столкнулся, это раз. И должен немедленно подумать, что перед ним весьма "авторитетный" у японских миноносников "Новик", это два. О новом же командире этого крейсера будет сказано особо...

Был в составе флота еще и древний "Мономах", который после встречи у Шантунга с "Баяном" и "Богатырем", довел-таки до Артура "Камчатку". Со своими 15-ю узлами он никак не смотрелся в крейсерских отрядах. Его можно было бы поставить в линию к медленным броненосцам Григоровича, как предлагали некоторые горячие головы. Он вполне вписывался туда по своим скоростным характеристикам, вернее — их отсутствию. А его многочисленные шестидюймовки дополнили бы артиллерию среднего калибра отряда. Однако ставить пусть броненосный, но старый и маленький крейсер в линию броненосцев, значило почти наверняка обречь его на скорое утопление главным калибром Того, как только тот соизволит обратить на "Мономаха" свое "благосклонное" внимание.

В конце концов приняли решение, что он станет флагманским кораблем отдельного отряда эскорта и охраны водного района, в который включались так же все наличные канонерки, минные крейсера и минный транспорт "Амур". Командовал этим отрядом контр-адмирал Лощинский. Впереди у корабля были работы по установке рельс для минных постановок. Конечно, офицеров и команду заслуженного крейсера-ветерана обижала мгновенно приставшая к нему кличка "броненосная брандвахта"... Увы, наши моряки — народ на словцо острый. Да и судьба, казалось, больше не обещала бывшему броненосному фрегату громов больших сражений...

Глава 2. Назвался груздем...

СПб. Балтийское, Черное и Средиземное моря. Сентябрь-ноябрь 1904-го года

— Итак, в связи с вышеперечисленным, я бы хотел видеть график выплат. Волею судеб оказавшись единственным держателем почти всех ваших долговых обязательств (знал бы ты, "голубой князь", во что мне это обошлось) я настаиваю на их своевременном погашении.

— Слово чести князя вам уже не достаточно? Я клянусь на фамильном гербе, что все долги будут погашены в срок, мы с моей женой...

— Простите, ваше высочество, — выплюнул титул собеседника доктор Вадик, — но я не совсем понимаю — причем тут ваша супруга. Это ваши долги, на девяносто пять процентов карточные, а про остальные пять мне вообще говорить противно. К тому же, насколько мне известно, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Ольга Александровна, все имевшиеся у нее личные свободные средства направила на создание всероссийского фонда "Вспомоществования раненым во бранях воинам российским". Так что ваш обычный источник финансов для вас сейчас недоступен. Ваши европейские родственники, несмотря на их громкие титулы, бедны как церковные мыши, да и любят они вас, как (тут Вадик предпочел подавиться пришедшим на ум сравнением)... Ну, в общем, денег вам там никто не ссудит, тем более при вашей-то репутации.

При условии неполучения денег от Великой княгини Ольги Александровны, и прочих заимствований из Русской казны, а она, поверьте, для ВАС теперь недоступна (а вот за это, петух гамбургский, мне только спасибо было от министра финансов, господина Коковцова) как и когда вы намереваетесь расплачиваться? Сейчас война идет, знаете ли. И Государь Император повелел любые частные потуги до казенных денег проводить через визу Госконтролера и Госсовет. Да и у обер-прокурора Синода, как я слышал, по вашему поводу устоявшееся мнение имеется, вопросов он вам несколько задать непременно пожелает...

— Что за вздор Вы несете!? Да и, вообще, Вашего ли...

— Моего, моего ума дело. Ибо имею до вашей платежеспособности очевидный интерес. Кстати, глубоко уважаемый мною ваш батюшка, так же деньгами вам помочь не сможет, в связи с собственной финансовой стесненностью. Курортец в Гаграх пока приносит ему лишь убытки и долги. Да вы и сами о том прекрасно знаете. Хотя к этому благому делу, в которое втравился ваш отец, я как медик испытываю полное сочувствие. Чего никак не скажешь об отношении Александра Петровича к тому, как его отпрыск проводит свои часы досуга. Вот уж злой рок! Человек полжизни боролся с этой мерзостью в армии, а тут собственный...