Новое потрясение. Если от чая с булочками она опять отказалась, то при виде фруктов чуть не расплакалась. Так что, благодаря перерыву, я успела до прихода Димки сбегать ещё за фруктами и минералкой, на время своего отсутствия закрыв таинственную беглянку на ключ в помещение магазина... Выяснилось, что есть и пить Лена может только эти продукты.

А потом опять началось что-то невообразимое. Только передала Лене фрукты и воду, как приехала машина. Две машины. В одной сидела сама хозяйка. В другой — громоздились горы пряжи со склада и из нескольких лавок, в которые водитель успел заскочить. Перерыв как раз закончился, и изумлённая Регина Романовна своими глазами сумела увидеть, каким образом в магазине происходит странно упорядоченное столпотворение, в результате которого с полок энергично исчезают едва-едва положенные туда новые мотки и катушки.

Димка и водитель быстро разгрузили машину.

Регина не стала даже заходить в кладовку. Просто сказала, что в других точках пряжи маловато для моего магазина, так что завтра же она отрядит своего экспедитора на главный склад в другом городе, откуда обычно и привозит всё. Если же и завтра будет такая же распродажа, то я могу до нового привоза взять выходной... Кажется, сама удивляясь своей щедрости, Регина было повернулась к выходу, но я быстро сказала:

— Регина Романовна! Подождите!

Что я отлично знала: хозяйка питает слабость к изделиям ручной вязки. Поэтому жестом пригласила за прилавок и в стороне от кассы, где терпеливо выжидали покупатели, показала шали, связанные Леной.

— Откуда? — медленно и зачарованно спросила Регина, приседая на корточки и растянув шали, разглядывая узор.

— Подруга связала, — сказала я.

— Сколько она хочет? За все!

Я сказала предположительную цену, но хозяйка договорить не дала.

— Дам втрое больше, если она свяжет ещё одну.

— Она редко занимается вязанием, — заторопилась я. — И я точно не могу сказать...

— Узоры не повторяются, — словно про себя сказала Регина, не сводя глаз с шалей и качая головой. И тут же отсчитала мне наличку. Взяла из-под прилавка пакет и бережно уложила шали в него.

— Продавец есть ли? — весело спросили от кассы.

— Бегу! — сказала я и оглянулась на Регину.

Та, блестя счастливыми глазами и прижимая пакет к груди, заторопилась к выходу, будто боясь, как бы кто не потребовал приобретённое назад.

А я встала у кассы и принялась за работу. Господи, как хорошо, что Димыч перенёс привезённое прямо за прилавок и уже запомнил, где что лежит! Он доставал из мешков и пакетов запрашиваемое и передавал покупателям, а я только стояла за кассой. Как хорошо!.. Можно автоматически принимать деньги, считать, выбивать чеки — и думать. Первым делом я долго вспоминала, откуда мне известно слово "приживалы". Сначала думала о давних временах, когда в деревнях, в барском доме, жили родственницы помещиков на иждивении хозяев... Что-то гиены не похожи на бедных родственничков...

Быстро обслужила ещё несколько человек. Образовалась пауза, пока женщины и девушки выбирали пряжу и аксессуары для вязания, а к кассе никто не подходил... Наверное, именно вынужденное безделье подсказало ещё одно определение слова "приживалы". Хм, точно не вспомню. Может, "прилипалы"? Да ладно. Главное, что это рыбы, сопровождающие акулу. По сути — паразиты, если я правильно помню. Они держатся близко к телу акулы и подбирают за нею остатки пиршества, если акула найдёт жертву... Но в качестве акулы Лена явно не подходила.

И тут я встревожилась. Лена испугана, растеряна. Но она же о многом умалчивает. А если она только внешне такая робкая? Если на деле она настоящая акула? Брр... Лучше об этом не думать. Как-то всё равно не вяжется лицо ангела с морским убийцей. Да и её поведение вчера, когда она еле сдерживала слёзы, пока тот гиена-хлюпик измывался над нею, тоже говорящее. Ведь она меня не видела. Да и не знала, что я вижу. Играть на постороннего не могла.

Но думать о плохом не хотелось. Снова перед глазами всплыло, как счастливая Регина уносит свою добычу — чудесные шали. Ишь, ещё одну захотела... А я вот думаю — маме такие подарить. Лена как раз успеет связать за несколько часов хотя бы парочку...

И тут меня снова пристукнуло пыльным мешком.

Ну, для озарения...

Я человек не идеально добрый, но и не злющий. Всякого во мне намешано. Так и жизнь ведь такая, что чисто добрым и чисто злым в ней не выжить. Потому что человек без другого человека не проживёт. Потому все вынуждены приспосабливаться друг к дружке. И вот что я сделала: на несчастье похищенной женщины — сейчас прячущейся беглянки — я эгоистически нажилась. А если... А если Лена умеет делать что-то ещё, кроме этих волшебных шалей?

Может, она умалчивает свою подноготную, чтобы я к ней не присосалась, как эти паразиты — гиены? Ой, надо бы быстрей найти этих...

Опять ой. Миротворцы. Почему миротворцы?! Что же собой представляет Лена и те другие, о которых она наивно проговорилась, если их ищут именно миротворцы?!

Третья глава

Иногда я умею быть упрямой ослицей, доводя окружающий в то время меня народ до бешенства. Причём зацикливаюсь на какой-нибудь малости, которая ни с того ни с сего вдруг становится для меня важней всего на свете, да ещё нужна именно сейчас — прямо вот вынь да положь! А если чего-то, на чём зациклилась, не сделаю, буду ходить и хмуро супиться на всех.

В общем, когда пришёл Димыч с одёжкой для Лены, когда покупательский поток в магазине ближе к вечеру схлынул, во время нашего шпионского выхода на улицу я решилась провести эксперимент. Втайне от Лены. Но, чтобы не смазать впечатление от этого эксперимента, брата пришлось ввести в курс дела.

Когда ушла последняя покупательница, еле волоча пузатый пакет с нитками, Димыч принялся расставлять оставшийся товар по полкам, чтобы витрины не выглядели слишком куце и скудно. Лена в кладовке переодевалась, так что я спокойно подошла к Димке и вполголоса сказала:

— Димыч, сейчас мы выйдем — ты не пугайся. Увидишь моего самого первого приживалу. Только Лене не говори. Хочу проверить, правда ли она их не видит. Ну и заодно — правда ли, что они не видят её.

— Понял, — деловито сказал брат и тут же посмотрел на меня исподлобья, благо что сидел на корточках перед витриной-стеллажом. — Лидк, он очень страшный?

— Такой же, как остальные, — вздохнула я. — Только те были типа телохранители, а этот будет из юристов.

— Чёрт... — ужаснулся братишка. — А как они пролезли в юристы? И вообще, сколько их в городе? Ты многих видела? Ведь, судя по словам Лены, они из другого мира. Что им у нас на Земле нужно-то?

— Димка, не знаю, — покачала я головой, вертя в руках моток мохера. — Видела я несколько штук, и все были разные. Даже девушку одну видела. (Брата передёрнуло.) Честно говоря, я немного побаиваюсь, потому что Лена сказала о миротворцах. Ты представь, что может происходить, если здесь миротворцы.

— А может, она сказала не в этом смысле? — неуверенно возразил Димыч. — Может, там кто-то где-то поссорился, и эти миротворцы между ними мир устанавливают.

— Что-то я не могу себе такого представить, — задумчиво сказала я. — Видел бы ты этих миротворцев. Они такие... Ну... Как будто этих приживал увидят — сначала стрелять будут, а потом разбираться, точно ли в них стрелять надо было.

— А что — у них и оружие было? — с восторженной жадностью спросил брат.

— Не видела, — честно созналась я. — Только выглядят они так, что, насторожи их только, и они, как ковбои, выхватят оружие фиг знает откуда, но стрелять точно будут.

Скрипнула дверь, и мы обернулись. На пороге кладовки стоял какой-то весь расхлябанный подросток в джинсах, которые топорщились краями на высоких кроссовках, в свободно болтающейся футболке. Он растерянно мял в руках бейсболку.

— Я не знаю, как это надевать, — виновато сказала Лена.

— Козырьком назад, — посоветовал Димыч. — И волосы туда же запихай.

Он даже улыбался, глядя на преображённую женщину, но вскоре улыбка увяла, оставив забытую мечтательность в глазах, и я поняла, что он снова всматривается в настоящую Лену и любуется ею.

— А знаете, — проговорила я, рассматривая Лену, — можно и не выдавать за парня. — Пусть будет некто, кого в этом наряде не определить. На всякий случай, ага?

— Ага, — согласился брат.

Через минуты две бесполое существо в джинсах, в бейсболке и в тёмных очках, не забытых Димой, терпеливо дожидалось нас у входной двери. Мы с Димычем огляделись, уточнили, всё ли сделали, и я, напоследок не забыв о сигнализации, закрыла магазин.

— Так, у нас полно денег, — сказала я, — сначала зайдём на рынок — он у нас по пути, и ты, Лена, выберешь то, что тебе можно есть.

— Спасибо, — прошептала она.

Я заметила: несмотря на застенчивость, она буквально вспыхнула от радости. Чем же её кормили приживалы, если она сейчас в таком предвкушении?

Затем мы договорились, как нам втроём идти. На плечо Лены повесили полотняную сумку, Димыч зацепился за её край — и получилась такая парочка друзей. Ну и я рядом. С другой стороны — посмотри кто на нас — опять-таки картинка маслом: двое высоченных телохранителей — и между ними такая модняцкая малявочка.

Только повернули по улице, как я заметила: Димыч напрягся. Он выпрямил спину и пошёл скованно — хорошо ещё, тёмные очки были и на нём. Навстречу шёл мой самый первый приживала. Я-то к нему почти привыкла — видела-то этого типа почти каждый вечер, возвращаясь с работы. А для Димки увидеть гиену на улице, среди обычных людей, — потрясение. Когда приживала прошёл, брат повернул голову ко мне. Тёмные очки не давали разглядеть его глаза, но я сразу сообразила и посмотрела на его губы: поверх головы Лены Димыч прошептал: "Спасибо".

Он даже забыл, что я-то хотела проверить Лену. Но я проверила. Лена не обратила на гиену никакого внимания. Как и тот на неё.

На рынке было спокойно и свободно: народ уже отоварился; бродили между рядами только те, кто лишь сейчас освободился после работы, так что мы тоже не спеша прошлись по рядам. Смутно предполагая, что именно хочет Лена, я сразу повела всех к овощным прилавкам. И угадала. Рынок-то крытый, она сняла очки. И смотрела на фрукты-ягоды так, как, наверное, в голодное время люди смотрят на хлеб. Димка как глянул на неё, так и вздохнул. Остановились около винограда. Лена встала — и никуда от прилавка. Ну, чисто ребёнок, который только что не кричит навзрыд, топая ножкой.

— Который тебе взять? — спросила я, подозревая, что с деньгами она обращаться не умеет.

Женщина нерешительно кивнула на мускатный.

— Грозди большие, — предупредила продавщица.

— Нам большой пакет, пожалуйста, — начала я. — И в него сложите по килограмму мускатного, киш-миша, изабеллу и вот этот огромный — не знаю, как называется.

Через минут пять радостная продавщица укладывала пакетики с виноградом в пластиковую сумку, а Лена торопливо поедала ягоды с отдельно вымытой грозди — Димыч не пожалел времени, сбегал к кранам: я подсказала, где они находятся. У этой же продавщицы, чтобы потом не искать, взяли ещё один большой пакет. В общем, даже Лена не отказалась нести груз — небольшую баночку с клубникой, настолько счастливая, что мы только улыбались, глядя на неё и кряхтя под тяжестью яблок, груш, гранатов и цитрусовых.

Денег было много — по нашим прикидкам, так что мы даже не сомневались, подходя к автостоянке и садясь в свободное такси.

Устроившись с Леной на заднем сиденье, сначала просто улыбаясь ей, её счастью, я внезапно заметила: та, внутренняя Лена, становится другой — ещё более светлой, что ли. Глаза уже не синие, а прозрачно-голубые, даже волосы преобразились из тёмно-русых в светлые, близко к пшеничным оттенкам. Неужели так подействовали фрукты и ягоды? Странно... Я решила не думать об этом, а посоображать, как устроить Лену у нас дома.

Когда-то давно, когда я ещё ходила в школу, у бабушки, отцовской мамы, случился инсульт, и пришлось перевезти её к нам, в двухкомнатную, чтобы ухаживать за ней всей семьёй. Долго она не прожила, но успела заставить отца продать её однокомнатную и купить трёхкомнатную. Как она говаривала: "Будет у меня своя комната в вашей квартире — чтобы вам не мешать". Когда её не стало, самая маленькая комнатка оказалась в распоряжении моих братишек, а мне оставили комнату побольше... Прикинув, я поняла, что временно делить её с Леной мне не кажется тяжёлым, как было бы с кем-то другим.

Дима в машине как-то подозрительно затих. Поглядывая на зеркальце сверху, я видела, что он глубоко задумался, и гадала, что его тревожит. Зато Лена счастливо улыбалась и время от времени отщипывала от виноградной кисти ягодку.

Дома всё пошло не так, как мне хотелось. Я-то думала: представлю нежданную гостью родителям и Сашке, второму брату, потом поужинаем, потом посидим — поболтаем, чтобы в процессе беседы прояснить тёмные места происходящего.

Едва успела представить Лену родителям, едва успела завести её в свою комнату, как она вдруг тяжело согнулась и прошептала:

— Лида, мне надо уснуть... И надолго...

— До утра? — машинально удивилась я, бросив взгляд в окно: там вовсю сиял солнечный июньский вечер!

— Дольше... — с трудом прошептала она, пока я вела её к своей кровати. Сама спать я рассчитывала на раскладном кресле-кровати.

— Только оставь... виноград рядом... — уже прошелестела она с закрытыми глазами, даже не раздевшись, утонув щекой в подушке. И замерла.

Я присела на корточки перед кроватью и изумлённо присмотрелась к своей странной гостье. Не играет. Спит... Что ж, значит, если ходить буду по комнате, она не проснётся? Ну, если предупредила, что спать будет до завтра?

Пришлось предупредить родных, что гостья собирается почивать аж до позднего утра. Как минимум.

— А как максимум? — растерянно спросила мама, готовившая ужин на шестерых.

— Думаю, до обеда, — пожала я плечами и встала к раковине, чтобы намыть виноград и других фруктов и ягод. Я решила, что виноград виноградом, но, если Лена не раз проснётся ночью (а я так поняла, что это и впрямь произойдёт), она поест не только его.

Ничего страшного. Если она захочет ночью в туалет, сон у меня лёгкий — просыпаюсь от любого шороха. Покажу ей, где что. С квартирой-то нам повезло ещё и в том, что в ней все три комнаты отдельные и попасть в них можно только через коридор.

Когда я приготовила всё, что понадобится Лене ночью (полное впечатление, что готовлю какой-то обряд), и вышла в коридор, там меня дожидался Дима. Сашка к нам не лез: у него экзаменационная сессия, не до гостей. Сидел в своей комнате и, как проклятый, готовился, обложенный учебниками.

— Лид, надо бы поговорить, — шёпотом сказал братишка. — Только не дома.

Я поняла его: дома ни в одной комнате не спрячешься, чтобы поговорить откровенно и вволю.

— Лена будет спать, — задумчиво сказала я. — Можем прогуляться вокруг дома, а то и сходить куда-нибудь. А то целый день в магазине... Ты как — согласен на такое?

— Ещё спрашиваешь, — проворчал Димыч.