| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И охота им на ночь глядя митинговать? — шофер по имени Альмо, молодой семейный парень, был явно недоволен экстренным вызовом.
— Это как раз очень хорошо, что охота, — отозвалась Далия. — Вот если бы рабочие в нашей стране только и делали, что признавались в любви правительству, если бы единственной реакцией на каждый чих вождей были аплодисменты — это было бы признаком смерти революции. А мы пока что живы, и еще многих переживем. Слушайте, — наконец, поняла она. — Давайте-ка вы высадите меня на заводе, а сами — домой. Чего вам тут зря сидеть? А я давно уже надземкой не ездила, хоть разомнусь немного...
Председатель никогда не позволяла себе начальственной фамильярности ни с подчиненными, ни с молодежью вообще. Базовые правила революционного этикета, выработанные в период, когда вчерашние подпольщики брали власть в свои руки: обращение на "ты" допустимо лишь к равным по статусу, но не к тем, кто находится у тебя в подчинении.
— Ну нет, не дождетесь! — шофер, на секунду оторвавшись от управления, сделал резкий отрицающий жест. — Вы вон в прошлую декаду славно так рассказывали про гордость рабочего класса. Так вот, мне моя гордость не позволяет вас оставить. А ну как до драки дело дойдет? Да и интересно же...
— Интересно на драку поглядеть? — Далия улыбнулась. — Тут я вас разочарую. Но если хотите — оставайтесь.
Забитый до отказа зал глухо гудел. Нет, на драку не похоже, хотя Далия еще помнила веселые времена разрешения идейных споров посредством кулаков. Впрочем, призванный к спокойствию, зал затих быстро. Хороший знак. Она вдохнула, мысленно проговорила еще раз ту самую первую фразу, которая должна была ниточкой вытянуть всю речь, и начала:
— Почему-то все произошедшее в Саройе в нашей оппозиционной прессе считается результатом произвола руководства. Сначала коммунистическая верхушка договаривается с боссами желтых о совместных действиях — за спинами всех. Затем случается стачка — тоже по произволу боссов, разумеется. Затем одни боссы предают других боссов, сговорившись с правительством, верно? В такой ситуации рабочий класс и в самом деле как бы ни при чем. И в таком случае предложения о помощи и солидарности выглядят совершенно абсурдно, верно?
— Передергиваете! — раздалось из зала.
— Да нет, практически дословно цитирую орган максимал-социалистов. Сегодняшний номер. Но шутки шутками, а мне кажется, с такой логикой далеко не уедешь. Никто не испытывает иллюзий по поводу продажных шкур из верхушки "желтых". Однако в тред-юнионах состоят не только негодяи и прохвосты. Там же до сих пор находится основная часть политически незрелой рабочей массы, для которой старые организации стали давно уже частью традиции. Договоренности с профсоюзной бюрократией ни к чему, разумеется, никого не обязывают — что наши товарищи в Саройе ощутили на себе сполна. А вот контакты с низовыми организациями, в которых пока не видят особой разницы между "желтыми" и "фиолетовыми" и не понимают, отчего бы нам всем разом не объединиться — это куда серьезнее. И что сегодня видят эти рабочие, честные рабочие, хотя и не столь сознательные, как этого хотелось бы ультралевым? Они видят, что их предали. Предали те, кого они считали своими вождями. Это ведь не боссам надо будет смотреть в глаза своим союзникам в каждом заводском комитете и отвечать на неудобные вопросы. И втянувшихся в революционную борьбу рядовых членов тред-юнионов не так-то легко будет остановить. Раскол идет прямо сейчас. Многие низовые организации, возмущенные сложившейся ситуацией, готовы порвать со своим руководством. Куда они подадутся? Кого поддержат? Сильный революционный интернационал, который своих не бросает и готов выдержать самые суровые времена? Если так — это очень сильно зависит уже от нас.
С тех пор как наш Остров был спасен от жуткой войны, у нас есть определенный долг. Не перед землянами, разумеется — они про такое понятие как долг давно забыли, что в экономическом, что в моральном его значении. Перед собственными детьми. Теми, кому наше сегодняшнее осадное положение вовсе не покажется счастливым настоящим. Теми, кто достоин жить в большом свободном мире. Теми, кто будет чувствовать себя как дома везде, даже на противоположном конце галактики.
Наш мир сегодня на самом деле очень мал. Пожар у соседа или репрессии на соседнем континенте — разница лишь в расстояниях. А малая толика солидарности здесь, на острове, способна сдвинуть горы в другом полушарии. Это вы знаете. Поэтому и решение — за вами.
— Нас такому, товарищ председатель, учить не надо, — несколько даже обиженно произнесла устроившаяся на полу перед секретарским столом Нино. — Это мы как раз понимаем.
— А вы думали, я смогу дать вам некое высокое откровение, сакральную истину? — Далия улыбнулась. — Если этого не принесли даже посланцы Земли, то ждать откровений от заурядной бюрократки было бы совсем смешно. Однако есть вопросы, к ответу на которые я вполне приспособлена, — Далия понимала, что самое время круто менять тему разговора. — Женщина, третий ряд, в синем платке. Да, вы. Я же вижу, вы порываетесь что-то спросить, нет? Слушаю внимательно.
4. Интернационалисты
Два трупа местных милиционеров лежали практически посреди главного храмового зала. Они, похоже, решили, что с эггройцами все уже покончено, и это оказалось фатальной ошибкой. Серые Драконы никогда не отступают, не оставив пары сюрпризов неизбежно расслабляющимся после боя победителям, и никогда не сдаются в плен. Впрочем, это, скорее, их никто в плен не берет — декрет революционного саройского правительства, выпущенный полгода назад после серии взрывов в правительственных учреждениях столицы, лишал права на жизнь членов семи фашистских и правоконсервативных партий, а так же всех без различия званий военнослужащих эггройских "звериных" дивизий, участвующих в интервенции в Саройю. Пленных интернационалистов, впрочем, контрреволюционеры казнили куда более жестокими способами, чем тривиальный расстрел.
Трое бойцов из отделения Нино вместе с командиром засели в притворе храма, за массивной аркой, и совещались о том, как выкурить эггройцев из святилища.
— Не нравится мне здешняя архитектура, — Варго, в мирной жизни оператор плазморезки, а сейчас — пулеметчик, прислушивался к движению в противоположном конце здания. — Ну зачем нужны стены толщиной в три локтя? Когда война закончится — сносить надо все эти курильни в обязательном порядке...
— Зачем же сносить? — Джамал, стараясь не высовываться из-за массивной арки, изучал внутреннее убранство храма. — Приспособить под музей, киноклуб, или амбар, на худой конец...
— Кому нужен амбар с такими стенами? — Варго раздраженно отмахнулся. — Снести, чтобы и памяти не осталось!
— Ладно, делать-то чего будем, командир? — Тио, самая юная из бойцов, смотрела вопросительно на Нино. Вопросительно и доверчиво. Доверчиво и... ладно, отложим на потом такие размышления.
Вход в святилище был высотой всего в две трети человеческого роста, чтобы никто из входящих в обитель Единого не делал этого с прямой спиной и поднятой головой. Стена, отделяющая святилище от главного молельного зала, была такой же толщины, как и вызвавшие недовольство Варго внешние стены храма, так что вход в него представлял собой своеобразную нишу, в которой, забаррикадировавшись, эггройцы установили пулемет. Если бы удалось пробраться под прикрытие статуй святых в правом крыле храма — можно было бы легко попасть в мертвую зону пулемета, откуда достать их эггройцы уже никак не могли. Но для этого надо было пробежать шагов двадцать от входа, а он был как раз под прицелом пулеметчика. Нино представила, как тот внимательно и напряженно вглядывается в противоположный конец зала, как готовится продать свою жизнь подороже — и решение пришло.
— Джамал, у тебя ведь оставалось еще одно "солнышко", верно?
Землянин кивнул.
— Опять световые гранаты? — Варго не видел еще "солнышек" в дей-ствии, поэтому не понимал, что к световым гранатам они имеют такое же отношение, как тяжелые авиабомбы — к гранатам обычным.
— Сейчас увидишь, — сказала Нино. — Всем закрыть глазки ручками, будем играть в жмурки. Давай!
Джамал нажал кнопку на небольшом, размером с теннисный мяч, шаре, бросил его в зал, закрыл глаза, и стал отсчитывать секунды ритмом древнего земного поэта: "Светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и Солн-ца". Вспышка ударила по глазам даже сквозь плотно закрытые веки. А уж тому, кто вовремя не зажмурился, вполне могло показаться, что он очутился в эпицентре ядерного взрыва. Свет заполнял любую полость, бешено вырываясь из здания, слепя тех, кто неосторожно обратил свой взгляд к храму, вызывая шок и недоумение контрастом между бешеным потоком фотонов и полной беззвучностью этого явления.
Исчезла вспышка так же быстро, как гаснет молния, оставив после себя лишь прыгающие блики в глазах. Нино рванулась в тот же момент вперед, к статуям, в то время как Варго и Тио открыли ураганный огонь по ослепленному противнику. Укрывшись за постаментом статуи Эму Справедливого, она обернулась — и увидела Джамала, который совершенно спокойно, медленно смещаясь влево, тщательно целясь, короткими очередями стрелял по позиции пулеметчика.
— Уходи оттуда! — крикнула Нино в микрофон переговорного устрой-ства. Пулеметчик, пусть и лишившийся надолго зрения, вполне мог полоснуть вслепую по входу. Однако даже она, похоже, недооценивала действие "солнышек".
— Все, я его снял, — раздался в ее правом ухе уверенный голос Джамала. — Да прекратите вы палить, голова уже гудит!
Ко входу в святилище подходили со всей осторожностью, пробираясь за статуями и держа позицию пулеметчика на прицеле. Впрочем, результат самого первичного осмотра не оставлял сомнений: эггроец был умерщвлен очень надежно. Без половины черепа даже эггройской военной элите выполнять боевые задачи будет трудновато. Оставалось лишь выяснить, есть ли кто внутри, в самом святилище.
Нино и Джамал метнули внутрь по гранате, после сдвоенного взрыва дали пару очередей наугад, и командир отделения, удовлетворившись этим, громко и отчетливо произнесла:
— Все, храм зачищен. Уходим!
Уже в притворе Нино вызвал командир взвода:
— Вы там живые? Что это полыхнуло так?
— Все нормально, только нам нужно еще время.
— Помощь нужна?
— Ни в коем случае!
— Ладно, как закончишь — быстрее к зданию администрации. Мы тут мэра в плен взяли, а местные его хотят на части разорвать. Народ собирается, кричат, требуют...
— Я сейчас же пошлю к вам Варго и Тио. Мы с землянином вдвоем управимся.
Стрельба где-то на окраине городка стихла как раз после того как Нино и Джамал остались вдвоем. И сразу же стало совершенно тихо. Нино даже затаила дыхание, словно опасаясь, что те, кто мог остаться в живых в святилище после взрыва двух гранат, смогут услышать ее вздох. Джамал вывел на глазной экран секундомер, засек время. Пятнадцать минут, не больше. Если через пятнадцать минут никто не появится — значит, живых попросту не осталось. Осторожность и хитрость эггройцев нельзя недооценивать, но и переоценивать — тоже. Первые столкновения с ними привели к значитель-ным потерям среди интернационалистов, но и Серые Драконы были обескуражены способностью вчерашних гражданских не только успешно обороняться против элитных частей, но и наносить им чувствительные поражения. Списывать все на помощь инопланетян и безусловное техническое превосходство определенно не получалось. Всеобщее военное обучение со школы средней ступени давало свои плоды — жителей Острова, готовившихся с детства к войне с многократно превосходящим противником, к выживанию после ядерных ударов по своей территории, к партизанской войне после поражения (что само по себе было весьма непохоже на типичные военные учения "для галочки", с обязательной победой над условным противником) совсем не просто было деморализовать. После начала отправки подразделений интернационалистов на помощь саройскому революционному правительству военные комиссариаты Острова буквально захлебнулись в потоке добровольцев. Делать мировую революцию хотели все — от мальчишек из приморского города, похитивших из спортивного кружка ялик, чтобы переплыть пролив и биться с проклятыми империалистами (к счастью, береговая охрана свой хлеб ела не зря), до дряхлых ветеранов, заваливающих председателя Совета Координаторов письмами с обстоятельным перечислением боевых заслуг и столь же обстоятельным обоснованием того, почему местный военком, отбивающийся от заслуженных, хоть и несколько надоедливых пенсионеров — мало того что ни черта в военном деле не смыслящий кретин, так еще и вредитель. Словом, боевое безумие, охватившее Остров, продолжалось и по сей день, в чем каждый из интернационалистов мог убедиться, связавшись с родными...
На секундомере Джамала пошла четырнадцатая минута, когда, осторожно озираясь, из святилища вышли двое. Один был, похоже, ранен в ногу, спешно перетянутую чуть выше колена, и опирался, хромая, на плечо второго, у которого кровь залила всю левую половину лица. В этот момент они, оглушенные и израненные, совсем не были похожи на тех выродков и палачей, для которых веселым развлечением является фотографирование на фоне сожженных заживо людей. Тем не менее, рука Нино не дрогнула. А Джамал, похоже, и не умел промахиваться — его глазные экраны этого не позволяли. Оба эггройца упали рядом с трупами саройских милиционеров.
— Кажется, все, — Нино и теперь не была до конца уверена в том, что в храме никого не осталось.
Они вышли из храмового двора как раз в тот момент, когда из-за угла вывернул броневик саройской милиции — весь разукрашенный лозунгами и партийными эмблемами. Нино остановила его, рассказала об оставшихся внутри телах товарищей, и предупредила, что при осмотре святилища надо быть осторожными. Милиционеры сначала откровенно пялились на Джамала (даже внешность островитян для жителей саройской глубинки была необычной, чего уж говорить о землянах, которых они видели разве что в дурацких боевиках про инопланетное вторжение). Наконец, опомнились, спросили, сколько внутри трупов, и приготовили пару пластиковых мешков для своих. Эггройцев потом, скорее всего, просто свалят в общую яму и присыплют сверху известью.
Операция по захвату городка завершилась с блестящим результатом — внезапный рейд батальона интернационалистов при поддержке рабочей милиции с побережья полностью деморализовал войска фашистов, а эггройцев здесь было не больше полуроты, так что, несмотря на отчаянное сопротивление, они были уничтожены. На скорую контратаку никто не рассчитывал — под общим наступлением революционных сил фронт фашистов стремительно разваливался. Однако закреплялись в городе до прибытия основных сил по всем правилам, и коммуникаторы были розданы только поздним вечером. Взвод Нино расположился в храмовом дворе, а батальонная канцелярия — в здании администрации, так что взводному пришлось ехать туда уже по темноте. Когда грузовик прибыл обратно, коммуникаторы стали раздавать прямо из кузова — всем не терпелось связаться с родными.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
