| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я снова был один, но был уверен, что через год мы будем жить уже вчетвером.
Прошло лето, я успешно защитился и стал кандидатом медицинских наук. На это время я был наверно самым молодым кандидатом на весь огромный Союз.
Я стал уже теперь старшим научным сотрудником ЦНИЛ, и мне кроме своей основной работы пришлось заниматься еще и преподавательской деятельностью и, хотя в прошлой жизни, конкретно, такой работой я не занимался, но все-таки опыт руководителя большого учреждения у меня был, поэтому, к удивлению коллег, у меня все получалось. В нашем отделении мы успешно начали проводить диагностические обследования, учитывая то, что в моей памяти различные осложнения таких процедур хорошо сохранились, в отличие от других событий, множества осложнений, которые сопутствовали развитию рентгенохирургии, нам удалось избежать. Что немаловажно у меня стала больше заработная плата. Также несколько сменился контингент больных, которые приходили ко мне на прием, или оперировались в клинике ЦНИЛ, теперь это были не только люди, работавшие в системе власти, но и люди власти, хотя это были мелкие чиновники, министерств, аппарата ЦК. До работы с высшими партийными боссами мне было еще далеко, они обычно консультировались на уровне Чазова, других докторов медицинских наук, членов и членкоров академии.
Так, что я после недолгих колебаний решительно взялся за докторскую диссертацию. На удивление, Евгений Иванович активно меня поддержал:
-Сергей Алексеевич пока молодой надо успеть сделать все по максимуму,— сказал он мне, как то в беседе, — Дальше закоснеешь, погрязнешь в бытовых проблемах и может быть, чего то важного и не успеешь.
Вообще, мне казалось, что он был доволен моей деятельностью. Особенно, когда я познакомил его с моими планами по коронарной баллонной ангиопластике, стентированию. А когда я заговорил о возможном оперативном лечении таким методом инфаркта миокарда, он даже не мог усидеть на месте, а забегал по кабинету. Ему, как кардиологу эта тема была очень близка.
-Сергей, ты молодец. Умеешь видеть перспективы. Работай, я тебя поддержу, финансирование будет. Представляешь тут Бураковский ( директор инст. Им Бакулева) мне начал претензии предъявлять, что мы в его епархию залезать начали. Так я ему сказал, что вы переживаете Владимир Иванович, вы радоваться должны, что второе отделение в Союзе появилось, будет с кем опытом обменяться. Интересно, у меня Сергей складывается такое ощущение будто ты хорошо знаешь путь, по которому идешь, а вот у них в институте, очень уж много проблем. Но вот руководителя по твоей диссертации придется наверно там тебе искать, нет у нас пока в управлении таких докторов наук. Ты, похоже, будешь первым.
Осенью я жил уже почти в двухкомнатной квартире, хотя это было все тоже общежитие. И кухня и бытовые удобства были общие. Но в очередь на получение квартиры меня уже включили. И я рассчитывал на получение квартиры не ранее, чем через пять-шесть лет.
Уже в канун зимы я получил телеграмму, в которой говорилось:
"Встречай нас 30 ноября поезд Мурманск-Москва вагон пятнадцать, Аня".
тридцатого ноября, я заходил в вагон, где меня ждали Аня, наши близняшки и.. Наталья Ивановна.
Увидев мой недоумевающий взгляд, Аня нетерпеливо сообщила:
-Сережа, бабушка пока поживет с нами, ведь я собираюсь выходить на работу, меня там ждут.
После чего вручила мне обеих дочек, которых я бережно понес к выходу.
Наталья Ивановна, конечно, была очень тактичной и выдержанной женщиной. Но она была педагогом не только по профессии, но и по призванию, и воспитывала всех, кто находился в зоне ее доступа. И только когда я начал жить вместе с ней в одной квартире, то понял, почему мой тесть, дома находился, как правило, в состоянии подпития.
Я теперь старался, как можно дольше времени оставаться на работе, оправдываясь тем, что мне нужно много времени для работы над докторской диссертацией, а мою жену, которая не понимала смысла таких стараний, это начинало раздражать. Прошло почти полтора года, когда у нас все-таки состоялся откровенный разговор, в результате которого Наталья Ивановна нас покинула, по-моему, очень довольная этим обстоятельством, а я стал больше времени проводить дома.
Отъезд бабушки так благотворно повлиял на мою возросшую трудоспособность, что я очень быстро вышел на финишную прямую докторской и летом 1974 года ее успешно защитил. На банкете после защиты у меня собрались уже совсем другие люди, чем два года назад, и поздравление были гораздо более яркими. Но я видел, что некоторым коллегам, мой успех был, как острый нож в сердце. И в голове у меня возникали мысли:
-Ну, Андреев ты попал, похоже, проблем у тебя прибавится.
Как-то в сентябре этого же года я сидел у себя в кабинете, в нашем оперативно-диагностическом отделении, которое за прошедшее время сильно разрослось, и уже занимало отдельно стоящее здание в три этажа. А доктор медицинских наук Андреев Сергей Александрович заслуженно заведовал своим детищем, успевая при этом еще и вести занятия для врачей проходящих повышение квалификации, работать с заводами медицинского оборудования, выезжать туда и помогать ободрять тамошний ИТР в возможности выполнить наши непростые заказы. К сожалению, я знал конкретно, что мне надо, а вот вопрос как? всегда стоял ребром. За границей также многого еще не производилось, а мне не хотелось там ничего заказывать, потому, как патентное право никто не отменял. Вот и сейчас я сидел и раздумывал о начале применения стентов с лекарственным покрытием, которые практически открыли новую эру в лечении инфаркта миокарда. Но пока нет ни самих стентов, ни лекарств. Выхода на заграницу тоже, так, что все стенты делались практически на коленке и мои ребята мучили бедных собачек в виварии, устанавливая им эти стенты, куда только возможно.
Зазвонил телефон — это был Чазов.
-Сергей Алексеевич, тебе необходимо приехать в Кремль, тебя встретят, у Леонида Ильича Брежнева ухудшение состояния, нельзя исключить инсульт, он крайне возбужден, и не очень доступен для контакта. Сейчас у нас здесь консилиум, и вспомнили про тебя и твою способность успокаивать самых неудобных пациентов. Срочно давай приезжай.
Когда я вошел в комнату, там находилось несколько светил нашей медицины, во главе с Евгением Ивановичем, на диване лежал Брежнев, он был возбужден , говорил быстро и невнятно, его охрана внимательно следила за всеми телодвижениями окружающих.
Я, поздоровавшись, присел на стул, рядом с больным. Взяв его за руку, я размеренно, глядя ему в глаза начал считать пульс, мне удалось установить гипнотический раппорт буквально в пару минут, так, что окружающие ничего не поняли.
-Вы наверно хотите спать Леонид Ильич?— Полуутверждающе спросил я.
-Очень хочу.— Неожиданно отчетливо ответил Брежнев и захрапел.
Все облегченно вздохнули, быстро был развернут медицинский пост, с дежурными врачами, взяты анализы, после недолгих дебатов, консилиум выработал тактику лечения, под которой все расписались.
На следующий день мне опять позвонил Чазов:
-Уж не знаю радоваться тебе Сергей или нет, Сегодня Леонид Ильич потребовал, что бы тебя с ним познакомили. Так, что давай собирайся, будем знакомиться по настоящему. Когда я приехал к Брежневу тот уже полулежал в кровати, был оживлен и немедленно предложил мне покурить вместе с ним. На это я серьезно сказал:
-Леонид Ильич я сам не курю и другим не разрешаю, так, что если вы хотите, чтобы я был вашим врачом, немедленно бросайте это черное дело.
Брежнев, с улыбкой, посмотрел на Чазова:
-Наверно все уши ему прожужжал, чтобы про курево мне сказал?
-Нет, товарищ Брежнев, ничего я Сергею Алексеевичу не говорил, он у нас спортсмен, и никогда не курил.
-Да, а я вот не могу никак бросить. — Вздохнул генсек. — Давайте ближе к делу, Сережа, ты уж извини, что я тебя так называю, хоть ты уже и профессор, но по возрасту мне почти во внуки годишься. Ты на меня вчера произвел большое впечатление, хотя я мало, что и помню. Не знаю почему, но чем-то ты мне по душе. Поэтому с этого дня ты будешь одним из моих врачей, так, что имей это в виду, со всеми вытекающими последствиями.
Что за последствия, я уже понял на следующий день, когда меня навестил, якобы как пациент, глава управления КГБ, в котором служил мой куратор. Он, запанибратским тоном, как будто был дружен со мной всю жизнь, поговорил о работе, моих делах и сообщил, что куратора у меня больше нет, а я могу по знакомству позванивать ему, если вдруг, возникнет такая необходимость.
В больнице мое назначение произвело эффект разорвавшейся бомбы, по-моему об этом даже гардеробщицы в поликлинике говорили.
Но по большому счету мои коллеги мне не так уж и завидовали, потому, что и ответственность на меня теперь ложилась не маленькая. Я же в свободное время пытался понять, что я должен делать, по моим подсчетам я должен был выйти на уровень политбюро только через несколько лет, и вот случайная возможность общаться с Брежневым оказалась подарком судьбы, для которого я еще не был готов. И сейчас, когда все считали, что Сергей Алексеевич в своем кабинете думает над медицинскими проблемами, я сидел и думал совсем о другом, что я должен предпринять? С момента осознания себя в этом мире я никогда ничего не записывал, что могло бы хоть, как-то навести окружающих на какие-либо странности. Я прекрасно понимал, что никогда мои рассказы о будущем, какие они не были бы убедительными, не заставят окружающих поверить, что я пришелец из будущего. Все попаданцы, про которых я читал, прибывали в прошлое с телефонами ноутбуками, они помнили устройство автомата, они даже знали, куда разлетятся документы по улице при взрыве в каком-то кабинете и помнили даже до секунды время этого взрыва. Я же не знал ничего такого, я даже из новых песен то помнил одну две строчки, единственное, что хорошо помнил — это мои знания врача. А обнаруженные записи верный путь если и не в психиатрическую больницу, то на амбулаторное лечение в психоневрологическом диспансере, и без каких либо возможностей влиять на события. Так, что все, что я планировал, я хранил в памяти, и теперь лишь вновь проходился по тем выводам, которые сделал уже несколько лет назад.
Интересно, что после того, как Леонид Ильич пожелал видеть меня своим врачом, у меня уже отметились практически все члены Политбюро. Это обстоятельство немного упростило мою задачу.
Еще в прошлые годы, когда я пытался анализировать причины развала нашей страны, я понял, что одна из этих причин— это само государственное устройство. Гитлер в свое время говорил о "колоссе на глиняных на ногах" подразумевая, что неуклюжий конгломерат из множества республик, не выдержит натиска стальной машины вермахта. Но он ошибся, и не потому, что его тирада насчет устройства СССР была неверной. Он не учел всего одного человека, даже не русского, а грузина, и этот человек обладал волей, которая полностью оправдывала его фамилию. Он смог из поражений первых дней выковать Победу, именно он смог создать, поднять наверх, тех людей, полководцев, которые своими руками созидали все те Сталинские удары, про которые в последствие будет написано в учебниках истории, и которые при кукурузнике быстро превратятся в отдельные победы отдельных людей.
Но этот человек умер, или его отравили, никто этого, по-видимому, никогда точно не узнает. А к власти пришли те, кто был в его тени. Никто не без греха, и этот человек тоже, он не смог оставить после себя преемника, которому по силам было в полной мере управлять великой страной. Кроме того, он так и не успел сделать, то, что хотел, а именно изменить конституцию и государственное устройство страны. Не может быть единым и монолитным государство, состоящее из отдельных частей, союзных, автономных и прочих. И сейчас до 1976 года, в котором планировался 25 съезд КПСС, мне надо было заставить членов Политбюро проникнуться и начал работу по переустройству страны. Ну что же раз всем членам Политбюро интересно посмотреть на сопляка, которого выбрал Брежнев в лечащие врачи, тем лучше, постараюсь, чтобы все те, кто приходит ко мне прониклись такими мыслями и начали их претворять в жизнь. Главное, чтобы беседы проходили в таком ключе, чтобы товарищи, которые будут прослушивать записи моих разговоров, ни о чем не догадывались.
В этом году Леонид Ильич, благодаря моим стараниям не заболел, как это было в прошлой жизни. А если я смогу предотвратить его тяжелейший инсульт в 1976 году, после которого он и перестал соображать, и только щелкал зубными протезами, то может, быть история страны, и пойдет другим путем. Дерзай Андреев, делай что, должен и будь, что будет!
В Политбюро ЦК КПСС проходило очередное совещание. Его открывал Брежнев. Уже все его соратники знали, что он будет сегодня говорить об очень важных проблемах. И действительно, с первых слов, те, кто еще не знал о чем пойдет речь, были просто ошарашены.
— Товарищи, сказал Леонид Ильич,— вот уже пятьдесят семь лет наша страна успешно развивается и заняла заслуженное место в мире. Мы успешно раздавили фашизм, восстановили полуразрушенное войной народное хозяйство, вышли в космос и сейчас формируем новую общность людей советский народ.
Но вот государственное устройство нашей страны, к сожалению, не позволяет нам сделать это более качественно.
В свое время Владимир Ильич Ленин, стоявший у истоков нашего государства обосновал необходимость строительства национальных республик.
Мы, коммунисты, обязаны творчески подходить к развитию марксизма— ленинизма, в частности мы должны признать, что сейчас мы переросли этот момент и, что рамки республик, сдерживают наше поступательное движение вперед. И поэтому надо с этим что-то решать.
При этих словах Кунаев переглянулся с Алиевым и сделал удивленное лицо. На что последний, только пожал плечами. Андропов же и Суслов качали в такт речи Брежнева, как будто слышали что-то уже давно знакомое и отвечающее их мыслям.
-Так вот товарищи, мы обсудили складывающуюся обстановку в узком кругу и пришли к выводу, что нам, по всей видимости необходимо будет осуществить огромные преобразования в этой области.
Скорее всего, после этих преобразований нам придется изменять даже название нашего государства, потому, что оно абсолютно не будет соответствовать истине.
Итак, наше предложение в концентрированном виде звучит так: все союзные республики также, как и автономные упраздняются, вместо них будет сформирована система областных центров, где то она будет совпадать с прежними границами, где-то очень отличаться.
Но поймите, именно для того, чтобы сформировать единую общность— советский народ мы вынуждены будет пойти на такие масштабные преобразования.
Я пока не собираюсь конкретно рассказывать, что и где будет меняться. Это работа, как вы понимаете не на один день и не на год. Но нам ее надо сделать.
Прошу высказываться по этому вопросу.
Первым слово попросил Андропов:
-Товарищи, я, как и вы не был знаком с темой доклада Леонида Ильича, однако скажу прямо подобные мысли часто приходили мне в голову. Не в обиду будет сказано некоторым товарищам, которые здесь находятся, но отдельные республики у нас достаточно сильно отстают в развитии, и я считаю, что именно система областных центров, в которой не будет подчеркиваться национальный характер населения, будет более способна к совершенствованию. И я полностью поддерживаю слова товарища Брежнева и считаю, что надо начинать такие изменения. Страна должна планомерно развиваться и менять себя, чтобы соответствовать вызовам времени. Нам нельзя ни в коем случае забывать о том, что наша страна находятся в полном кольце американских баз, и империалисты только и ждут, чтобы мы где-то дали слабину. И нам, необходимо, как можно быстрее убрать изжившие себя образования, чтобы идти к вперед к развитию коммунистического общества, и усиления могущества нашей страны.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
