Университет волшебников. Часть 2. Сопротивление материалов.

Удивительно, но пулемётчики даже не стреляли. Наступающие солдаты нашли их валяющимися на дне окопов, немцы мычали и отчаянно зажимали уши. Стволы их пулемётов были погнуты. Остальные немцы — все, кто оказался в зоне слышимости — испугались так, что удирали пятнадцать километров, до следующего рубежа обороны, даже офицеры. На вопросы начальства о причинах поспешного отступления они ничего внятного ответить не смогли, в конце концов отговорились тем, что большевики выпустили на них страшных головорезов с чёрными ножами.

Ножи у Уральского Добровольческого корпуса действительно были чёрными — подарок уральских металлургов, но ничего особенного в них не было — ножи как ножи. Да и люди в корпусе были вполне обычными — корпус формировался из числа рабочих уральских заводов, причём в страшной спешке, его воины даже не прошли обычной солдатской подготовки. Причина успешного наступления была в том, что почти весь корпус благодаря Александру вдруг научился Истинным Звукам. На мощное 'ура' корпус взял сразу несколько очень хорошо укреплённых рубежей обороны, за что Александру предъявили обвинение в распространении волшебных умений.

От 'горчичника' Александра спасло только то, что специально созванная комиссия решила его простить — волшебники признали, что всё произошло не совсем осознанно, а в момент особого эмоционального подъёма. Александру посоветовали держать эмоции под контролем и отпустили, но страху он натерпелся изрядно.

— Ну ты даешь, — сказал ему Майоров сразу после боя, — тебе только вместе с Ваулиной волшебные песни петь.

Профессор Марадей был в восторге, он специально слетал на фронт и записал 'ура' с Истинными Звуками во время одной из атак Уральского корпуса. Очень хвалил Александра, говорил, что давно не слышал таких ясных Истинных Звуков, обещал ставить запись всем следующим наборам.

Во время битвы волшебники обратили внимание на то, советские войска получили несколько очень болезненных внезапных ударов от контратак немцев. Стоило где-нибудь появиться слабому месту, как из ниоткуда тут же возникала танковая часть и наводила погром. Юрген Трескофф клялся, что не имеет к этому отношения, что штабы этих немецких частей не отдавали такого приказа, и даже мало того — что никто из тёмных магов не организовывал этих контрударов, приказ исходил прямо из ставки фюрера. Складывалось такое ощущение, что в ставке фюрера лучше знают тактическую обстановку, чем в воюющей части. Тотальная радиофикация немецких частей позволяла фюреру ставить задачи чуть ли не каждому конкретному взводу. Местные штабы от такого положения ярились и выли — кому понравится, когда самую лучшую часть, на которую у тебя были большие планы, вдруг отбирают и заставляют решать стороннюю задачу, но поделать ничего не могли.

Волшебники иногда отмечали пролёты тёмных магов на мётлах, те, как и волшебники, тоже следили за обстановкой. Но эти тёмные маги, когда нужно было подстроить пакость, обычно действовали иначе — они напрямую командовали близлежащими штабами. Кто шептал фюреру на ушко точную оперативную обстановку — оставалось тайной.

Во время этой битвы почему-то ни разу не появились те тёмные маги, которые превращали раненых и убитых людей в зомби. Ни Юрген, ни волшебники не отметили их присутствия. Волшебный мир уже знал, что за создание армий зомби ответственен новоявленный орден тёмных магов, появившийся в Англии. Возглавлял его один очень талантливый молодой человек, которому даже удалось изобрести способ определять положение того, кто называет его имени. С помощью безжалостного и быстрого террора он весь мир магов быстро отучил называть его по имени, в результате чего о нём говорили только как о 'том-кого-нельзя-называть', но в целом этот новоявленный орден был намного меньше и слабее старого ордена тёмных магов — того, который мечтал установить своё господство по всей планете и подыгрывал фашистам. Новоявленными тёмными целенаправленно занялся орден 'Феникс', а все остальные волшебники про него на время забыли.

В целом Орловская битва и развернувшиеся в северо — западной части Орловской дуги танковые сражения оказались крупнейшим танковым сражением за всю историю войны, нигде и никогда больше десятки и сотни танков не сшибались в таких жестоких и неожиданных атаках и контратаках. По результатам обсуждения Орловской битвы руководством СССР наконец-то было решено начать производство танков с 85-мм длинноствольной пушкой.

— А почему они раньше её не производили? Ведь разведка наверняка докладывала, что немцы проектируют 'зверей' с толстой бронёй? — спросил Василий Майоров у Сергея Александровича Гурова, для чего ему пришлось намеренно зайти в берлогу старого волшебника.

— А потому, что многие старые офицеры генштаба и академий ненавидели СССР, а ещё потому, что к ним примкнули многие молодые советские офицеры из тех, кто убедился в неумелости советских властей. Они активно подыгрывают немцам, ждут их как освободителей от коммунизма, оставили СССР практически без артиллерии. Вместо лёгких пушек и гаубиц заставили войска тягать за собой втрое более тяжелые универсальные пушки — гаубицы, и это при полном отсутствии гусеничных тягачей. В результате советские войска не имеют никакого манёвра — стоит танкам сдвинуться с места, как вся артиллерия отстаёт. Ты в курсе, что ещё в 1939 году в СССР была разработана 57-мм противотанковая пушка? Хорошая, длинноствольная. Вопреки главному артиллерийскому управлению, кстати. Если бы её поставили в Т-34, то он с двух километров пробивал бы в 1941 году немецкие Т-3 и Т-4, и запасов снарядов к ней вдвое больше. Получилась бы такая же ситуация, как у вас сейчас под Орлом, только наоборот — советские танки пробивают немецкие с двух километров, те пробивают советские с 500 метров или вообще не пробивают. И никакой войны не было бы — советские танки выбили бы все немецкие ещё на границе. Только такое развитие событий слишком многим не нравилось, поэтому в Т-34 поставили короткоствольную 76-мм пушку, якобы у неё фугасное действие больше, для прорыва укреплений.

Майоров заплакал.

Орловская область. Район реки Нугрь (а также другие места). 15 июля 1943 года (а также 16, 17, 18 июля и так далее до 29 августа).

Огневой вал советской артиллерии ушел вглубь немецкой обороны, уводя за собой стальные танки, отважную пехоту и молоденьких сестричек из полевых медсанбатов. На бывшем поле боя остались только павшие солдаты и те из тяжелораненых, кого не смогли — или не успели — отличить от павших. Тёмная ночь укрыла лежавших в траншеях бывших противников. Никого нет на поле боя — медсанбаты ушли вслед за наступающими, похоронные и трофейные команды ещё не пришли. Только четыре полупрозрачные тени двигаются над полем. Контуры теней до удивительного напоминают девичьи фигуры, две из них идут пешком, две парят над полем, раскинув руки.

— Ой, какой хорошенький, — донеслось от первой летящей фигуры, — Дубровская, смотри, какой миленький! И всего лишь пробоина в лёгком! Сейчас мы её исцелим... та-ак, завтра будет как новенький. А вот какое мужественное лицо! Я бы с таким прошлась под ручку!

Лежавшее на земле тело немецкого офицера само взлетело в воздух и приняло вертикальное положение, рука согнута.

Вторая фигура (стоячая) энтузиазм первой не разделяла:

— Ваулина, ты извращенка! Это же фашистский офицер, к тому же мёртвый! Нам вообще тут нельзя быть! Мы должны разбрасывать биокультуры над реками Ирана, и не более того! Каждый шаг в сторону считается дезертирством и карается больше, чем исключением!

— Мёртвый? Какая досада! — (при этих словах тело немецкого офицера легло на землю, сложив руки на груди крестом, глаза закрыты, на лице благостное выражение), — А вот какой красавчик — и всего лишь потеря крови от ранения в ногу, восстановим... Интересно, а как у него с мускулатурой? О, прекрасно!

— Ваулина! Одень его обратно!

— Дубровская, как я ему рану в ноге буду иначе обрабатывать? Мы им, между прочим, жизнь спасаем! Тридцать человек на каждую за один выход — неплохо! Что такого, если девушка при этом получит немного удовольствия? Между прочим, тоже могла бы бинтик с зелёночкой захватить.

— У меня нет как у тебя заклинания смотреть насквозь.

— Ну и что? Заведи себе очки специальные, всего-то делов — поулыбаться Веселову, похвалить Усачёва, они тебе за это всю научную часть на уши поставят и очки сами принесут. Ой, вот какой хорошенький. О, не жилец. Обидно. Тихонович, вы там закончили? Нас уже скоро в университете хватятся. Уходим домой!

Полупрозрачные девичьи фигуры исчезли. На некотором расстоянии от их местоположения появились две мужские фигуры, до того укрытые намного более качественными мантиями — невидимками. Это были двое очень пожилых мужчин, можно сказать — стариков.

— Последний раз я так умилялся, когда моя дочка танцевала на сцене в семь лет, — сказал один из стариков.

Мужские фигуры тоже исчезли, и осталось только отражение лунного света от нашитых на мантии эмблем ордена 'Белый Орёл'.

Глава 3. Новый курс.

30-го августа все студенты должны были прибыть в университет, чтобы начать готовиться к новому учебному году и встрече новых студентов. 31-го августа профессор Марадей провёл для второго курса занятие по хоровому пению — разучивали приветственную песню. Затем помогали хозяйственным службам готовить пещеры для новых студентов — пещеры, освобождённые выпускниками, необходимо было очистить от забытых вещей и как бы забытых шуточных заклинаний. 1-го сентября получали учебники и оборудование для экспериментов. Оборудования набралось несколько ящиков, и мощные микроскопы были не самыми сложными устройствами в наборе. Таскать огромные ящики пришлось целый день, сначала для себя, потом для девчонок. Судя по оборудованию, второй курс должен был стать чем-то ужасным, по сравнению с чем первый курс должен был показаться детским садом.

В семь часов все курсы стояли в праздничном зале и ждали новых студентов. Ждать пришлось долго, впрочем, время зря не пропадало: после бурного лета впечатлений у всех было очень много, и народ активно делился историями. Отовсюду слышались охи и ахи: война немагов, противостояние с тёмными... опасных ситуаций было много.

— Это была полная задница, — рассказывал Шигарев, — я на авиазаводе такую историю наблюдал, закачаетесь! У наших самолётов в хвостовом оперении использовались трубы, силовая деталь. И вот эти трубы закончились, а новых завести не могли. Я случайно этот конфликт наблюдал, на сборке вертелся. Директор вызывает одного молодого конструктора, спрашивает, можно ли вместо трубы использовать гнутый из листа профиль в форме буквы 'С'. А тот говорит: 'Нет, у открытого сечения момент инерции на порядок меньше, на изгиб хуже работает, самолет в воздухе развалится'. Директор ему: 'А ты сделай такой расчёт, чтобы он не развалился'. Инженер: 'Невозможно, гнутый лист использовать нельзя, только трубу'. Директор: 'Тогда на фронт пойдёшь'. Инженер: 'С удовольствием. В военкомате три моих заявления уже лежат. А обман подписывать не буду'. Представляете? Инженер исчез, а в самолёты начали ставить гнутые трубой листы. Директор ради плана пошел на прямое преступление! Самолёты — если их нагрузят на фронте по полной — развалятся в воздухе!

— Ну и нормальная история, — сказал Майоров, — ради плана директора что угодно сделают. В западных странах, кстати, то же самое творится, только там ради денег это делают. Я специально интересовался. У американцев вон когда шли испытания нового палубного истребителя, конкуренты нанимали техперсонал, чтобы они дырки в силовых деталях сверлили. В результате войну с японцами американцы встретили на самолётах, которые очень сильно уступали японским.

Тут профессор Марадей подал знак, все разговоры затихли, хор затянул приветственную песню. Появились первые ряды первокурсников. Эти не смеялись и выглядели немного испуганными. Их было много — даже больше, чем в прошлом году. Война действительно заставляла многих задуматься о цели жизни. В рядах первокурсников Александр рассмотрел некоторых старых знакомых — тех, кого они нашли во время своих миссий. В душе что-то кольнуло — хотя они и виделись со многими из них чуть не ежедневно в коридорах, увидеть своих 'крестников' в рядах первокурсников было почему-то весьма волнующим событием. Анастасия Дранкович, вытащенная из горящей церкви, Сергей Богуславский, найденный в разбомбленном поезде, ещё пять человек, найденных в разных школах, тюрьмах и воинских частях — сейчас они все шли в колонне первокурсников.

Приятным сюрпризом оказалось то, что в колонне первокурсников шел лучший друг детства Александра, его сосед по тайному поселению магов — Михаил Андреев. Александр знал, что он в этом году окончил школу магов, виделся с ним во время летних каникул, но даже представить не мог, что он окажется в Университете.

Распределение по учебным тайным орденам заняло небольшую вечность, но никто и не торопился. Спели ещё раз приветственную песню, потом перешли к другим любимым песням. Настроение у всех 'старых' студентов было радостным и приподнятым, получился настоящий праздник.

К Мишке Андрееву Александр подошел в этот вечер последним — сначала он поприветствовал тех, кто попал в университет благодаря его стараниям. Зато потом они сели с Мишкой болтать надолго. К утру Михаил Андреев уже был членом 'Летящего Паровоза'.

Глава 4. Всё неправильно.

— Всё, что мы рассказывали вам на первом курсе, было неправильным, — так начал первое занятие по магической логике второго курса профессор Фридрих Штройбах.

Магическая логика во втором семестре читалась лишь раз в неделю, по ней даже не было экзамена. Но заканчивать её преподавание руководство явно не торопилось — студенты с удивлением обнаружили её в расписании и второго курса. Почему-то увеличилось количество занятий по программированию. Среди новых предметов появились курсы черчения, сопротивления материалов, теоретической механики и материаловедения. Надоевшие всем заумные уравнения метафизики ушли в прошлое. Меньше стало занятий по заколдовыванию немагов, устройству человека и истории литературы. Но вот в чём преподаватели всех курсов остались неизменны, так это в стремлении удивлять студентов до изумления.

— Всё, что мы рассказывали вам на первом курсе, было неправильным, — ещё раз торжественно провозгласил профессор Фридрих Штройбах и победно оглядел зал. Зал послушно изумился.

— А как же насчет того, что необходимо быть добрым, предусмотрительным и блюсти самоконтроль? — спросил Юрген Трескофф. Ему, как бывшему фашисту, нестыдны были любые вопросы.

— Это всё неправильно, — отмёл возражение профессор, — если не по сути, то по форме, а значит, и по сути тоже. Мы говорили вам: 'Вы должны думать о последствиях своих действий и стремится к тому, чтобы они были благотворными для всего мира'. Но никто из вас в будущее хотя бы на десять лет заглянуть не сможет, чтобы в полноте все последствия спорного решения оценить. Таким образом имеем, что стремление удовлетворить этому правилу только разрушит вас. Тревога за то, что не все последствия будут благотворными, будет нарастать, и вам будет нечего противопоставить ей. Здесь нужно говорить о том, что необходимо научиться без уныния и торопливости идти по жизни и стараться благотворить, но не о том, чтобы все последствия были благотворными. Если нет опыта — то нет и способностей предсказывать развитие событий. Но откуда взяться опыту? Только из попыток радикально переустроить мир, или, как минимум, из раздумий об этом. Если нет мечты о радикальном переустройстве — то нет и размышлений, нет и опыта.