Фахадж выдохнул сквозь стиснутые зубы, слава богам горна и наковальни! Только таких гостей нам и не хватало! Достаточно того, что мирное эльфийское посольство едва не спровоцировало вооружённое нападение самим фактом появления в пределах государства гномов. Королю пришлось чуть ли силой останавливать слишком ретивых подданных. Разумеется, эльфы благосклонно приняли сожаления Доррада по поводу конфликта на границе и даже принесли собственные извинения за отсутствие предупреждения о визите. К сожалению, им неизвестны новые карты перекроенных земель и, конечно же, посольство не подозревало о том, что преступило границу гномьего государства и так далее, и так далее... сожалениями и взаимными извинениями можно было выстелить парадную лестницу королевского дворца в два слоя. Даже спустя почти две седмицы с начала визита послов Фахаджа передёргивало, слишком пострадал его род в последней войне. И особенно его насторожил тот факт, что эльфы ни разу не солгали!

Даже спустя почти две седмицы с начала визита послов Фахадж вздрагивал и пытался нашарить боевую секиру, а что вы хотели? Любому гному тяжело смириться с тем, что стараниями остроухих его род уменьшился едва ли не наполовину в последней войне.

Таркилег задумался так глубоко, что пропустил мимо ушей вопрос Фахаджа и встрепенулся только, когда Исхагор подёргала его за рукав.

— Наставник, вы что-то задумали?

— Задумал? — эльф сложил руки в замок на животе, покрутил большими пальцами,— да, можно сказать и так.

— Не будет ли слишком смелым спросить, а что именно? — Талгир склонил к плечу среброволосую голову.

— Не будет, не будет,— проворчал в ответ Древний, — визит в столицу гномов он задумал.

Исхаг и её дочь ограничились внимательным взглядом на безухого эльфа. Им всё понятно без вопросов. Пожалуй, можно начать собираться в путь, брату пора учиться в магической школе, именуемой академией. Все приметы складываются так, что время пришло.

Маленький клан не стал обмениваться пустыми словами, уточняя последние, никому не нужные подробности, из вежливости или по недомыслию. Все принялись укладывать свои походные мешки. Сын Молнии, чьё имя звучит как Талгир, выложил на кошму всё то, что требуется взять с собой. Набралось немало, но в посёлке, расположенном ниже их собственной долины, можно найти лошадей, а до посёлка поклажу доставит ездовой дух, верно? Его верный помощник немедленно отозвался — верно. Как удачно, что будущему целителю не нужно кормить кровью своего испытанного друга и помощника, дух предпочёл питался энергией разрушения, как и было задумано Древним.

Гичи-Аум никогда не считал себя творцом духов, как многие из необразованных орочьих шаманов и, конечно, не поощрял такое недомыслие в своих учениках. Любой дух является личностью сам по себе, ибо будучи призванным, обретает разум, точнее сказать, зачатки разума. В какой мере призванное существо обретёт остальное — это уже дело призвавшего.

— Не ленись, обучай своего соратника и результат приятно удивит тебя, и неприятно поразит врага, — не раз говаривал Гичи-Аум.

И дети не ленились. Трое огненных соратников Талгира могли встать с ним плечом к плечу в битве. Они безусловно могли сражаться наравне со своим призвавшим и предпочитали питаться кровью врагов. Они же помогали на охоте и питались кровью и плотью убитых животных. Хранитель молодого знахаря — воздушник и четвёртый из призванных — охранял здоровье сына шаманки, не хуже Талгира распознавал травы, отыскивал минералы в породе и, что особенно ценно, пропитание себе добывал самостоятельно.

Прочую мелюзгу, призванную своими духами, Талгир и считать устал. Он привечал всех и никого не обижал, развоплощая только тех, кто не смог научиться жить в мире с его родными и с ним самим. Маленький соглядатай его сестры хлопот почти не доставлял. Малыш учился проникать всюду, где только можно и нельзя, старался тренировать память вместе со своим хозяином и охотно учился вместе с ним. Нельзя сказать, чтобы результат особенно впечатлял, но малыш старался.

... Старый гном отстранённо наблюдал за неспешными сборами и сам пытался собраться с мыслями. Фахадж отдавал себе отчёт в том, что Древний не покинет долину, пока она принадлежит старой Исхаг, но надеялся, что призрачный эльф не откажется оказать содействие народу гномов. То есть он непременно увяжется за своим учеником, пусть и на короткое время, это и так понятно, но захочет ли он помочь — это вопрос. Похоже, все семейство намерено проводить мальчика до столицы гномов. Это хорошо, С середины зимы и до начала весны дети Исхаг гостили в его доме, осваиваясь с жизнью вне долины, обретая навыки и знания, недоступные Исхаг. Шаманка сама привозила детей к Алхаджу и всегда являлась за ними, когда время визита истекало. Столице гномов, пришлось привыкнуть к немногословной орке, уже десять лет как одевающейся в ослепительно-белый войлок. Массивная фигура, облачённая в тончайшие одежды из зачарованного войлока, настолько примелькалась жителям столицы, что они порой интересовались у Фахаджа здоровьем орки. А те, кому повезло у неё лечиться, настойчиво выясняли, когда старая шаманка появится вновь, в надежде получить не слишком дорогое и действенное лечение.

Фахадж рассеянно следил за мелькающей тут и там рыжеволосой головкой девочки и втихомолку удивлялся, как ей удаётся избегать столкновений при столь стремительных перемещениях. Её брат прислонился к тотемному столбу и разложил на кошме свой арсенал. Мальчик сидит, запрокинув голову и общается с тотемным зверем клана старой шаманки — должно быть, просит благословения в дальнюю дорогу и благодарит за тепло домашнего очага. Усилиями обоих призрачных волшебников Талгир видит духов и способен общаться со своими сущностями, но призывом духов мальчику овладеть не удастся никогда. Да оно ему и не нужно, хмыкнул гном, духи юного знахаря с любым дикарём из мира Изнанки договорятся. А не договорятся, так на то и дух-хранитель есть, уж он-то развеет по ветру любую наглую сущность. Можно не сомневаться, такой неудачник и пискнуть не успеет.

Исхаг покосилась в сторону сына, кажется ей, или мальчик в самом деле закончил беседу с воплощением их клана? Дети сами выбрали тотемного зверя и, к удивлению орки и призрачных наставников, им оказалась не северная карса, как они все подумали, а степной волк.

Вот он, явился, светясь почти собачьей улыбкой, просунул голову в шатёр и оглядел присутствующих. Корноухий постарел, с сожалением отметил Фахадж, скоро, ох скоро, старый волк взвоет, вызывая первого встречного юнца на свою последнюю битву. В степи волки не умирают от старости. А пока он гоняет своего отпрыска, натаскивая на охоту и выживание. Следом за отцом в шатёр незаметно пробрался полугодовалый волчонок. Серый, тоже хорошее имя и ничем не хуже имени его отца. Странная масть для волка — серебристый, как форель в горном ручье! Как всегда, Фахадж не может глаз отвести от младшего зверя, удивительно, и сын Исхаг, и этот волчонок одномастны.

Пока гном грезил с открытыми глазами, маленький клан успел собрать мешки, выбрать новое обиталище для Таркилега, которому выпала честь путешествовать по землям народа гномов в браслете юного знахаря. Правда, в Адхадже призрачному эльфу придётся поменять обиталище, но это случится не скоро.

Ни одного лишнего слова не прозвучало за ужином, чему общительный гном не слишком порадовался, но настаивать на беседе не стал, а ушёл побродить по долине в компании Гичи-Аума, тоже озабоченного предстоящей разлукой.

— Я хотел поговорить с тобой, уважаемый гном, без лишних ушей, — Гичи-Аум на этот проявился в облике старого рудокопа.

Древний уселся напротив Фахаджа, с любопытством осматривающего обиталище древнего духа. Насмотревшись, чему Древний вовсе не препятствовал, Фахадж обернулся к хозяину. Гичи-Аум упёрся в колени натруженными руками и прикрыл глаза, словно и в самом деле страдал от слишком яркого света светильников.

— Наш мальчик вырос, и с этим придётся жить дальше. Но гораздо больше меня тревожит прибытие посольства господ эльфов.

— И не только тебя, — пробурчал гном, — кто на самом деле является тем самым великим шаманом, которого разыскивают господа ушастые, я давно понял. И промолчал.

— Я и не сомневался в твоём благоразумии и дальновидности. Я даже не спрашиваю, рассказал ли ты кому-нибудь о своих догадках.

— И правильно делаешь, — оскалился гном, — я не дурак, чтобы болтать о собственных догадках на всех перекрёстках дорог Великой степи, да и пожить ещё хочется. Не говоря уже о том, что я друг и вечный должник нашей Исхаг

— Я одобряю такие мысли и ценю твоё отношение к членам маленького клана. Мы все привязаны к детям и готовы защищать их любой ценой. Поэтому ты наденешь кольцо для Таркилега и снимешь его только тогда, когда посольство отбудет в свои земли.

— Ты уверен, что эльфы не увидят его? Всё же он эльфийский призрак.

— Думаю, наш второй наставник давно уверен в том, что их отряд сдали оркам две тысячи лет назад его же соотечественники с неизвестной пока целью. Так что он не только желает помочь шаманке и её детям или народу гномов. Он намерен выяснить правду о событиях двухтысячелетней давности. Не сомневайся, эльфа никто не заметит, если он того не пожелает.

Фахадж скептически хмыкнул и закуси кончик бороды.

— Пустые хлопоты, он что, намерен поднять орочьи, да и эльфийские трупы с благородной целью допросить покойников, уже рассыпавшихся в прах? Тебе ли не знать, что степь не отдаёт свою добычу.

— Всё это так, однако наш эльф не просто маг, он сильнейший маг разума своего поколения, а вовсе не боец, как ты мог подумать. С точки зрения обычного эльфа он вообще не боец. Маг разума не может быть непобедимым воином, самое большее на что он способен, это отогнать своими парными саблями парочку-другую орков и продержаться до прибытия помощи. Не отрицаю, с шестом и боевым посохом он вовсе неплох, но это и всё.

Гном вздохнул, потирая кулаком лоб, вот же не было забот у главного каравановожатого Алхаджи.

— Но это не всё, вот тебе амулет. Здесь три воздушных духа, чья задача запоминать всё сказанное эльфами, твоя задача поместить амулет в покои, отведённые посольству. Сделаешь? Когда вы с Таркилегом вернётесь, мы сопоставим сведения и сумеем понять цель, с которой прибыли остроухие гости.

Фахаджу только и оставалось, что кивнуть. Несомненно, призрачный эльф знает, что делает. Он упрятал в кошель плоский камешек и оставил Древнему длинный кинжал работы его старшего сына. Ещё пять лет тому назад Хозяин Долины обещал призвать огненного духа для кинжала старшего сына уважаемого Фахаджа — в дополнение к уже имеющемуся воздушному. Время пришло, старший сын стал мастером, выковал себе неповторимое оружие для ближнего боя и Фахадж, призванный на суд мастеров, не сдержал укоризненного слова, оружие гнома — секира, а не этакое непотребство! Но кинжал оказался настолько хорош, что ещё трое судей молодого подмастерья одобрительно отозвались об изделии молодого гнома, несмотря на недовольство его отца. Сталь и вовсе была отменного качества, так что Фоний, старший из сыновей Фахаджа, всё-таки получил своё личное клеймо. Но и то сказать, молодой мастер поразил судей не только типом оружия. Выбранный им знак личного клейма удивил всех, рисунок являл недоумевающим мастерам круг с семью маленькими кружочками по контуру большого круга, а в центре красовался силуэт парящей птицы.

Фахадж не преминул тут же задать сыну вопрос.

— Что это означает?

— Шаманский бубен, уважаемый Фахадж, — непреклонно ответил сын.

Старый гном медленно повернулся к сыну и его лицо столь же медленно налилось краской.

— Ты дурак? — ласково спросил он старшего сына.

— Не думаю, — молодой мастер взял оружие прямым хватом и нажал шарик навершия.

Четверо мастеров еле успели отшатнуться, воинственный воздушный дух, призванный Исхаг специально для этого кинжала, срезал вершинку крышки чернильницы, стоящей на столе перед мастерами, успевая пропеть вместе с клинком — всши-х-х!

Гномы ошеломлённо переглянулись. И что это значит? Перед ними мастер-оружейник, да ещё и шаман в придачу? Отродясь такого не водилось в столице гномов. Четыре пары глаз уставились на молодого мастера, но тот всего лишь пожал плечами и отмолчался. Ну что ж, мастер в своём праве, его секреты оттого и зовутся секретами, что никому не известны.

Фахадж вынырнул из воспоминаний и перевёл взгляд на Гичи-Аума. Не иначе хранитель долины научил старшенького кое-каким секретам. Или Исхаг? Гном поостерегся задавать прямые вопросы, ибо ещё в начале их знакомства Древний снисходительно пояснил ему недопустимость такого поведения и чётко дал понять, что задавать ненужные вопросы опасно для здоровья не только в сообществе гномов.

С кряхтеньем старый гном поднялся с низкого сидения и откланялся. Ему пришлось пересечь два ручья и преодолеть достаточно длинный путь, возвращаясь в шатёр, но он любил гулять по долине, поэтому возвращался не с помощью духов хранителя долины, а шёл пешком, любуясь закатом и помахивая ореховым прутом.

Обитатели шатра дожидались только Фахаджа, чтобы приступить к дегустации нового напитка, изобретённого детьми. Увидев старого друга, входящего в шатёр с букетом цветов, Исхагор рассмеялась и обняла гнома, балующего её до крайних пределов возможного, увы, ему так и не довелось понянчить дочку.

Его жена Рамала ограничилась тремя сыновьями, зато две невестки обещали побаловать старого свёкра девочками, и старшая готовилась исполнить обещание в ближайшее время. Фахадж радовался незапланированному визиту старой шаманки ещё и по этой причине. Весёлая Иза, старшая невестка, уже на сносях, а кто лучше Исхаг примет роды и сумеет помочь в случае чего? Вот то-то же.

В путь тронулись едва рассвело. Волков и Древнего оставили присматривать за жильём и долиной. Три ездовых духа, заваленные подарками и вещами Талгира, да ещё четверо разумных — целый караван. Гном с тяжёлым мешком за плечами отказался доверить мешок с драгоценным содержимым ездовым духам. Ещё бы! Фахадж намыл в горном ручье золото. Третьего дня он решил побродить в компании Древнего в предгорьях с восточной стороны долины. Именно там и довольно далеко от дома шаманки гном набрёл на многообещающее месторождение. Гичи-Аум исследовал жилу лично, месторождение оказалось небольшим, но весьма богатым, к тому же жила почти вся шла по поверхности — копни и собирай самородки, попутно промывая породу.

Исхаг обернулась на Талгира, шагающего рядом с 'дядей Фахаджем'. Мальчик вновь положил боевой шест на плечи, именно так любил бегать по степи её покойный наставник. Бывало, старый Фарги пробегал по два полёта стрелы, высоко подпрыгивая, словно раненый журавль с шестом на плечах и руками поверх длинной палки. Крылатый шаман, усмехнулась Исхаг, глядя на сына, точнее, крылатый знахарь. В разобранном виде шест достигает двух с половиной локтей, оба наконечника, сняты и спрятаны подальше — палка и палка. Для боя приходится навинчивать дополнительные части. Неудобно, кто спорит, но и с посохом её мальчик может творить чудеса.