| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Смысл есть. Насколько я тебя понял, то экономика производства процессоров выглядит следующим образом. При наземном производстве сейчас в брак уходит девяносто шесть процентов. Остаётся четыре процента рабочих деталей. Если их станет восемь, то цену процессора можно снизить в два раза. Дефектные детали всё равно будут произведены, и пройдут через контроль. Хотя бы первоначальный. Так?
— Почти. Вычти незначительные траты на корпус, окончательный контроль, маркировку и упаковку. Хотя это копейки.
— Отлично. Получается, что если увеличить выход рабочих деталей раз в пятнадцать, то экономика вопроса становится очень даже считаемой. Совсем привлекательно она станет выглядеть, как только мы обгоним существующие сейчас технологии по плотности монтажа, и выйдем хотя бы на передовые позиции по качеству схемотехники.
— Как! Я тебе только что объяснял, что мы сами ничего не разрабатываем. Потеряна школа. Всё что мы делаем — это "обратные разработки", — отмахнулся отец, с раздражением бросив снятые очки на стол. Вот же фанат! Он реально сейчас готов не только очки об стол шваркнуть, но и башку гаечным ключом разбить тем идиотам, которые страну под откос запускают.
— Значит будем покупать лицензии, технологии, схемы. На будущее — заключим контрактную разработку того, что нужно нам, с параллельным обучением собственных специалистов, — я пытаюсь успокоить отца, толком не вникая даже в то, что говорю. Хотя, вроде всё правильно получается.
— Ага, помечтай. Продадут они тебе лицензию на что-то новое, как же. Нет, сынуля. Капиталистов ты не обманешь. В лучшем случае они втридорога предложат то, что самим уже не нужно, и попросят за это миллионы долларов, — кривит отец лицо. Ага, помню я, чем для радиозавода закончились переговоры с французами. Батя тогда дня на три в запой ушёл. Второй раз за ним такой подвиг замечен. Первый, по слухам, был связан с моим рождением.
— Смотря как покупать, и у кого, — пробормотал я, открывая свои записи на нужной странице, — Вот, полюбуйся. Фирма Зилог. Процессор Z80. Необычно большое для 8-разрядного процессора количество процессорных регистров позволяет в ряде случаев строить схемы микроконтроллеров вообще без ОЗУ. К нему разработана шикарная линейка сопроцессоров от IBM и AMD. При их использовании можно поднять производительность в четыре раза, хотя этот процессор и без того лучше, чем у ИНТЕЛа. Внизу данные по дополнительным микросхемам поддержки и применению этого процессора в различных устройствах. Компьютеры, игровые приставки SEGA, промышленные роботы, факсы, принтеры, приборы военного назначения и ещё куча мелочей, включая электронное музыкальное оборудование.
— Допустим, неплохой процессор. Дешевле и лучше, чем от мировых лидеров. Почему ты обратил внимание этот Зилог? — успокоился отец, прочитав мои записи, и одобрительно поцокав языком при изучении характеристик процессора.
— Маленькая фирма. Три талантливых разработчика. Отсутствие собственной серьёзной производственной базы. Все трое — выходцы из ИНТЕЛа. Их не устраивало то, что фирма уделяла мало внимания разработке процессоров, особенно после выпуска процессора Intel 8080. Парни забили на сытую жизнь и ринулись в свободное плавание. Им слава и прогресс важнее денег. Как тебе такой психологический портрет?
— То есть, ты считаешь, что от ведущего производителя процессоров ушла инициативная группа, и у неё есть шансы выдать прорывные модели, — батя побарабанил по столу пальцами, раздумывая, — Если хочешь знать моё мнение, то у них практически нет шансов. Крупный производитель всегда найдёт возможность, как задавить такую мелочь. В истории полно примеров. Можно выкупить их производство, переманить поставщиков сырья, затеять бесконечные судебные разбирательства, устроить скандал в прессе. И это только легитимные методы конкурентной борьбы. На самом деле в их случае будет вполне достаточно просто заплатить кому-то из работников, и тот пару раз забросит в "чистую комнату" пару пригоршней обычной уличной пыли. Убытки, простой, неустойки, поломанное оборудование. Мелкой фирме после таких фокусов уже не подняться.
— Согласен. Я рассуждаю примерно так же, — пробормотал я, делая на полях пометку в своих записях "Выкупить блок-пакет". Потом немного помассировал виски и добавил, — К тому же, мне есть, что им предложить и кроме денег.
— Посмотри данные проекта "Союз — Аполлон" по биологическим опытам, — подмигивает мне отец, кивком головы и поднятием бровей, акцентируя моё внимание на фотоснимке, где я заснят вместе с Андроповым, — По оценкам экспертов фирмы "Макдоннел Дуглас", стоимость изготовленных в космосе препаратов может составить около двадцати трёх миллиардов долларов в год. Некоторые из них не имеют выраженной в денежных знаках цены, поскольку они вообще не могут быть изготовлены на Земле, но позволят спасти жизни нескольких десятков тысяч людей в год. Можно ожидать, что, когда для изучения биохимических процессов, протекающих в человеческом организме, будет разработана более чувствительная аппаратура, могут быть открыты и некоторые уникальные препараты. Эритропоэтин, вырабатывающий красные кровяные тельца и применяемый для лечения заболеваний почек и крови, в списке удачных экспериментов "Аполлона" достоверно обозначен. Для тех, у кого проблемы с почками — это реальная панацея.
Я смотрю на фото Андропова. Не совсем тот лидер, которого мне бы хотелось увидеть. С другой стороны — а какая альтернатива ему у меня существует? Я же тут живу. Волей — неволей приходит понимание, что такую глыбу лично мне не свернуть. Да я и не упираюсь. Не самый плохой кандидат, лучшего пока у меня нет.
Запас времени понемногу появился. Потом мне придётся принимать радикальные решения.
"Меченого", кстати, ставленника Андропова, я к власти не допущу. Тут или он, или я. Слишком много этот Иуда нагадил. Так что, в продолжительности жизни Андропова я пока прямо заинтересован. Черненко он у меня всяко переживёт. Тот теперь сдохнет раньше его смерти, о чём я ни на грамм не сожалею. Черненко — мразь конченая. Сам бы его убил, но руки пачкать противно. Дали ему, в моей первой жизни, год власти, а у него мозгов хватило только на то, чтобы приказать сфабриковать уголовные дела на рок — музыкантов. Приличные срока народ получил в середине восьмидесятых. Ладно. Бог им, таким грёбаным правителям, судья, а я тупо исполню то, что боженька проворонит. Посмотрим пока, как будущее выгнется.
Обычно рейдеры стараются выкупить двадцать пять процентов плюс одну акцию. Так называемый "блок-пакет". С его помощью можно блокировать нежелательные сделки и всегда, при перевыборах, ввести своего представителя в Совет директоров. Когда выставляется четыре кандидатуры на три места, то арифметика подсказывает, что одним из трёх всегда станет тот, у которого есть подобное количество акций. Рейдерством я заниматься не собираюсь, а вот выслушать мои предложения американской компании придётся на полном серьёзе.
На сегодня, под номером один, в том списке, который я передал немецкому брокеру Карлу Блютнеру, стоит скупка акций мало кому известной фирмы Зилог. Акции продаются и покупаются на бирже NASDAQ, под обозначением ZILG.
Ниточка тоненькая. Вполне допускаю, что электроника и не тот поворотный момент, который повлияет на судьбы мира. Возможно, я переоцениваю её влияние на будущее отдельно взятой страны. Просто мне хочется верить, что иногда надо было кинуть на чашу весов совсем немного, чтобы их уравнять. Найти нужное решение, чтобы не вырос из США безумный беспредельщик, ставящий себя поверх всего мира.
Проснулся рано. Поглядел на серое марево за окном. Первым желанием было юркнуть обратно под одеяло, укрывшись с головой, но помешало ощущение, что спать я уже не хочу. Выспался. Вылез из-под одеяла и дотянулся до часов. Семь с минутами. В недоумении прошлёпал босыми ногами к окну. Однако погодка сегодня не сахар. Всё небо плотно затянуто тёмно-серыми тучами и седыми прядями облаков. Порывы ветра качают ветки деревьев и выдавливают из туч капельки мелкого дождя. Сегодня предстоит сырая жизнь в серой полумгле, под низким тёмным небом, придавившем к земле весь город.
Выходя из полудрёмы, я сладко потянулся, похрустев суставами, и сделал несколько энергичных вращений руками, разгоняя кровь. Жуть, как не хочется, а придётся выползать на пробежку. Вчера нашёл платные весы в торговом центре и взвесился, бросив в этот аппарат монетку в пятьдесят пфеннингов. Кило восемьсот в плюсе. Штрудели, баварские колбаски, жаркое с клёцками и свиные рёбрышки... Дома, с таким весом, жена мне устроит овощную неделю. Овощи в гарнире я люблю, а вот чисто вегетарианскую диету люто ненавижу. Намного больше, чем бег под дождём. Так что ветровку на плечи и вперёд.
— Гутен морген, — приветствую я пожилого немца, который каждое утро, вместо зарядки подметает улицу перед шестиэтажным домом. Он не дворник. Днём я часто вижу, как он с коллегами выходит покурить на улицу из какого-то административного здания, напротив нашей студии. Глядя на моё улыбающееся лицо, немец сбивается, и в ответ что-то ворчит про погоду. Работают немцы интересно. Не суетятся, не спешат, зато каждое движение у них заранее выверено, а с собой собран необходимый инструмент. Роботы, млин.
Заборов в Германии нет. То, что у них ограждает дома и участки — это не забор в нашем понимании. Всё, как на ладони. Немцы привыкли видеть улицы и своих соседей. Пробегая по сектору с частными домами можно через стеклянные двери и окна до пола успеть рассмотреть всех обитателей. Штор на окнах тоже нет. Не принято.
На участках опадает смородина, крыжовник, вишня. Эти ягоды они не собирают. Зато немцы очень любят спаржу и клубнику. Собирают клубнику на специальных платных полях. Такие же поля у них есть и со спаржей.
— Что-то ты задержался сегодня, — посетовал Николай, когда я вышел из душа, — Ирина забегала. Всех внизу собирает, в кафе. Догоняй давай. Я скажу, что ты уже идёшь, — Николай вышел из номера, оставив за собой стойкий аромат крепкого советского одеколона.
— Ну, наконец-то, — встретила меня Ирина нетерпеливым возгласом, когда я спустился к ребятам. По её виду было понятно, что новость, которую она узнала, произвела на неё сильное впечатление, и она её просто распирает изнутри, — Мне звонила Мадлен. Завтра приедет съёмочная группа и мы будем снимать клип.
Выпалив новость, Ирина восторженно обвела всех взглядом, но понемногу её улыбка увяла. Немедленный восторг выразили только Ольга и Эдуард, а остальные задумались.
— Ирина, а расскажи поподробнее, — попросил я девушку, озадаченную такой реакцией парней на сногсшибательную, по её мнению, новость.
— Рассказывать особенно нечего. Ты же слышал, какой у Мадлен русский язык. Она кое-как смогла объяснить, что Рудольф попросил, чтобы она нам позвонила и предупредила о том, что завтра у нас планируются съёмки видеоклипа в помещении студии.
— У кого какие мнения? — подал голос Алексей, вспомнив, что он всё-таки считается нашим руководителем.
— Можно сняться в студии в стиле Алана Прайса. Помните песни в фильме "О, счастливчик"? Мне очень понравилось, как их показали. Я тогда раза три фильм ходил смотреть только из-за этих моментов, — первым высказался Эдуард.
— У Скорпов есть хороший клип, где они в студии записываются, — напомнил наш ударник про популярный клип группы "Scorpions", — Я думаю, что что-то похожее совсем нетрудно снять.
— Павел, а ты что задумался? — Николай толкнул меня локтём в бок, и сделав страшные глаза, прервал ненадолго общее обсуждение. Над столом повисло молчание. Как неформальный лидер, я уже давно признан в нашей группе, но напрямую я никому никогда не пытаюсь навязать своё мнение.
— Прикидываю, как шедевр можно сваять. Кстати, из твоего же "Парусника". Правда, концовку придётся переписать, но там быстро, минута общего звучания в плюс, не больше. На местной технике дописать последние три строчки, разложив их на голоса — это полчаса — час работы. Если под это дело всей группой выйти под камеры, да в правильных костюмах, то приличная бомба получается. Попробуйте представить. После нашей коды мы вешаем аккорд, допустим от акустической гитары, лучше двенадцатиструнной, и пока его катают через флейнджеры и ревербераторы, собираемся вместе под прожекторами. А там, практически а капелла раскладываем на голоса и распеваем типично русскими подпевками:
— Мечта моя,
— Мечта моя,
— Мечта.
Ребята замолчали, прокатывая в голове предложенный вариант песни и моё видение будущего клипа.
— This is my dream, Мечта моя. Можно будет микс сделать. Аккорд в пять голосов споём на английском, а в подпевках его разложим на русском, а потом наоборот, — предложил Лёха после продолжительного молчания, — Стилизацию под русский народный хор дополним их манерой исполнения и голосами позвонче.
— А что за "правильные костюмы"? — почти одновременно с ним спросила Ольга, смутившись, что нетактично влезла в разговор.
— Стилизованные образы советских людей. Моряк, медсестра, рабочий, учительница и так далее. Сами предлагайте, кому что ближе, — ответил я ей, показав жестом Алексею, что думаю над его предложением.
— Тогда я наверно дирижёром буду. Могу даже палочкой правильно помахать. Хороший образ получится, и в общую канву впишется. Должен же у нас кто-то быть от творческой интеллигенции, — Алексей нерешительно посмотрел на Ирину, ожидая подколку с её стороны.
— Я врачом, всю жизнь хотела, — отозвалась девушка, улыбаясь, и мечтательно закатывая глаза.
— Я моряком. Тельник и клёши. Прикольно, — Николай расправил плечи, и не вставая со стула, руками изобразил па из танца "Яблочко". Лихо у него вышло. Очень узнаваемо.
— Эй, где моя белая каска и комбез. Я прораб, — ребята начали галдёж, подхватывая идею.
— Зачем тебе каска?
— Знаю я вас. Вы же иначе подстригаться заставите, а я на такое несогласный.
— Ой, а мне кем лучше... Учительницей или стюардессой? Или парикмахером? В таком коротком передничке...
Гвалт за столом стих минуты за три. Образы все себе выбрали и уставились на меня.
— Паша, а ты у нас кем будешь? — скорчив забавную моську, спросила Ольга.
— Мне проще всех. Даже думать не нужно. Я с собой форму нашей сборной прихватил. Как чувствовал, что понадобится. Так что я буду олицетворять собой советский спорт, с вот такущими буквами СССР на груди, — я приложил вытянутую ладонь к сердцу, показывая, какого размера буквы у меня на спортивной куртке.
— Ой, а где мы костюмы возьмём? — несколько запоздало всполошилась Иринка.
— Пусть у немцев голова болит. Есть же у них киностудии. Найдут, если захотят, — успокоил её Коля, — Я только одного боюсь. Мы тут всё распланировали, а вдруг Фариану песня не понравится. Может он клип вообще не по этой вещи решил снять. Мадлен же ничего не уточняла.
— Немцы жуткие бюрократы. Без документа им ничего не докажешь. Для нас, в данном случае, это большой плюс. Им прилетает оборотка. Ни про какую съёмку с нашим участием нигде не сказано. Так что мы можем согласиться, за небольшую доплату наличными, но на то, что нам интересно, или напрочь отказаться от дополнений к контракту. Я понимаю, что все мы, как истинные советские идеалисты, привыкли бескорыстно работать во имя светлой идеи. Вот только сейчас не тот случай. Мы работаем в капиталистическом коммерческом проекте. Что характерно, за деньги. Поэтому имеем право выставить свои условия за дополнительную работу. Они у нас простые. Можем снять клип, за символическую плату наличными по нашему предложению, или пускай пишут дополнение к контракту и пробуют его согласовать официально. Где и как, лично я не знаю. Для вас такие отношения звучат дико, но это капитализм. Не только со всеми его гримасами, но и с его возможностями, — я смочил пересохшее горло глотком остывшего кофе, — Кроме того, я уверен, что когда Фрэнк поймёт, насколько эпатажно и необычно у нас всё получится, он согласится и на более щедрые условия. Главное теперь — это правильно всё донести до его помощника Рудольфа. Тут мне потребуется ваша помощь. Ирине и Алексею надо будет делать строгое и умное лицо, и время от времени раздувать щёки, когда я маякну. Упирайте на то, что мы не нанятые ямайские танцоры, изображающие пение под чужую фонограмму, а самостоятельные творческие личности. С собственной музыкой, текстами и имиджем.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
