Капитан Магу

Никаких мыслей не осталось, дальше офицер действовал не думая, на одной только выучке и предыдущем опыте. Взводя курок левой рукой, капитан быстро разрядил револьвер в набегавших османийцев. Трижды, как минимум, попал. Перезаряжать барабан "гранда" некогда, Алекс сунул револьвер обратно в кобуру и выхватил из ножен саблю.

Первый противник оказался весьма умелым, принял сабельный удар на ствол винтовки, а в следующий момент капитан едва увернулся от штыкового удара. Махнул саблей, пытаясь достать левую руку османийца концом клинка, но тот успел отскочить назад. Подбежавший руоссийский солдат в упор разрядил винтовку в противника Алекса и тут же сцепился с другим врагом.

Магу сделал шаг влево, собираясь обойти османийца сбоку. Тот сделал выпад, пытаясь достать Алекса, но тут же сам получил трехгранный штык в левый бок, а затем был добит ударом приклада в голову. Воспользовавшись секундной передышкой, капитан вернул саблю в ножны и поднял винтовку убитого османийца.

— Бей!

Под ноги офицеру скатились два вцепившихся друг в друга солдата. Руоссиец оказался снизу, османиец вцепился ему в горло, и тут Алекс почти инстинктивно ткнул штыком в обтянутую синим сукном спину. Колоть штыком живого человека это совсем не то же самое, что набитое тряпками чучело. Штык скрежетнул по кости и нехотя углубился в тело. Враг обмяк, выпустил из рук горло руоссийского солдата и начал заваливаться на бок, норовя вывернуть винтовку из рук. Алекс потянул ее на себя, и окровавленный штык с противным скрипом вышел из тела.

— На!

Капитан едва успел отбить летящий ему в грудь клинок, сделал шаг назад и тут же, хорошо отработанным еще в училищные времена движением, сделал выпад вперед, ударом сверху вниз вгоняя штык в живот противнику. Османиец уронил свою винтовку и обеими руками схватился за вошедшую в него полосу стали. Алекс встретился взглядом с полными боли и удивления глазами, словно враг и представить не мог, что смерть может настигнуть и его самого.

Капитан опустил приклад и дернул винтовку на себя, но вцепившийся в штык османиец не пожелал отдать свою добычу. Пришлось упереться и дернуть винтовку изо всех сил. Клинок удалось высвободить, а умирающий враг, зажимая руками дырку в животе, завалился на бок. Алекс оглянулся в поисках новых противников, но они внезапно закончились. Уцелевшие османийцы улепетывали вниз по склону, некоторые даже винтовки бросили, чтобы легче было бежать.

— Василов, подберите раненых, — вспомнил о своих обязанностях Алекс, — и уходите к переправе, ее скоро уничтожат.

Легкораненые выносили тяжелых, но их было много, поэтому пришлось отправить с Василовым почти всех солдат. В устланной окровавленными трупами траншее вместе с капитаном осталось всего пятеро. Никого сдержать они уже не могли, просто время от времени стреляли в сторону противника, обозначали, что траншея еще не брошена. Один из солдат шарил в подсумках убитых, отыскивая оставшиеся патроны. Второй бинтовал товарищу рану на руке.

— Долго нам здесь еще, господин капитан? Уходить пора.

— Пора, — кивнул Алекс, — сейчас раненых до переправы донесут, и пойдем.

Перечить офицеру никто не решился. Самого капитана больше волновала обстановка на большой высоте. Защитников там было больше, но их основу составляли инвалиды со старыми капсюльными винтовками. Солдаты они, конечно, опытные, только пребывали почти все уж в очень почтенном возрасте.

Капитан направился к южному концу траншеи, оттуда открывался хороший обзор, но пройти успел всего десяток шагов. Гах!!! Граната рванула за траншеей на склоне, чуть-чуть не угадал с прицелом османийский наводчик, выше взял. Алекс инстинктивно присел, взгляд наткнулся на валявшийся в траншее костыль. Его хозяин с замотанной в бинты ногой сидел тут же, привалившись спиной к обратному скату. Бинты и мундир почернели от грязи и крови, но доставшуюся ему винтовку солдат из рук не выпустил, несмотря на отсутствие части головы.

Капитан торопливо отвел взгляд и продолжил путь. Если на малой высоте атака уже закончилась, то на большой бой был в самом разгаре, почти весь склон заволокло пороховым дымом. По склону высоты резво взбирались две упряжки, Гараев вызвал к орудиям передки, чтобы вывезти их на правый берег. Значит, боеприпасы к гаубицам закончились, теперь вся надежда на штыки и пули.

Спустя еще несколько томительных минут обе упряжки резво покатились по склону вниз, направляясь к переправе. Вот теперь точно пора уходить. Транспорт ушел, собственные раненые эвакуированы, орудия вывезены, дальнейшее сидение на высоте потеряло всякий здравый смысл.

— Все, уходим!

Солдаты быстрым шагом, почти бегом, устремились вниз по склону. Подгонять никого не надо было, все понимали, что после проезда гаубиц переправу могут взорвать в любой момент. Тем более, что треск выстрелов, доносившихся с большой высоты внезапно стих. Алекс поднес к глазам бинокль, но на ходу невозможно было разобрать, что же там твориться. И только остановившись, он разобрал, что склон высоты запестрел синими мундирами.

— Бего-ом!

Бодрости придали свистнувшие над головами пули. Стрельба велась на пределе дальности, но их заметили, и в покое уже не оставят.

Им оставалось пробежать-то совсем немного, когда переднее орудие проскочило переправу, а вот второе... До моста осталось каких-то две сотни шагов, когда одна из османийских пуль ранила лошадь. Обезумевшее от боли животное рвануло в сторону, едва не опрокинув передок и гаубицу. Упряжь запуталась, лошадь упала и стала биться, оглашая окрестности диким ржанием.

— К орудию!

Команду эту капитан Магу выкрикнул еще до того, как успел подумать, что орудие османийцам оставлять нельзя. Даже заклепанное и неисправное, даже без боеприпасов, все равно нельзя, позора не оберешься и за всю жизнь потом не отмоешься, уж лучше на этом берегу погибнуть.

Двое ездовых пытались освободить лошадь, но их усилия пропали даром, пока возились с одной, ранили вторую, потом убили третью, остановившаяся упряжка стала хорошей мишенью для османийских стрелков. Артиллерийский унтер-офицер, не обращая внимания на свистящие вокруг пули, тесаком наотмашь рубил банник, собираясь им заклепать орудие.

За несколько шагов до орудия капитан принял решение.

— Снимайте орудие с передка!

Артиллерист несколькими ударами обрубка загнал сломанный банник в ствол и взялся за станину. Совместными усилиями гаубицу отцепили от передка. А с высоты к ним уже спешила толпа разъяренных османийцев, очень недовольных тем, что у них из-под носа норовят увезти законную добычу.

Тяжеленная, многопудовая гаубица нехотя поддалась усилиям девяти человек. Прикинув, что к переправе им точно не успеть, капитан Магу принял другое решение.

— К реке!

Расстояние втрое меньше, чем до переправы, а поднять старую гаубицу из стремительного ледяного потока воды у османийцев вряд ли получится. Вскрикнув, упал один из ездовых. Никто даже головы не повернул. Быстрее, быстрее, еще двадцать шагов... По ушам ударил грохот близкого взрыва, воздушная волна сорвала с головы и унесла фуражку, какой-то шальной обломок врезался в землю в каком-то десятке шагов. Все, переправы больше нет, но все мысли только об оставшихся до обрыва аршинах. Еще один солдат медленно осел на землю с остекленевшими глазами, орудие сразу же пошло тяжелее.

— Навались!

Гаубица на мгновение замерла на краю невысокого обрыва, а затем медленно, словно нехотя, с шумом обрушилось вниз вместе с куском берега. Не удержавшись, вместе с орудием свалился в воду один из солдат. Быстрый поток подхватил бедолагу и быстро утянул в глубину.

А османийцы уже рядом. Они не стреляли. Вряд ли хотели взять в плен, скорее, собирались изрубить так досадивших им руоссийцев в куски. Один из солдат бросил винтовку в воду и сам сиганул следом, предпочел ледяную воду стали штыков. Артиллерийский унтер выхватил свой тесак и со звериным рыком устремился навстречу врагу.

Алекс схватился было за кобуру, но вспомнил, что перезарядить револьвер так и не удосужился. Тогда он торопливо сбросил в воду портупею с саблей и кобурой, а следом прыгнул сам. Вода обожгла, будто в кипяток попал. Капитан энергично заработал руками и ногами, ему удалось на мгновение выскочить на поверхность и глотнуть воздуха. Затем потяжелевшие сапоги потянули его вниз. Некоторое время он еще боролся с неумолимой стихией, еще пару раз ему удавалось обеспечить организм глотком воздуха, но потом его закружил водоворот, очередной рывок к поверхности оказался безрезультатным и сознание офицера померкло.

Глава 2.

Это был с детства знакомый запах, запах сухого сена. Кроме того, к нему примешивался запах конского пота и еще какой-то неприятной вони. Кроме того, Алекс ощутил, что лежит на чем-то мягком, что слегка покачивалось и поскрипывало. Ощущения говорили, что он еще жив. Капитан вздохнул, и открыл глаза. Было уже темно, с неба светили крупные, очень яркие звезды. Несколько минут он просто глядел на звезды, стараясь ни о чем не думать, и ничего не вспоминать. Потом он сообразил, что лежит в телеге, закутанный в несколько грубых солдатских одеял, именно они воняли гнилью кровью и калом — обычный госпитальный запах военного времени.

Его открытые глаза не остались незамеченными, откуда-то сверху донесся мужской фальцет.

— Слышь, фершал, офицер твой, кажись, очнулся.

— Иду, — откликнулся голос неведомого фельдшера.

Вскоре медик догнал медленно ползущую телегу.

— Как вы себя чувствуете, капитан?

Над Алексом склонился человек с непокрытой головой, одетый в шинель без погон. Лунный свет обострял черты лица, но оно показалось капитану знакомым, когда-то он его уже видел. И голос тоже слышал.

— Благодарю, уже нормально.

— Конечности не немеют? Координация не нарушена?

— С конечностями, вроде, все в порядке. А по поводу координации ничего сказать не могу — закутан на совесть. А что со мной?

— Переохлаждение. И воды наглотались так, что еле откачали.

— Я один выплыл?

Фельдшер чуть помедлил с ответом.

— Еще двоих из воды вытащили, вот только спасти их не удалось.

Некоторое время Алекс размышлял, насколько ему повезло, потом спросил.

— А кто меня нашел?

— Я и нашел, — ответил фельдшер. — Там, ниже переправы, место есть, куда течение выносит все, что в поток попадает. Я, как увидел, что вы в реку прыгаете, так и решил, что непременно там окажетесь, вот и поспешил туда. Правда, самому тоже пришлось искупаться.

— Как вас зовут, господин фельдшер? Хочу знать, кому я обязан жизнью.

— Да бросьте, господин капитан, это я вам должен.

— Вы? Мне? — изумился Алекс. — Разве мы знакомы?

— Да как сказать. Помните, ресторан "Триатон", молодой офицер вступается за честь дамы...

— Игварь Полярный?! — ахнул капитан.

— Тс-с. Здесь меня знают под совсем другим именем, никто даже и не догадывается, что я раньше стишками баловался. Правда, и теперь иногда бывает, когда силы остаются. Так что не мог я позволить вам умереть, не отдав долг.

— Бросьте, Игварь, какой, к черту, долг? Та дуэль была величайшей глупостью, о которой я до сих вспоминаю с величайшим стыдом.

— Сейчас я это тоже понимаю, — согласился поэт, — такого здесь насмотрелся, что вся моя предыдущая жизнь теперь кажется мне какой-то мелкой и никчемной. Вы-то хоть женщину защищали, а я вел себя, как последний подонок. Но тогда я был на вас очень зол и жаждал мести, промах был чистой случайностью.

— Это я заметил.

— Вот-вот. Только потом, сидя в ссылке я начал хоть что-то понимать. А тут эта война, я и пошел в санитары, чтобы хоть как-то искупить.

— Вы же фельдшер?

— Я такой же санитар, как и все. Просто, до того, как уйти в поэты, почти год проучился на медицинском, поэтому, знаю и могу чуть больше остальных. Потому меня фельдшером и называют. Заболтал я вас, капитан, отдыхайте. А мне надо идти, раненых очень много.

— Еще один вопрос. Хоти удержали?

— Когда мы уезжали, город держался, Мгупта — река быстрая и холодная, но османийцы подвезли артиллерию, канонада была громкая.

После ответа медик растворился в темноте, а Алекс откинул голову на сено и задумался. Если османийцы прорвались к Хоти, то корпус генерала Трындецкого оказался прижатым к морю, и лишенным транспортной связи со своими тыловыми базами. Фактически, это означало окружение. А вместе с девятым армейским корпусом в окружение попал один бывший унтер-офицер по фамилии Фелонов. И его судьба беспокоила капитана Магу всерьез.

Не очень вежливо толкнув возницу, капитан поинтересовался.

— Куда нас везут?

— В Аллерт, — недовольно буркнул мужик.

Аллерт считался руоссийским уже добрых полсотни лет. По небольшой речке за городом и проходила граница, впрочем, весьма условная. Опорой руоссийского гарнизона служила небольшая крепость, построенная османийцами лет триста тому назад. К нынешнему времени крепость изрядно обветшала и утратила всякое боевое значение. Сейчас в ней располагались тыловые склады корпуса генерала Трындецкого. Это было все, что капитан Магу знал об этом городке.

Собственно, из Аллета, полтора месяца назад и началось победоносное наступление корпуса, сейчас грозившее обернуться катастрофой. Если османийцам удастся прорваться к Аллерту, то с таким трудом доставленные запасы, окажутся под угрозой. А если противнику удастся их уничтожить, то компанию этого года можно считать проигранной. Значит, Новославский будет пытаться сдержать османийцев на промежуточных позициях, бросая в бой все, что ему удастся наскрести на тот момент.

А это противнику на руку, поскольку позволяет громить руоссийские войска по частям, не позволяя создать прочную оборону. А о деблокаде ударных частей корпуса Трындецкого в таких условиях и речи не идет. Если только сам генерал не догадается развернуть корпус и ударить вдоль побережья. Но, насколько Алекс был наслышан о Трындецком, такие пируэты были не в его стиле. Скорее всего, генерал отдаст приказ зарыться в землю и будет ждать, когда его деблокируют извне. А на это потребуется время, много времени. Осажденные войска могут и не дождаться помощи.

Впрочем, в своем нынешнем положении, капитан Магу никак не мог повлиять на ход событий, а мнение его никого не интересовало. Оставалось только ждать прибытия в далекий Аллерт. С этими мыслями Алекс и уснул.

До госпиталя санитарный транспорт дополз уже после полудня. Здесь их уже ждали, разгрузка началась сразу же. Здесь Алекс еще раз встретил своего спасителя.

— Здесь у нас что?

Молодой доктор, поблескивая пенсне на кончике носа, заглянул в повозку. Тут-то и подошел бывший поэт.

— Капитан Магу. Переохлаждение и воды нахлебался, еле откачали.

Доктора такие подробности мало волновали, прибыла не одна сотня с действительно серьезными ранениями, а на этом офицере не было ни единой царапины.

— Вы, капитан, на ноги встать можете?

— Если меня распеленают, доктор, то думаю, что смогу.

— Шутите, — устало прищурился доктор, — это хорошо. Санитар, этого — в тот дом, к выздоравливающим. Пусть полежит пару дней, а там видно будет.