Поздний вечер. Темно. Охрана ее высочества тактично бдит где-то поблизости. Мы с Сашей прощаемся, стоя на, едва подсвеченной калильными фонариками, площадке лестничного трапа у входа в дирижабль:

-Сережа, обними меня. — в голосе ее высочества мелькнули нежные, но начальственные нотки.

Немного подзавис, как-то немного не так представлял я расставание. Нет, я ее высочеству был очень и очень благодарен. Саша в последние дни уделила мне и моим столько внимания, немало удивляя военный и фельдшерский контингент своей заботой, что внезапно возникший в больничке страх за свое будущее потонул в море уверенности за меня принцессы. И вот, новая ступенька в отношениях. Не быстро ли? Имею ли я на это право? А была не была. После всего, что было, глупо бояться последствий.

-Что же ты боишься. Ну, смелее же. Помнится, ранее ты был более уверен в себе — голос ее срывался, но девушка терпеливо ждала.

Надвинулся и со всей нежностию обнял Александру за почему-то неприятно дрожащие плечи, ощутив приятный запах пармюма и нанесенной косметики. Все равно никто не видит.

-Ваше высо... Холодно?! — не дожидаясь ответа, спешно накинул свой нагретый сюртук на девичьи плечи и немного подождать, прежде чем Саша соберется с ответом: — Сашенька?

-Мне страшно! — словно ухнув в прорубь, девушка замерла в руках.

-Чего? Все уже закончилось, Саша. Наши победили. Виктория! Победа!

-Перестань дурачиться, глупый. — вздохнув, негромко произносит девушка, коснувшись теплым пальчиком моих губ и мягко прижимаясь к моему плечу, словно начав согревать теплом наши тела — Ни капельки не смешно.

— Эй! Ладно-ладно! Я серьезно! Чего ты так боишься? Расскажи мне, глупому.

-А не забоишься? Не выдашь ? — принцесса даже в таком положении оставалась верна себе.

— Не забоюсь. Честное приютское! Зуб даю, век воли не видать.-пытался ее развеселить, но не получилось.

— Фи! Прекрати, не выношу фразы простонародья. Тебе стоит поучиться манерам, а то этот твой приютский лексикон... У вас там все такие? И вообще, я пытаюсь нечто важное сообщить, а ты дурачишься — строго заявили мне. Пришлось исправляться:

-Ой-ой, какие мы вредные. Не будь букой. Поверь, Сашенька, таких везучих как я, еще поискать. Да еще с нужной профессией — принцесс спасать. Вот и сейчас, внимательно слушаю тебя, высочество. Рассказывай.

— Ершистый! Спаситель! -ее высочество словно в наказание шутливо взъерошила мне челку: — Учить и учить. Совсем экивоков не знаешь. Ан нет, не нужно тебе учиться этому. Хотя намек поняла, будет тебе награда. — властно притянула парня к себе: -везучий мой. Приютский.

Девушка нежно обняла Сергея за шею, одарив несколькими долгими поцелуями, и шепотом заговорила тому в ухо, словно желала, будто бы никто посторонний не услышал:

-Спасибо, милый... Как страшно ... услышать, что papan больше нет... Боюсь новой атаки, что застанет семью врасплох. Представляешь, сплю теперь с парочкой парострелов под подушкой. Вот такая я трусиха, веришь. Просыпаюсь от каждого шороха, все катайцы мерещатся — пожаловалась мне: — Боюсь за братьев и сестер. Они маленькие и еще ничего не понимают. Maman. Она сильно любит моего отца и императора и может не выдержать его потери.

Говоря это, Саша тихонько всхлипнула: -Настоящих подруг немного. Друзей — и тех почти не осталось. Перед кем я так виновата? Охранники, тенью носившиеся за мной и к которым только привыкла, сменились новыми. Комиссовали по ранению. — как могла объясняла она: — Помимо известных тебе случаев была еще парочка покушений, едва не увенчавшихся полным успехом. За которыми, как недавно выяснилось, тоже стоял мой дядя. Во дворце от рук этих чертовых катайцев не стало нянечки, маменькиных камер-фрейлин и статс-дам, знакомых мне с детства. А уж камер-дам и простых слуг не перечесть. Илька, князь Гагарин, ты должен помнить его, гонщик из моей команды, участвовавший вместе со мной в последней гонке — погиб. И ты тоже сам чуть не погиб. Один раз я уже слышала — Александра замолчала: -За что? Ради чего все это? Ради власти, Империи и короны. — девушка вздохнула, смахнув беленьким платочком невидимую в темноте слезу: -Сегодня я своими глазами видела светившуюся от счастья семью. Как ни кощунственно это звучит, но я...-дыхание девушки перехватило: — готова променять все блага Империи на счастье. Простое человеческое счастье. Свое и семьи. Не желаю видеть интриг, скрытую зависть князей и дворян, подозревать каждого в измене и предательстве. Боюсь за Империю, как полагают подчиненные отца, стоящую на пороге нового вторжения. Если не будет помощи, боюсь, войну на два фронта Империя не выдержит. И papan придется согласиться с отречением. Или боюсь, не выдержит этого. Тогда maman от горя откажется от власти. Как-то обсуждали, она отпишет эдикт мне. А я не хочу, Сережа. Боюсь, не справиться, хоть учителя были достойные.

-Не бойся, Саша! Рано или поздно все будет хорошо. Ты со всем справишься...-от таких новостей, ничего не оставалось, как обнять принцессу покрепче и смело чмокнуть в щеку.

-Смелый нахаленыш. Но знаешь, вот сказала и стало легче. И впрямь, мой спаситель. Даже жаль сейчас расставаться. Кто бы знал, как мне надоели каждодневные обязанности и ответственность. Сбежать бы ото всех... как ты, согласен на роман с герцогиней...вот я бы попробовала... боже, что я несу, это все теплое анжуйское ... в голову ударило... не слушай меня... желаю, чтобы только вдвоем... далеко-далеко...в небо, на бескрайние просторы, ты ведь помнишь мою крошку, мой любимый дирижабль, а за штурвалом только ты и я... будешь моим капитаном уверена, это будет незабываемо — она ворковала всякие глупости , не переставая волнующе дышать мне в ухо:

-Увы. Это несбыточный роман. Мечта наивной принцессы. Кажется, я немного перебрала. Не стоило мне...но ты же не выдашь, милый мой спаситель? — хихикнула

-Ты кто угодно, но только не наивная. И не наговаривай, не так сильно и пьяна. Просто тебе надо выговориться. Желание счастья — так естественно для девушки, даже если она герцогиня.

— Ах, я знала, ты поймешь меня, хороший мой. Веришь, даже оставить тебя тут ужасно боюсь. Желаю продолжить наш роман и боюсь. Представляешь?

Я удивился.

— Что не так, Сашунь? Кто нам помешает? И опекать меня не надо, я самостоятельный парень и сам о себе забочусь. Да и кому я нужен?

— Сашунь! Нахаленыш, мне нравится. Так меня еще не называли. Сегодря решительно день откровений — с придыханием выдала ее высочество: -Тебе стоит знать. Понимаешь, ты совсем не знаешь моей семьи. Maman — наш цербер, она точно будет против наших отношений, она не очень жалует простолюдинов. Вот бабушка Августа, в бытность ее императрицею, женщина свободных взглядов и всегда желала мне того же. Родные говорят, я даже характером пошла в нее. Но это так, к слову. Уверена, мне запретят видеться с тобой. По причине желания papan и особенно maman упрочить отношения Тартарии и Германии, заручившись ее поддержкой против наших врагов. Прочат за принца Брауншвейгского Фердинанда, сильного магистра магии иллюзий — поясняла она мне семейные тайны: — Династический брак. А я так не желаю. Да и не нравится он мне. Ты же — другое дело. Но вряд ли мой выбор примут. Сереженька, ты просто не представляешь, какие силы супротив нашего романа подействуют, едва станет о связи герцогини Шлезвиг-Голстинской с неизвестным простолюдином. Да и с papan станется, несмотря на оказанную тобой ему лично и Империи помощь, расстроить наши и иные любые отношения, кои он посчитает опасными.

Ответить мне тут ей было решительно нечего.

-Молчишь. Я тебя запужала. Да не волнуйся, нахаленыш, поберегусь я. Никто и не узнает о нашем романе. Ты нужен мне, живой и рядом, в столице. Да и не отпущу я тебя, после всего. Так и знай. И это...Узнаю, к юбкам другим лезешь, обижусь. Отпущу — гуляй! А до того — и помыслить не смей! Обещай мне.

— Обещаю! Легко! — заверил я поцелуем.

-Погоди! Как вернешься, мне доложат. Дождись весточки. Я все устрою. И обещай мне хотя бы тут не влипать в неприятности.

-Хорошо!

-Нахаленыш, как же не желаю с тобой расставаться...

-Но Сашунь, это же ненадолго. Я уже завтра буду в столице. А сейчас давай не будем о проблемах.

-Давай — вздохнула она: — Извини, ничего не могу с собой поделать, чудо мое расчудесное.

-Сашунь!

-М!

-Хочу, чтобы ты знала. Если вдруг придется расстаться и в жизни все будет складываться не так, знай, ты всегда можешь рассчитывать на мою верность и посильную помощь.

-М-м-м, даже так. Ловлю на слове, нахаленыш. И спасибо... за смелость. Ты достоин награды.

-Я готов. И чтоб не тратить время попусту — впился в губы ее высочества долгим поцелуем.

— Ну ты и ...наглыш. Смелый ты не по годам. Но мне нравится. — пожар наших поцелуев нарастал едва был не потушен нежданным вопросом, чуть не выбившим меня из колеи.

— А может ... -я замер после очередного поцелуя: — когда буду императрицей всегерманской, станешь моим фаворитом?

— Кхм...ну и вопросики у тебя. А что на это скажет твой будущий муж? Неужели ты с легкостью наставишь ему рога? Ты говорила, он маг... а они, я слышал, существа обидчивые. Я бы не стал так далеко загадывать. И вообще, не отвлекайся. Где там моя награда?

— Пф! Так и знала, все одно в голове. Вот же связалась.-фыркнула ее высочество: -Н-нахаленыш.

От приятных воспоминаний отвлек голос Павла:

-Сереж, может сходим на палубу? Раз нам стюард так расхваливал.

-Да в чем проблема. Пошли — сказал я Павлу, немедленно принимаясь вставать с дивана.

Поначалу мы шли не туда. Это мы поняли сразу, едва прошлись по длинному коридору мимо дверей, ведущих в такие же как наша, каюты. Открыв дверь, вроде бы ведущую в следующий зал, мы, спустившись по лестнице, вышли в зал третьего класса. В котором большая палуба без единого деления на каюты была полностью забита простыми людьми, сидящими за столами на многочисленных лавках со своим скарбом, пожитками и детьми. Поняв, что попали мы явно не туда, куда хотели, вернулись обратно. Повстречавшийся нам вновь знакомый стюард провел куда надо, сопроводив до самой площадки.

Она и впрямь была застеклена большими толстыми стеклами, идущими почти от самого пола палубы, придавая шикарный панорамный вид на заходящее на закат солнце и зажженные вечерние огни большого города. На обзорной площадке уже стояли люди. Франтовато, дорого одетые мужчины и женщины, дети и взрослые, явно из салонов 1 класса и кают 2 класса, стояли вплотную к стеклам, наблюдая за окружающими их видами.

После третьего свистка-сигнала, предупреждавшего о начале движения, наш "Лебедь" внезапно ощутимо дернулся, вздрогнув своими машинами. После чего послышался шум раскручиваемых движителем винтов. И следом, отчалив задом от причальной башни, наш дирижабль, изменив направление вращения своих винтов и наклон рулей управления, принялся набирать высоту, поднимаясь в небо. Вызывая почти слаженный восторженный вздох у наблюдающей за набором высоты на смотровой площадке детворы и молодых девиц.

— Дедушка! А вон там ударный дирижабль в небе иль простой? — слышу громкий детский голос справа. Мы с Павлом как-то синхронно заинтересовались, разом поглядев в нужную сторону. У стекла, вглядываясь в темнеющую даль, стояла троица из хорошо одетого пожилого мужчины, мальца лет десяти в коротком детском костюмчике с нашитой на штанишках бахромой и с биноклем в руках, а также затянутая в плотный темно-зеленый кринолин молодая девушка. Которая на мальца зашикала, призывая младшего брата, к порядку.

-Внук! Да откуда ж мне знать-то? Я ж не военный.

-Но деда-а! Ты говорил, все знаешь. А сам!

-Алешенька, но это так. Действительно не знаю. И не могу распознать -мужчина силился увидеть, всматриваясь в монокль: — Скорее всего, это военный.

-Вы правы, уважаемый! — решил вступить в разговор: — Эскадренный ударный дирижабль. Восьмипушечный. Один из новых, недавно сошедших со стапелей нашей Империи. Похожий на хищную, быструю и крепкую аку...рыбу, которую весьма сложно поймать врагу, если она находится в руках опытного капитана.

-Вот деда! Ты слышишь, что говорит этот дяденька? Я угадал, деда!

-Алешенька, веди себя прилично! -Девушка зашикала на мальца вновь.

-Олюшка, а что тут такого?

-Алекс! -недовольно прервала она мальчонку, обратившись ко мне: -Откуда у вас, молодой человек, такие познания воздухоплавательной техники? Издалека суметь распознать? Да и на флотского вы, право, никак не похожи!

Я козырнул, отдав флотское приветствие при встрече командира, действием подтверждая ее слова.

-Этого просто не может быть! — с сомнением заявила мне девушка, правда взглядом оценивая стоящего рядом со мной Павла.

-Сударыня, вы мне не верите? Уж разве я чем-то дал вам повод сомневаться?

-Ольга, нельзя так безапелляционно, ты можешь быть не права. Уж простите ее! -решил прокомментировать девичий выпад пожилой мужчина: — Признаю, отчасти доля сомнений в ее словах оправдана. Вы действительно больше похожи на тех франтоватых молодых людей, которых ничего, кроме литературных салонов и званых вечеров не интересует. Простите нас еще раз!

-И все же. Как вы можете знать? -не унималась девушка.

-Все просто, сударыня. — со вздохом отвечаю я ей: — Служба. На таком повезло послужить. Ударный дирижабль 'Новик', если вам что-то говорит это название.

-Браво! Брависсимо! Вы нас уели, молодой человек...э-э-э...вы не представились — вновь вступил в разговор этот дедушка.

-Ох, простите! Сергей Конов — представляюсь мужчине без чина: — А это мой названый брат, Павел Бардин. Дворянин.

-Зубов Петр Силыч, дворянин — вернул он подколку мне: — А это мой внук Алексей Зубов и внучка Ольга Алексеевна Зубова.

Уточнив друг у друга, что мы все держим путь в Новый Петерсборг, наш разговор плавно свернул в неспешную беседу. Я рассказывал мальцу, восторженному от услышанного, о технических подробностях так понравившегося ему военного дирижабля, добавляя в рассказ своих ощущений из службы и красок из боевых действий, вгоняя девицу напротив в белизну. Дед внимательно слушал, не перебивая, изредка уточняя некоторые детали, вроде фамилий капитанов. Павел же не отставал от меня, рассказывая всем об особенностях эксплуатации наземной шагающей техники, вызывая у младшего брата Алексея нечто похожее на приступ нестерпимого желания немедленно сбежать и оказаться там же, где были и мы. В разговоре мы не заметили, как наш дирижабль добрался до столицы.

Когда рейсовый дирижабль пришвартовался к одной из нескольких причальных башен столичного порта, мы уже были готовы к выходу. Дождавшись, когда юнга со стюардом из обслуги закончат свою работу и разрешат выход, скучающих в нетерпении, первых пассажиров на трап, мы вышли и замерли. Поле городского воздушного порта, освещенное светом множества направленных прожекторов, было по размерам не меньше, чем площадка столичного военного порта. Ко всем соседним причальным башням, ведущим в здание порта, были принайтованы пассажирские дирижабли разных государств. По крайней мере, я заметил на летном поле германский Цеппеллин, французский Зодиак и свенский Форсман, не считая других тартарских дирижаблей, запомнившихся своими птичьими названиями. У складских ангаров разгружалось несколько грузовых дирижаблей разной длины, а совсем уж вдали — в клубах пара были едва различимы снующие туда-сюда паровозы с бочками, везущие воду вставшим под погрузку летательным аппаратам. Повертел глазами вокруг. Где-то неподалеку отсюда находится летное поле военного порта, откуда мы с капитаном вылетели в Калмацию. Продолжая осматриваться по сторонам, когда еще нам представится такая возможность, мы, держась за поручни от набегающего ветра, медленно принялись спускаться по ступеням. Вскоре сзади послышались шаги догоняющих нас пассажиров. Справа и слева по таким же трапам начали спускаться пассажиры из первого и третьего класса.