Как не везет попаданкам!

— Сама Богиня дала знак, она сбережет до поры до времени их жалкие жизни. Вы удостоились ее милости, заставив страдать варвара!

Да уж, странная Богиня, однако.

Но что делать?

— А если маолхи отказываются от милости, откуда у вас возьмется раб для третьей попытки?

И возможности размножаться?

Будь я на месте Богини, лишила бы их этой возможности.

— Тариль, вы почти все время проводите в военных походах. Может быть, поэтому и не знаете. Их никто не спрашивает. Это тех, что на арене, спросят, продемонстрировав Богине наше благородство, даже в намеке на которое отказано этим дикарям. А многих — вот как я своего — уже растащили по своим жилищам нуждающиеся. Хвала вам, моя тариль, ваши вылазки регулярно приносят нам много рабов!

Интересно, в своих жилищах эти гарпии творят с несчастными мужчинами то же, что делала моя предшественница с варваром? Я бы себя уже возненавидела на месте маолхов!

— И много ли презренных маолхов рождается после моих... вылазок? — старательно демонстрируя безразличие, лениво протянула я. Учитывая численность вражеского воинства, жительницы этой твердыни должны грузовиками скидывать младенцев мужского пола в эту реку. Интересно, варвары отлавливают их ниже по течению? Живодерский мир, одно слово.

Как появляются новые белокожие воительницы, я уже поняла, но факт размножения маолхов так и остался для меня тайной. По идее, у них должны быть свои женщины. Зачем эти недоженщины совершают набеги, я могу понять, но зачем это надо орде? У них с численностью и так все в полном порядке.

— К несчастью, Богиня не всегда добра к своим дочерям, карая за проступки. И примерно половина рожденных детей оказывается ими, — явно вспомнив о собственных провинностях, со вздохом отозвалась белокожая. — Вот я, к примеру, уже дважды была лишена ее милости. Видимо, недостаточно мучила своих рабов и не заслужила ее одобрения. Но в этот раз я уж постараюсь, следуя вашему примеру! В глубине души уже никто не верил, что вы добьетесь от варвара реакции. Но вы, моя тариль, посрамили всех врагов. Как же он кричал! Половина жительниц города предлагает мне самые желанные дары, умоляя раскрыть ваш секрет — способ исторгнуть из глотки мужчины такие стоны!

Мучаясь стыдом и одновременно невыразимым сочувствием к нынешнему рабу моей провожатой, я вздохнула, — мои личные сложности все это нисколько не умаляет. С клинками я понятия не имею, что делать, и как публично совершу казнь, не представляю.

О чем я? Даже будь я виртуозом во владении этим оружием, убить я не способна. Эх, разоблачение уже неизбежно!

— Пожалуй, я прогуляюсь, — протянула я, размышляя о побеге.

Выбраться бы из города, а там... А там эти варвары! Причем, гарантированно 'любящие' меня всем сердцем. Сменю шило на мыло.

— О моя тариль, я сейчас же призову ваш эскорт, — заволновалась белокожая, судорожно поглаживая какой-то медальон.

И спустя короткое время вокруг меня толпилось порядка пятнадцати мечниц.

Стерегут... — расстроенно подумала я, отринув мысли о немедленной попытке побега.

— Пожалуй, нет, — с утомленным зевком поменяла я планы. — Лучше отдохну перед началом.

Проводив меня до входа в подземную часть (а город-башня был вырублен в скале), мечницы удалились. Я же в сопровождении стражницы вернулась в уже знакомую спальню.

— Настойки подчинения мне! — в сердцах рявкнула на вмиг задрожавшую женщину, решив ухватиться хотя бы за этот мизерный шанс. Вдруг получится плеснуть им лицо, если влить в глотку не удастся.

Захлопнув дверь, рухнула на мягкую перину кровати и глухо застонала. Вот почему у меня всю жизнь все не как у людей? Через одно место...

На торжество шла с ощущением предчувствия конца. И полностью заполненные трибуны, шум которых гарантированно слышали и маолхи, не вдохновляли.

На месте врагов я бы напала, когда все ослеплены эйфорией.

— А маолхи? — не сдержавшись, задала я вопрос. — Нападут ли они сейчас?

— Несомненно! — закивала моя спутница, не сомневаясь, что я тоже жажду этой атаки. — Гонимые желанием отбить своего предводителя — а сейчас последний шанс, — они предпримут попытку штурма. Тем сильнее они ослабеют, и станут для вас завтра легкой добычей!

Поперхнувшись воздухом, закашлялась. Легче добычи, чем даже полудохлые варвары, и не придумать!

Но почему они так уверены в собственной неприступности?

Мое появление ознаменовалось ликующими воплями, которые сотрясли трибуны. Сидевшая на возвышении в окружении вооруженных воительниц белокожая, не первой свежести дама с неудовольствием прищурилась. Возможно, меня приветствовали более воодушевленно, чем ее?

Несомненно, владычица.

Тридцать лет оттрубив в женском коллективе, я не сомневалась, что, случись мне чудом пережить сегодняшний день, в военный поход против орды меня завтра отправят обязательно. И даже постараются не допустить моего возвращения назад. Нет незаменимых.

Устроившись в кресле в свите владычицы, перевела взгляд на пыльную арену, что служила центром города-цитадели. С пронзительным лязгом двери, прорубленные в скале, открылись, позволив томившимся за ней пленникам выйти. Мой варвар шагнул первым.

Глава 3

Троица жавшихся друг к другу мужчин, шествующая впереди толпы, сразу бросалась в глаза. Это, несомненно, были воины! Я бы усомнилась, что в свете обычаев местных женщин этот термин применим к варварам, но спорить с местными порядками мне недосуг.

В них не чувствовался страх, как в других мужчинах. Даже неизбежность смерти воспринималась ими как нечто естественное и недостойное эмоций. Мой варвар и его собратья двигались, шагая к центру арены уверенно и деловито. Невольно вызывая сомнения в своей обреченности.

Их даже не вооружили! — мысленно возмутилась я явной несправедливости, с ужасом ожидая момента, когда на арену выпустят местных голодных хищников. Но прежде, чем это случилось...

— Презренные отродья, ради нашей благословенной Богини, во славу ее великодушия и благородства, мы готовы даровать вам, пленные маолхи, величайшую милость — возможность послужить на благо ее дочерей, став их рабами, — разнесся над ареной громкий женский голос глашатая.

Примечательно, что 'чести' удостоили только воинов.

Кем являлись другие мужчины, куда более жалкого вида и телосложения, я не знала.

Над амфитеатром на секунду повисла напряженная тишина. Скосив глаза, я заметила, что большая часть местных воительниц, облачившихся в яркие наряды по случаю торжества, подалась вперед, жадно пожирая глазами мощную фигуру моего пленника. Он определенно вызывал интерес у местного населения.

— Подарит прекрасных дочерей! Сама владычица не отказалась бы от таких наследниц! — долетел до меня чей-то отдаленный шепот.

Я же думала о размножении в последнюю очередь. Рассматривая гигантскую фигуру пленника, даже лишенного оружия, понимала — осилить его не смогу даже чудом.

Отведенное для ответа время истекало, когда варвар вдруг сделал несколько быстрых шагов вперед к нависающей над ареной площадке, где восседала владычица и сопровождающие воительницы, в том числе и я.

— Я признаю себя рабом вашей тариль!

И он пал на колени.

К моему вящему ужасу, он брякнул это очень громко, все вокруг расслышали его слова. И едва прошла первая оторопь (можно подумать, впервые кто-то из маолхов согласился), все окружающие уставились на меня. Даже владычица обернулась, холодно прищурившись.

Ну что за невыносимый тип! Всего-то и требовалось тихо-мирно сгинуть в пасти какой-нибудь адской зверюги, не доводя дело до крайности, до моего участия в экзекуции. Но он, видимо, природой создан с единственной целью — максимально осложнить мое существование в этой жизни! — внутренне дрожа от негодования, размышляла я, вынужденно отвечая холодными взглядами всем завистницам.

И так проблемы на каждом шагу, так еще этот варвар! Вспыхнувшей симпатии и жалости как не бывало. Что мне теперь делать? Как выкрутиться?

Ничего умнее не придумав, под десятками испепеляющих взоров я легкомысленным жестом махнула рукой: мол, пусть будет! Но аттракцион невиданного согласия маолхов на этом не закончился! Стоило варвару с почтительным поклоном в моем направлении подняться с колен, как его примеру последовали оба его соплеменника.

Дружно подавшись вперед, оба рухнули на колени и зычно прокричали:

— Мы признаем себя вашими рабами, тариль жестокосердных!

Кретины! Я содрогнулась в ужасе, заметив, как округлились глаза у всех женщин в этом проклятом амфитеатре. Смотрели они на меня с непередаваемыми чувствами во взглядах.

Сожрут! С потрохами!

Взгляд судорожно заметался вокруг в поисках выхода. Но никаких вариантов изменить фокус всеобщего внимания не наблюдалось. Меня окружало только едва сдерживаемое бешенство аудитории, включая и их главную злыдню.

Все! Эти варвары меня достали! Мечтая скинуть их всех со стены этого треклятого города, я наполнялась злостью.

В этом террариуме мне после сегодняшнего не выжить! Чувство гнева, который был направлен сейчас на первопричину моего неизбежного падения, неожиданно придало уверенности в себе.

С саркастической, как мне казалось, улыбкой смогла холодно кивнуть, сопроводив это движение сухим ответом:

— Прекрасно! Мне будет на ком оттачивать свое мастерство!

И видимо, это сошло за согласие, поскольку трибуны одобрительно загудели.

Бедные мужики у этих 'паучих'! Ну, натуральные паучихи, готовые сожрать своего самца после спаривания!

Словно желая поскорее задвинуть меня на задний план после внезапного возвышения, владычица тут же взмахнула рукой, подавая сигнал к началу действа. И как мне ни жаль было несчастных пленников на арене, стоило всем отвести взгляды, я облегченно вздохнула. Однако вредный инстинкт самосохранения тут же напомнил о грядущем 'благоволении' — мне же еще предстоит участвовать в финале этого побоища.

А вдруг мне повезет, и никто не выживет? — подал робкий голос оптимизм. Я все еще, вопреки явному безумию окружающего мира, пыталась цепляться за здравый смысл.

Что творилось дальше, не передать словами. Пользуясь всеобщей сосредоточенностью на трагическом, на мой взгляд, действе, я большую часть происходящего пропустила, невольно зажмуриваясь или отводя глаза. Происходящее побоище заставляло дышать через раз. А от рвоты меня избавило только пустое содержимое желудка.

Какие там бои! Это настоящая кормежка диких зверей! — непроизвольно теребя в руках флакончик с настойкой подчинения, в мыслях содрогалась я. Впрочем, редкие взгляды, которые я отваживалась бросать на арену, оставили у меня сильное впечатление от маолхов. Буквально голыми руками рвать на части диких хищников, это дорогого стоит.

Ничто не вечно, подошло к концу и местное празднество. Как и было предсказано, выжили трое. Мои рабы. И вот тут до меня дошло: а все ли еще в силе мое обязательство?

Я едва перевела озадаченный взгляд на свою белокожую прислужницу, как владычица громко обратилась к своим подданным и заодно к троим варварам, тяжело осевшим посреди множества изуродованных человеческих и звериных тел на пыльную поверхность арены.

— Дочери Богини! — не без пафоса возвестила она. — Сегодня мы достойно выразили свое уважение и любовь к нашей доброй Матери! Она насытилась изобилием страданий и крови. Но выжили трое...

Я напряглась. Владычица выдержала паузу, позволяя всем присутствующим, возбужденным кровавым зрелищем, осознать двойственность ситуации: я должна казнить этих мужчин, но немногим ранее я признала их своими рабами.

— И мы оставим решение на усмотрение нашей тариль! — с самым благостным видом возвестила владычица, расставив мне ловушку. Теперь выбери я казнь во славу их кровожадной Богини — лишусь таких лакомых рабов. Пощади я их — проявлю себя мягкотелой и жалостливой, в должной мере не уважающей Богиню, и это впоследствии наверняка обернут против меня.

Конечно, мне полагалось выбрать казнь, фактически мне не оставили выбора. И их истинная тариль так бы и поступила. Но я не могла.

— Я поступлю как должно, — привстав, по примеру других, и поклонившись владычице, громко отозвалась я. — Варвары должны погибнуть во имя Богини!

У меня возник план. Утопическая идея. Неосуществимый прожект.

Если только они мне подчинятся...

А трибуны между тем ликующе вопили. И еще вопрос, чему они больше радовались, продолжению убийств или тому, что их соплеменнице не достанется такой мужчина.

Мысленно кряхтя, я чинно поднялась с места и, сопровождаемая моей провожатой, направилась к столу с кувшинами, наполненными вином. Почему-то казалось, вино лучше скроет любой посторонний привкус, нежели вода.

Заслонив собственным телом от всех на миг один из кувшинов, выплеснула в него содержимое настойки. Прихватив кувшин, развернулась к арене. Тишина стояла абсолютная, все пристально следили взглядами за мной, спускающейся на арену по лестнице, проход к которой открыли специально для меня.

Я, чувствуя себя клинически глупой, в гордом одиночестве шагала к троице варваров. Последние, едва створки одной из стен преобразовались в лестницу, вскочили на ноги, готовые к новой угрозе. И тут появилась я с кувшином. Даже на расстоянии я видела прищуренный взгляд моего пленника и пылающие ненавистью взоры его соплеменников.

Порвут, как тузик грелку, — печально попрощалась я с жизнью.

Но делать нечего, — с другой стороны меня подстерегало целое полчище жаждущих крови и зрелищ одиноких женщин, которые буквально подались вперед, жадно следя за мной. Я чувствовала их прожигающие взгляды. На этом фоне трое варваров кажутся меньшим злом.

Мучить хотя бы не будут, — рассуждала я. Боль не люблю с детства, поэтому маниакальные садистские наклонности местного населения разделить никогда не смогу.

Шаг, еще и еще... Расстояние между мной и мужчинами все меньше, их фигуры все крупнее, атмосфера все более зловещая...

— Это вам утолить жажду, — остановившись в паре шагов от своего варвара, уставилась я прямо ему в глаза. На его спутников внимания не обращала, подспудно ощущая, главная задача — убедить его. — Достойный противник заслуживает уважения. Прежде чем вы погибнете, я, во славу Богини, проявлю благородство и позволю вам утолить последнюю жажду.

Варвар прищурился. Переведя взор на его спутников, отметила злые и недоверчивые взгляды, они явно не желали верить в любую милость 'дочери Богини'. И протягивать руки за кувшином никто не спешил, несмотря на палящее солнце. А огласивший округу после моих слов рев ликования постепенно стих.

— Пейте! — начиная заводиться от очевидной обреченности моего плана, бросила я. — Накажу, мало не покажется! — в сердцах, от чувства собственного бессилия зашипела, как бывало на сына.

Неужели все эти дамы на самом деле ожидают, что я выхвачу клинки и, как супервумен, сражу этих трех закаленных жизнью воинов? Страшно представить, какой была истинная владелица этого тела!

На слове 'накажу' варвар моргнул и, словно в трансе, медленно протянул вперед руку. Я, не веря собственному счастью, быстро сунула в нее кувшин. И, нервничая, инстинктивно облизнула губы. От участившегося дыхания затрепетала грудь, волнуя ткань легкой туники.