Падение

Земляне собрали по берегу валявшиеся там во множестве коряги, стащили их к месту стоянки. Потом Семеныч присел на корточки, совершил какие-то манипуляции, и командир снова вздрогнул. Снова запахло дымом. Командир сделал несколько глубоких вдохов — земной воздух был густым и вязким, дышать было тяжело — и попытался расслабиться. Он, наконец, осознал, что на Земле от дыма ему никуда не деться.

Он приподнялся еще чуть выше, переложил корягу под головой, и посмотрел на стоящий рядом с ним груз. Груз пришлось извлечь из контейнера, чтобы он смог разложить батареи. А крепления батарей не были приспособлены для такого тяготения, поэтому их пришлось подпереть палками.

— Ты как? — спросил командир.

— Да нормально. — ответил груз. — Когда падали, я акселерометры отключил, очень страшно было. А сейчас ничего, даже привыкать начинаю.

— Мы не падали. — с обидой сказал командир. — Мы садились.

— Мы можем взлететь. — Его речевой синтезатор не мог воспроизводить интонации. Груз пытался имитировать интонации паузами между словами, но у него это не всегда получалось. Впрочем, сейчас было ясно, что он задает вопрос, и вопрос этот риторический.

— Не можем. — согласился командир. — Но мы все живы.

— Значит, это было удачное падение. Но никак не посадка.

— А я, наоборот, считаю, что это была не очень удачная посадка. — возразил командир. Почему-то ему казалось, что возможность поспорить отвлечет его от запаха дыма и других поводов для беспокойства.

— Это схоластика. — не поддался на провокацию груз. — Ты мне лучше скажи, что ты собрался делать дальше.

— Не знаю, получится ли. — признался командир. — Но я все-таки попробую поднять нас обратно.

— У этого корыта технологический предел ноль четыре "же", а тебе полный "же" нужен, чтобы только зависнуть. И плазменник в атмосфере ведь вообще не работает, а на пару ты на орбиту никак не выйдешь.

— Не на этом корабле, разумеется.

— А на чем — удивился груз. — За двести лет земляне даже ни одного спутника не запустили. И вряд ли ради тебя они начнут строить...

— Конечно, не начнут. Но двести лет назад они строили...

— Строили что. Орбитальные лифты.

— Тебе такое название: "Минкин", о чем-нибудь говорит.

— Говорит. Но... ты думаешь, от него еще что-то осталось.

— Я не думаю. Я видел фотографии. Он там.

— Сколько лет этим фотографиям.

— Две трети периода.

— Периода Цереры.

— Да.

— Ты точно уверен, что эти фотографии не подделка.

— Не подделка. — раздался из-за груза дребезжащий голос Мпуди. — Моя сама телескопа наводил.

— Но... черт... фотографии... Ты серьезно. Как ты оценишь его состояние по фотографиям. Это же, скорее всего, просто груда мертвого железа. За двести лет с него сняли все сколько-нибудь ценное!

— Не думаю. Систематический демонтаж такой штуки потребовал бы целого поселка. Остались бы следы. Да и вообще, землянам сейчас нужно железо. Груды железа они разбирают едва ли не быстрее всего. Ты же видел ролики, как они растаскивают развалины небоскребов? А раз железо на месте, значит...

— Да ничерта это не значит. Самое ценное, что там есть, гораздо дороже любого железа. Я думаю, они еще во время войны его весь растащили без остатка.

— Если бы они его растащили, они, наверное, его бы использовали. Я думаю, тот, кто имел бы доступ к этой штуке, быстро стал бы доминирующей силой во всей Евразии, если не на всей Земле.

— А он, может быть, и стал. Ты вообще выяснил у этого Семеныча, кто тут власть. Или, хотя бы, доминирующая сила.

— Он говорит, папуасы.

— Папу... кто.

— Папуасы. Он же даже пытался говорить с нами на ток писин. Я, пока мы выгружались, посмотрел в локальной реплике вики. До Исхода так назывался государственный язык Папуа Новой Гвинеи.

— Но это же, как мне показалось, какой-то испорченный английский.

— Так и есть. У папуасов до Исхода были тысячи языков, у каждого племени свой. И они даже принадлежат к разным языковым семьям. Поэтому в качестве общегосударственного языка они приняли испорченный английский.

— Ничего не понимаю. Хотя, я так мало знаю про земные дела, что всему готов поверить. И почему ты думаешь, что папуасы не наложили руку на эту штуку.

— Потому что мы снимали не только телескопом, но и инфракрасной камерой. — сказал командир.