...В штабе генерала Макартура царило благодушное спокойствие. Сам генерал вместе со старшими офицерами завтракал, беседа за столом текла неспешно и больше касалась планов на будущее, нежели дел текущих. Как сам генерал, так и его подчиненные, думали в основном о том, когда же наконец начнется вторжение на Филиппины, и позор начала войны будет смыт кровью японцев. Битву за Гвинею Макартур считал завершенной — на рассвете должна была начаться атака на Айтапе, которая просто обязана была закончиться полным разгромом группировки Андо. Дальше оставалась рутина — переброска сил в западную часть острова и атака Соронга.

Внезапно в столовую быстрым шагом вошел взволнованный офицер связи.

— Господин генерал, Вам срочная радиограмма! — обратился он к Макартуру.

— Ну что там еще, давайте сюда! — недовольно пробурчал Макартур.

По мере чтения расшифровки радиограммы лицо командующего постепенно меняло выражение, и к концу перекосилось от гнева.

— Какого черта! Они что там, перепились, что ли?! Там у джапов не больше 100 самолетов, и те — старый хлам!!! Этого не может быть!!! НЕ МОЖЕТ!!!

С трудом подавив приступ гнева, командующий еще раз пробежал глазами радиограмму. Прочитанное просто не укладывалось в голове. "Базовая авиация противника количеством до 400 самолетов нанесла внезапный удар. Истребительное прикрытие уничтожено. Потери живой силы более полутора тысяч, уточняются. Связь нарушена. Дороги выведены из строя. Возобновить атаку не могу". Если данные, приведенные в радиограмме, хотя бы даже были преувеличены раза в полтора (а подсчет атакующих самолетов врага, к тому же наверняка действовавших волнами, дело неблагодарное), становилось очевидно, что неприятель получил сильные подкрепления, очевидно свежими частями. А это означало, что весь ход операции принципиально изменился, и разгром врага на Гвинее, еще несколько часов назад казавшийся предрешенным, становился уже далеко не столь банальной задачей. Требовалось срочно изменить все планы боевых действий исходя из новой расстановки сил...

Надо сказать, сложившееся положение поставило Дугласа Макартура в тупик. Он просто не мог понять, как в такой ситуации, когда захват Сайпана является прямой угрозой метрополии, японцы могли бросить резервы не на контрудар, не на защиту соседних с Сайпаном баз, а на Новую Гвинею, где эти силы ни как не могли способствовать обороне метрополии, более того, в условиях явного дефицита сил, такой шаг должен был оборону этой самой метрополии серьезно ослабить. Пока Макартур думал, пришло сообщение о крупном наступлении японцев в Китае, при чем опять с использованием свежих сил, но — исключительно сухопутных войск. При чем, по данным, содержавшимся в донесении, можно было судить, что авиационная поддержка наступления была минимальна. Теперь Макартуру, по крайней мере, стало ясно, откуда взялись самолеты, "испортившие праздник" на Гвинее. И цель наступления в Китае была очевидна — вынудить Чан Кайши к капитуляции и высвободить войска для обороны метрополии, а заодно — и пресечь деятельность 8-й воздушной армии с китайских баз, чтобы высвободить истребители для зашиты от самолетов, которые вот-вот начнут действовать с Сайпана. Вот только вопрос о том, с какой целью японцы начали авиационное наступление на Гвинее, пока остался для Макартура открытым...

Ответ на вопрос пришел, впрочем, уже поздним вечером того же дня. По крайней мере, Макартур решил, что нашел ответ. Из штаба флота поступило сообщение от капитана подводной лодки "Кавелла" об обнаружении большого конвоя с сильным охранением, идущего из Японии на юго-восток. О контратаке на Сайпана речи, явно, не шло — наоборот, конвой обходил этот остров, при чем вели себя японцы хитро — они шли восточнее, то есть как бы уже через тылы американцев, там, где встретить их было наименее вероятно. Цель конвоя показалась Макартуру очевидной — ну конечно же, у них теперь каждый штык на счету, и они пытаются спасти гвинейскую группировку, а заодно и гарнизон Рабула! (Мысль о том, что конвой может идти на Трук, Макартур отмел — база уже была безнадежно отрезана от снабжения, и единственное, что могли предпринять японцы, прихватить с собой "по пути" ее гарнизон, чтобы спасти и его тоже.) И самолеты бросили в бой, чтобы не допустить разгрома армии Андо и прикрыть ее эвакуацию. Ловко, черт возьми, придумано! Уверенны, что все основные силы флота вовлечены в операции в районе Сайпана, значит есть шанс "проскочить" к Гвинее, ночью быстро погрузиться, и попробовать под прикрытием авиации уйти вдоль побережья в сторону Соронга, а дальше — к Филиппинам, где их уже (пока что) не достать. "Пасьянс" сходился идеально! Макартур вздохнул с облегчением — значит, проблема захвата Гвинеи решится сама собой. План, который созрел в голове у командующего, был прост и абсолютно логичен. А именно: не препятствовать японскому конвою на маршруте, дать японцам погрузить войска на транспорты и выйти в море, где уже и нанести по ним удар — утопить транспорты генералу казалось явно проще, и главное безопаснее, чем выковыривать фанатично дерущихся джапов из джунглей, теряя при этом вверенных ему солдат. А проблему авиационного прикрытия японцев планировалось решить простым и проверенным способом — устроить на базу "Соронг", с которой они действовали, внезапный рейд ударной авианосной группировки. По мнению Макартура, против 250-300 самолетов японцев (так он оценивал их силы, хотя и приказал на всякий случай провести тщательную воздушную разведку базы) было достаточно 6 тяжелых авианосцев с их примерно 500 самолетами, которые при том еще и превосходили японские по боевым качествам. Взвесив еще раз все "за" и "против", командующий пришел к выводу, что план его достаточно хорош. Офицеры штаба, когда Макартур посветил их в детали плана, с мнением своего командующего согласились. И он приказал срочно отправить адмиралу Нимицу шифрограмму с описанием плана и просьбой о выделении соответствующих сил флота для его реализации.

Хотя Нимиц и не питал к Макартуру теплых чувств и действовать в его интересах желанием не горел, но и ему план утопить разом несколько японских дивизий показался соблазнительным. Удар же по авиабазе тоже был в интересах адмирала — наличие у японцев серьезных сил базовой авиации его беспокоило, и он был рад поскорее уничтожить часть этих сил, когда они находятся вдали от метрополии, и соответственно не смогут получить своевременной поддержки. В связи с этим, силам флота был дан приказ отслеживать передвижение японского конвоя, но не уничтожать его, если он действительно следует в Рабул и Айтапе. Так же было решено немедленно сформировать группировку из 6 тяжелых авианосцев с соответствующими силами прикрытия для атаки Соронга и последующего уничтожения японского конвоя. В его состав вошли оперативные соединения адмиралов Флетчера (Хорнет и Йорктаун), Кинкейда (Банкер Хилл и Уосп) и Скотта (Энтерпрайз и Лексингтон) — в общей сложности 6 тяжелых авианосцев и три дивизиона легких авианосцев [в игре 5АВ5, 1АВ3, 3АВ1]. Для пресечения возможных действий японского конвоя на других направлениях, в тыл ему был выслан отряд линейных сил адмирала Хэлси. Таким образом, конвой оказывался в клещах — он мог безнаказанно следовать только на Новую Гвинею.

Последствия принятия этого, казалось бы, безупречного плана для всего хода войны на Тихом океане оказались самыми серьезными. Настолько серьезными, что едва ли могли привидится американским военачальникам даже в самом кошмарном сне...

...Когда Такаги Тораносуке проснулся, уже брезжил рассвет нового дня. Несмотря на влажную жару и москитов, командир 61 сентая спал как убитый, и разбудил его только сигнал воздушной тревоги. Такаги выскочил из палатки и спрыгнул в отрытое рядом укрытие-щель. На светлеющем утреннем небе можно было отчетливо различить силуэты 4-х тяжелых бомбардировщиков.

— Разведчики, не иначе, у, чтоб их! — с досадой сказал один из летчиков. — Заснимут, гады, и жди гостей!

Его голос потонул в реве пронесшихся низко над джунглями истребителей. Четыре звена "хиенов" в привычном строю троек развернулись по Солнцу и на форсаже полезли вверх. Разведчики уже пролетели мимо, но был шанс, что они предпримут еще один заход для съемки, и тогда у истребителей будет шанс. Так и вышло — разведчики, развернувшись, снова пошли в сторону аэродрома. "Хиены" вышли в атаку. Высоко в утреннем небе послышалась стрельба. Летчики, теперь уже убедившиеся, что над ними действительно разведчики, вышли из укрытий и с интересом наблюдали за начавшимся поединком. Первый успех, к общей ярости, был за американцами — один истребитель, волоча хвост дыма, пошел к земле, и в небе появился белый купол парашюта. Но сразу за потоком проклятий из уст "зрителей" вырвался радостный вопль — один бомбардировщик, теряя высоту, выпал из строя и стал отставать. За его правым крылом потянулась полоса черного дыма. Звено "хиенов" тут же провело новую атаку, и В24, как определил кто-то тип самолета, перевернувшись пошел к земле. Вскоре такая же участь постигла второй разведчик, третий поволок за собой хвост дыма, но продолжал полет. Звено истребителей вновь обрушилось на него... Ведущий, выходя из атаки, взмыл вверх, за ним один из ведомых, но второй ведомый, не пытаясь отвернуть, врезался в фюзеляж разведчика. В небе расцвел огненный "цветок" взрыва, и люди на земле вновь разразились потоком проклятий. Последний, четвертый разведчик, уже растаял за срезанной джунглями кромкой горизонта. Истребители начали заходить на посадку.

— Вот демон, ведь ушел, гад! — злобно бросил стоявший рядом с Такаги Ямагути Синдзабуро, бомбардир экипажа Такаги. — Теперь они знают, сколько нас и где мы. И достать нас могут. А мы их — нет.

— Ну, знать то они конечно знают, но, надеюсь, не все! — Такаги успел оглядеться по сторонам и увидел, как база изменилась за то время, что он спал. В их части аэродрома все, что можно было замаскировать, было замаскировано. Самолеты на вырубленных в джунглях стоянках были накрыты сетями, а рулежные дорожки и сама взлетная полоса забросаны ветками и целыми кустами. — Думаю, сверху по крайней мере нас им не видно, а что здесь база, они должны и так давно знать, — резюмировал Тора...

...Инструктаж по борьбе с кораблями неприятеля произвел на Такаги неприятное впечатление. Судя по всему, все, что готовы были доверить "моряки" "армейцам" — это роль мишеней для зенитной артиллерии и истребителей врага. Бомбить предполагалось с горизонтального полета, с большой высоты, а Такаги по своему богатому опыту знал, что попасть в движущуюся цель, даже крупную, при такой методике можно лишь случайно. Тем не менее, нечто полезное он из инструктажа почерпнул. А именно, как действует в бою авианосец, каковы примерные сектора обстрела его зенитной артиллерии, и в какие моменты боя этот корабль (заявленный как первоочередная цель) наиболее уязвим. А еще сильное впечатление на него произвела фраза, брошенная одним из "моряков", чтобы поддеть "сухопутных крыс": "Авианосец — это аэродром, все отличие — в том, что плавает. Аэродромы, поди, бомбили — значит и авианосец сможете... если пока заходить на него будете, он не уплывет!" ("моряки" после завершающего пассажа довольно заухмылялись). Эта фраза крепко запала в голову Тораносуке, и всплывала в сознании снова и снова. На задание сентай, как и всю дивизию, и воздушную армию в целом, не отправляли, и Такаги, собрав наиболее опытных командиров машин своего полка, весьма продуктивно обсудил с ними возникшие у него идеи...

...Конвой транспортов с резервами для Гвинеи эскортировал отряд линейных сил под командованием адмирала Одзавы [мастер прорыва блокады в игре] в составе одного линкора, одного линейного крейсера, четырех тяжелых крейсеров и легких сил. То, что он обнаружен, Одзава понял 21-го июня утром, когда на почтительном расстоянии от эскадры покружил и улетел гидросамолет-разведчик. Одзава приказал катапультировать гидросамолет, и вскоре получил информацию о противнике, которая привела его в отчаяние. Силы врага оценивались в 5-6 линкоров с прикрытием. Правда, сил прикрытия было маловато для такой армады, но Одзаву это не утешало — он прекрасно понимал, что орудиям новейших американских линкоров ему противопоставить нечего, а с "обозом" транспортов оторваться не реально. Хотя, делать было нечего, и Одзава начал борьбу за спасение конвоя. Периодически налетавшие дождевые шквалы помогали ненадолго укрыться, но проходило какое-то время, и назойливый разведчик снова появлялся. "Чего ж вы ждете, неужели догнать не можете?" — думал адмирал. "Или авианосцев ждете, трусы проклятые?" Тем не менее, до ночи атаки не последовало. Ночью Одзава несколько раз менял курс, и это помогло — на следующий день его засекли лишь к вечеру. А уже ночью корабли входили в гавань Трука. Приняв на борт уже готовый к погрузке гарнизон базы, флот Одзавы поспешно ушел в море — адмиралу меньше всего хотелось быть запертым в гавани [в игре этот флот перебазировался на Трук, гарнизон действительно был вывезен]. День прошел спокойно, но разведчик подтвердил опасения Одзавы — погоня не отстала, вся армада по пятам шла за ним. Наступала ночь, следующий дневной переход предстоял в опасной близости от баз врага, и Одзава решился. Он знал, что единственный его шанс — атаковать ночью, когда американцы, несмотря на свои радары, явно уступали в мастерстве японским морякам, а главное, был шанс пустить в ход главный козырь — торпеды "длинное копье". Естественно, бросить без эскорта транспорты было нельзя, и адмирал принял единственно возможное решение — весь конвой должен был на максимально возможном ходу идти строго на Юг, к Гвинее, а отряд тяжелых крейсеров — пойти на сближение с врагом, атаковать и уходить на Юго-Восток, в направлении Рабула...

В полной темноте четыре крейсера, строго выдерживая строй фронта, шли наперерез предполагаемому курсу врага. Дозорные уже долго вглядывались в темноту, и командир отряда, адмирал Хара, уже решил было, что его расчеты не верны и он проскочил мимо, как вдруг... Все произошло внезапно и почти одновременно. Едва дозорный флагманского крейсера успел подать сигнал, как из темноты ударил слепящий луч прожектора. Думать было некогда: "Торпедные аппараты — залп!" "Поворот "все вдруг!" "Самый полный вперед!" Эти три команды Хара отдал одну за другой, по мере выполнения предыдущей. Из темноты загрохотали орудия, крупнокалиберные снаряды с тяжелым воем засвистели мимо, взметая огромные фонтаны воды и осыпая крейсеры градом осколков. Крейсеры, вздымая белые буруны, неслись в темноту, подальше от смертоносных орудий линкоров. Хара мысленно отсчитывал время, глядя назад, в прорезаемую лучами прожекторов ночь. "Ну неужели ни одного попадания?!" — уже в отчаянии подумал было он, как там, вдали, выделяясь из резких ударов орудий, грянул раскатистый грохот взрыва! Вслед за ним второй, третий, четвертый! Адмиралу хотелось от радости броситься на шею к командиру крейсера, но Хара сдержался. Пальба смолкла, и о недавнем бое напоминал только еле видимый на горизонте отсвет пламени, а вскоре и он пропал из вида. Задача-максимум была выполнена...