Проект Х))

— Да подавись ты ей, гад! Что б тебе! — И махнув рукой, я рванул назад в сени, ухватил ствол и рюкзак и выскочил во двор. Не глядя, сунул в руки второго ствол и зашагал из 'гостеприимного' дома прочь.

Шел я зло костеря на чем свет стоит всех — быков, Егора, мужиков этих долбанных, друзей, которые пропали в самый важный момент. И только ту девушку язык не поворачивался помянуть злым словом.

Все! Хватит приключений! Несбывшееся — это до поры до времени интересно, а как прижмет — мало не покажется, надо выбираться к людям, к привычной жизни мегаполиса, в родную трехкомнатную квартиру. Только как все это далеко... Машинально вытащил сотовый, посмотрел — все тоже самое — сети нема.

Издали донеслись голоса, — 'Стой! Славка, погоди!'. Знакомые такие голоса. Товарищи бодрой рысью догоняли меня.

— Ты куда рванул? Не мог толком сказать, что уходить собрался, а винтовку чего не взял? Забыл?

Это Валерка, Микулин отмалчивается и только смотрит эдак понимающе, а в руках, что характерно, по рюкзаку — успел прихватить и свой и Бобровский — шустрила.

— Эх ты, ловец событий в объектив, профигачил такие кадры! Короче, рассказывать ниче не буду. Просто решил уйти сразу, поперек горла мне их гостеприимство и законы пополам с культурой деревенской.

— Ну, ты чего? И о каких кадрах речь? — Продолжал недоуменно упорствовать Бобров.

— Валер, было дело, раз Славян не хочет говорить, я тебе потом расскажу. Так что, идем дальше или все же назад вернемся? Не так все и плохо ведь, ты ж победил... — Рассудительно отозвался Пашка.

— Не, брат, мне туда дороги нет. К черту Егора и все его закидоны. Короче, вы как хотите, а я пошел в село. Хватит по хуторам щемиться, надо к Роману выбираться, а лучше вообще в город.

И не дожидаясь ответа друзей, зашагал по лесной дороге.

За спиной раздавались чуть приглушенные голоса.

— Кого он победил-то? И чего сорвался как бешенный?

— Подрались они с одним из мужиков приезжих.

— Ну и?!

— И Славян навешал тому по самое не балуйся, бил жестоко, словно...

— Не может быть! Наш Славка?!

Я не удержался и, повернувшись к ним, закричал:

— Чего не может? Что я тебе — девочка или пупсик? Этот гад меня унизить хотел. А ты Паша — можешь идти нах назад, коли урода этого гнойного пожалел, я то с ним рассчитался бы по полной кабы у второго пистолета не было! Ясно вам?

— Ты чего разорался? Типо крутой что ли стал в одночасье? Навалял с дурру одному хмырю и все — думаешь сразу в дамки прошел или в валеты козырные? Ты, Славка, обороты скинь, мы с тобой уже не первый десяток лет дружим и кто ты такой знаем очень хорошо.

— Да?! Знаете? — Начал снова заводиться я...

— Знаем, ты выдохни, братишка, ты же видишь, мы с тобой. И бросать тебя ради сладких Егоровых пирогов или даже прекрасных девичьих глаз не собираемся. Потому — сбавь обороты и разговаривай с нами нормально.

— Ладно, — спокойно-разумные слова Микулина подействовали отрезвляюще, стало стыдно, — простите, ребята. Че то на меня нашло. Но, блин, паскуду этого...

От одного воспоминания на душе снова заскребли кошки и захотелось кого-нибудь убить. Задавив эту невесть откуда свалившуюся на меня злобную зверюгу, уже почти спокойно, пусть и суховато добавил:

— Ну, вроде все обсудили, теперь можно и дальше идти? Путь не близкий, если не хотим в лесу ночевать, лучше идти, чем стоять.

И мы снова пошли по желто-песчанной, мягко светящейся на ярком солнце дороге, невольно прижимаясь к правой обочине, в попытке укрыться от не по-весеннему палящих лучей.

Три часа непрерывного марша утомили. Да еще и жара эта невесть откуда свалившаяся. Спасал только лес, под его защитой солнце не обжигало и дышалось куда легче. Ветерок, стойкий аромат хвои и смолы — мягко пружинящая под ногами земля, покрытая толстым слоем павших иголок — все бы хорошо, если не вспоминать недавние события. И что я за невезучий такой? Все против меня. Но с другой стороны, возразил я себе — при аварии и сам выжил, и друзья, считай, без царапины. Хмыря этого паскудно-брутального отоварил по полной, а винтарь — да и ... с ним. Еще бы захомутали бы где с таким стволом — и вообще амба — доказывай потом что не верблюд ментам, а у них своя правда — им раскрываемость нужна. А Егор то куда как не прост, явно с бандюками дела имеет, кто знает, может на 'трубе' уже не один трупак висит, а тут я — весь в белом... нее, все к лучшему. Пройдет пара лет и смогу законно уже нарезняк купить, вот тогда и посмотрим.

Углубившись в свои мысли я не заметил, как оказался на развилке. Дорога здесь разделялась на две части примерно одинаковые и по размерам и по исхоженности-изъезженности. Таак, приехали.

— Чего думаете, братцы? Куда пойдем?

— Вопрос... — протянул в ответ Бобр, Пашка промолчал — не в его манере тратить слова попусту.

— То есть предложений нет? — уточнил я. — Карту посмотреть чтоли?

— Толку то... — без особой надежды откликнулся Валерка.

— А что ты предлагаешь, — с ходу заводясь, огрызнулся я. Ого, а я думал, все уже, пришел в норму, оказывается ничего подобного. Бобр скорбно выдохнув, просто промолчал в ответ, но в этом его вздохе было столько укоризны, что мне опять стало стыдно. Не глядя на друзей, начал рыться в рюкзаке в поисках карты.

— Народ, вы слышали? Вроде как выстрел... — донесся до меня Пашкин голос.

— Где? — это уже Валерка.

— Да помолчи ты, бабабол, прислушайся, — тормознул его Паша.

Издали и в самом деле долетел звук, напоминающий выстрел, потом еще и еще. Там что войну решили устроить? Или охота пошла не по-детски? Вдруг среди сухих щелчков винтовок басовито грохнуло.

— Это че было? Граната? — Опять Бобров, но на этот раз никто на него шикать не стал. У всех по спинам поползли противные мурашки.

— Не знаю, чего там происходит, но, блин, скоро узнаю. Вот что, ребзя, вы как хотите, а я в ту сторону — мало ли. Голову в петлю совать не хочу, но и трусливо убежать — противно.

— Ты хорошо подумал, Славка? Тебе это точно надо? — Взгляд Микулина был строг и требователен.

Я прямо взглянул ему в глаза и твердо ответил:

— Да. Нахер мне все эти побегушки. Не знаю че там — может менты беглых зеков ловят, а может учения какие идут, а может и лесная войнушка в полный рост — тока отступать не хочу.

— Лады, я с тобой.

— И я. — поспешил поддержать друга Валерка. Оставаться одному ему точно не хотелось категорически.

— Тогда так. Давайте подальше от дороги, чуть что падайте и лежите как мышки. Понятно? — Дождавшись согласного кивка друзей, смешно, прям синхронно так — клоуны, хехе, продолжил. — Я пойду впереди, если что постараюсь предупредить. Но тут уж как получится. Все, погнали.

Долго и идти не пришлось. Сначала я услышал стремительно нарастающий вал пальбы, потом сквозь разом подоглохшие уши донесся топот, ржание и крики. Спрятаться я успел, ребята тоже. И все мы стали свидетелями какой-то охрененно-нереальной картинки. По дороге, нахлестывая коня пронесся всадник на лице которого застыло тоскливо-отчаянное выражение такая смесь безнадежности и маленького шанса на жизнь. Седла на скакуне не было, сидел парняга охлюпкой, что называется. За спиной у него успел различить винтарь, на груди — натуральный патронташ. Весело. А следом, не так и отставая, неслась свора лихих мужичков самой отъявленно суровой наружности. Все при оружии из которого и палили почем зря, стремясь нагнать беглеца. На ментов или иных правохранов эти черти не походили ни разу, хотя, много я их видел?

Ладно, выводы погодят. Погоня пронеслась мимо на полноценном галопе, подняв приличные столбы пыли, медленно оседающей на всем вокруг, включая и мою бедную голову, которой, по всей видимости, не хватает теперь только капли, чтобы сказать туту и отъехать в неизвестном направлении.

Оглушенные и окончательно растерявшиеся мои друзья притопали ко мне, видно по всему — ждут ценных указаний.

— Ну, что, парни? Ждете слов разумных? Их есть у меня. Значит так, пойдем дальше — всяко назад резонов нет. А там поглядим — может, и сложится чего-нибудь.

Финал моей речи вышел кислым и поначалу взбодрившиеся товарищи снова приуныли. Жить то все хотят. А мы — молодые и красивые — особенно.

— Они его убить хотят или по лошади целятся? Как думаете? — с какой-то просящей интонацией спросил Бобров.

— Не думаю. — Задумчиво отозвался Паша Микулин. — Стреляют они лишь бы попасть, а уж куда — дело десятое, но это только мое мнение.

Не дождавшись новых разумных заявлений на счет наших планов, я двинулся вперед, чуток приотстав, потянулись следом и друзья. Дорога постепенно поднималась, и вскоре мы добрались до условной вершины холма. Уже на подходе к ней, я присел, и аккуратно двигаясь под прикрытием кустов и стволов сосен, а может и кедров — я их не разбираю вообще, подобрался к вершине. Под конец и вовсе почти полз на карачках. Улегшись на верху, принялся оглядывать окрестности. Внизу имелся глубокий овраг, по дну которого, мелькая тут и там синими отблесками, протекал ручей. Дорога, бодро ныряя вниз, пересекала каменистое русло ручья (может какие добрые люди специально подсыпали камешков, устроив удобную переправу? не знаю), поднималась на противоположный край оврага и скрывалась за его гребнем, который был чуть выше нашего. В просвет между деревьями я разглядел и большой фургон, с тентованным верхом зеленоватого цвета. Рядом костерок, пару коней и несколько фигур людей на земле. Так живые не лежат. Трупы. Блин...

Расстояние — всего ничего. Полсотни метров. Все можно разглядеть в подробностях. Я сделал ребятам знак оставаться на местах, мало ли какой шум. А сам продолжил наблюдать. Осторожно перебравшись на другую точку, я смог рассмотреть все до конца. Итак, недалеко от дороги стоял крытый фургон на таких же дутых резиновых колесах, что и та телега, что привезла сегодня на хутор девушек... Чуть дальше горел, уже еле-еле, костер, на котором висел солидных размеров закопченный котелок. Рядом с ним стояли двое мужиков, по виду один в один с теми хмырями, что гнались за одиночкой. Пистолетов на поясах у них я не заметил, а стволы свои они беспечно приставили к заднему борту фургона. Правда, ружей я насчитал не два, а целых пять, причем один — явно двудулка гладкоствольная, да еще и курковая. Там же валялись и патронташи, и сапоги, и куртки, и прочие вещи, очевидно, собранные с убитых. А вот сами мертвецы, обобранные до исподнего, были без особых стараний оттащены чуть в сторонку, и прикапывать их никто не спешил. Так, и что прикажете делать? Двое, это вам не один. Будь у меня в руках винтовка — и вопросов бы не возникло, перещелкал бы как курей и всего делов. Хмммм... да уж... а с чего ты решил, что можешь вот так взять и убить людей? Ну да, обобрали тела, скинули, как попало. Выглядят, скажем, прямо — бандитски, и что? Ты судья или прокурор? Или в партизаны подался, а перед тобой фашисты?

— Ох, не нравится мне все это, очень не нравится, — еле слышно пробормотал я сам себе и шуганулся от звука собственного голоса — так ясно вдруг представилось мне, как лежит мое бренное тело вот там, в общей куче, бесстыдно разобранное до исподнего. Етить вашу! Казлы! А ведь и верно, выйди я сейчас к ним, весь такой в белом, и в лучшем случае изобьют, а всего скорее — кончат и всего делов. Ну, все — я вас урою! Будем считать, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит, теперь только один вопрос — как его привести в исполнение.

Из оружия при мне жалкий ножик. И все. А, стоп, топор еще есть, да, большая подмога против ружей. Еще раз осмотрел предстоящее поле боя. Так, что это у нас? Точно. Если ползти с противоположной стороны, то фургон перекрывает бандюкам (вот уже и в бандюки записал, законник хренов) обзор, и можно попытаться подползти незамеченным. А там — только руку протянуть и все пушки мои. Ну, а потом уже пойдет совсем другой разговор.

Только страшно очень. В теории красиво, а в реале... я не рембо и не спецназ, мало ли... зашуршу или еще чего? И амба. Страшно. Может ну их, этих уродов? Пусть живут, а мы сторонкой их обойдем и дальше двинем по своим делишкам? Ептыть. Ни фига себе расклады пошли у меня по жизни, то яйца чуваку отшибаю в омлет, то на бандитов охотиться собираюсь. И шутки не помогают, поколачивает реально. Протянул перед собой руку правую, разжал пальцы — а они прямо ходуном ходят, нормально, для супермена самое оно.

Так все же, чего делать? Как их отвлечь? Опа, мысль. Я вытащил бесполезный уже сутки телефон и прикинув время необходимое мне для проползания на исходную позицию, выставляя на будильнике таймер гудка. Стоп. Но если они всполошатся, то наверняка за стволы схватятся, а тогда... Что будет тогда думать, не хотелось, мозг просто отказывался работать, да и знаю я о войне слишком мало, воображение тут не великий помощник. Хорошо, если не таймер, тогда как? Собак вроде не видно. Так что если повезет, могу и подкрасться втихую. Со стороны ручья кусты густые растут, а фургон от них недалеко совсем. Дорогу придется перебегать, благо она там такая же — мягкая и песчаная, так что шума быть не должно. Обойду по кругу, и тихонько под прикрытием тех кустиков и подползу. А, была, не была. Отполз назад. Все равно стартовать с точки наблюдения было невозможно. Кратко сориентировал ребят. И только собрался идти, как Пашка молча ухватил меня за локоть. Притянув мою голову к своей, он шепотом сказал:

— Слава, если чего не так будет, я как-нибудь шумну. Ты тогда сразу затаись или беги. Тебе ведь их видно не будет, верно?

— Точно, жаль ты по-птичьи не умеешь, а то бы можно было наладить систему наблюдения и оповещения...

— Уж лучше нормальную радиосвязь... — Буркнул он в ответ. — И вот еще что, я Бобра пошлю назад по дороге, пусть сторожит основную банду, если появятся будет шанс удрать вовремя.

Я подмигнул ему, все же Пашкец — голова и двинул вперед. Слова и поддержка друга оказали реальную помощь. Теперь я словно уже и не один на один с врагом. Микулин отработает роль дополнительной пары глаз. Перебегая от ствола к стволу, я быстро обошел стоянку несчастных путешественников по окружности. И уже ползком, точнее, неким паучьим манером, двинулся дальше. Особо следил за всякими веточками, этого добра в диком лесу — валом, а стрельнет — и все, пиши, пропало. Иногда забывал дышать, но не забывал слушать. Доносящиеся голоса успокаивали, в них не было и намека на опасность. И Пашка молчит. А ведь он прав, банда может вскоре вернуться... так что медлить не стоит точно.

Уже у самой обочины, притаившись под кустом, я до боли в глазах вгляделся в просвет между колесами фургона, стараясь угадать, где те двое сейчас. Не сразу, но удалось заметить две пары сапог. Вроде нормально. Сориентировавшись, чтобы точно подгадать в 'тень' от колеса, метнулся через тенистый просвет дороги. Повезло, что здесь, в овраге солнце не пробивалось сквозь густые ветви деревьев, нависающих над открытым полотном грунтовки. Сердце бешено стучало, дышать я боялся даже носом. Оставались последние метры. Ложиться и ползти по-пластунски — резонов нет. Не умею я по хвое и веткам тихо ползать. Уж лучше на карачках, опираясь на руки... каждый шаг вперед — внимательное ощупывание земли перед собой, я даже не опирался на всю ладонь.