Рёко снова ощутила, что ее рот пересох, после чего поспешно кивнула. Кларисса описала ее ситуацию гораздо лучше ее самой.
Кларисса задумчиво покрутила бокал вина, ее взгляд опустился на подоконник.
— Полагаю, это зависит от природы твоих нынешних отношений. Природа вещей такова, что в серьезных отношениях зачастую приходится жертвовать обеим сторонам. Редко, чтобы у обеих сторон было одно и то же представление о рае, но жертвы должны быть примерно равны, или же это породит обиду.
Кларисса поставила бокал, пока что оставив выпивку.
— Но, конечно, — сказала она, — это верно лишь для серьезных отношений. В вашем возрасте весьма сомнительно, что это может быть так. Ты не кажешься готовой остепениться, так что нет причин заставлять себя. Если это лишь вопрос товарищества, это можно удовлетворить без затрагивания большинства иных граней отношений. Это не слишком известно, но у меня есть несколько друзей, с которыми я время от времени встречаюсь. Столь юной, как ты, это может показаться циничным, но это не должно значить чего-то большего. С преимуществом возраста кое-что можно увидеть в более ясном свете.
Рёко неловко поерзала. Связи Клариссы порой становились темой для обсуждения на фанатских форумах, но слышать, как она говорит что-то подобное…
— Не думаю, что Асами хочет чего-то такого, — сказала она, глядя на свои ноги на полу. — Я вижу это в ее глазах. Она хочет всего. Если честно, я не уверена, что я не хочу всего. Для меня дело не только в сексе, не думаю. Честно говоря, это она этого хочет.
Через мгновение ее глаза в ужасе распахнулись, а ладони взмыли ко рту. Неужели она только что это сказала? Она хотела сказать «в товариществе».
Но когда она взглянула на Клариссу, женщина не выглядела так уж встревоженной ее неловким комментарием.
— Я так и подумала, — сказала Кларисса, глядя в размытую комнату перед ней. — Вы обе достаточно молоды, чтобы жаждать романтической любви. Но ты странница, и это все усложняет, даже в нынешнее время. Но…
Кларисса подперла одной рукой голову, постукивая пальцами по подбородку.
— Взятые мной у других воспоминания подразумевают, что лучше быть правдивой, и побыстрее, — сказала она. — Нехорошо позволять такому гноиться. Вы слишком молоды, чтобы остепениться. Даже она, что бы она ни думала. Скажи ей сейчас, и быть может возможно будет сформировать работоспособные долгосрочные отношения. Если прождешь, пока не станешь несчастна, это приведет к крикам, и как правило это хорошо не заканчивается.
Кларисса, кажется, слегка пожала плечами, после чего подобрала бокал и допила вино. Рёко почувствовала, что разговор завершен, но сочла, что должна спросить:
— Если это не слишком много, вы упоминали, что были в нескольких отношениях. Насколько они были серьезны? Я знаю, что ваша жизнь все усложняла, но…
Она позволила голосу стихнуть, не встречаясь взглядом с Клариссой. Она задумалась, не слишком ли длинен этот мост.
— По сути, — беззаботным тоном сказала Кларисса. — Несколько раз было серьезно. По крайней мере до некоторой степени, но недостаточно, чтобы всерьез задуматься о браке или детях. Это всегда было скорее товарищество. Мой образ жизни слишком проблематичен для чего-то иного. Но не все мы, Древние, сломлены так же как твои наставницы. Вполне возможно дожить до моего возраста и с уцелевшим сердцем.
Рёко взглянула на нее, пораженная комментарием.
— Наставницы? Вы имеете в виду Кёко и Мами?
Кларисса улыбнулась и пожала плечами, после чего встала, распуская завесу приватности.
— Возвращайся к своей девушке, — наклонилась она к Рёко. — Держу пари, она размышляет о том, чем ты занимаешься. Свяжись со мной, если потребуется еще совет, хорошо? Только не сексуальный. С этим лучше обращаться к Кёко.
Кларисса слегка усмехнулась, воспользовавшись предоставленной смущением Рёко возможностью, чтобы уйти, резко и эффективно. Рёко поняла, что ее снова переиграли.
«Не нравятся мне эти старухи», — подумала она.
Ни одно празднование дня рождения, даже в замысловатом виртуальном бальном зале, не было бы полным без торта и подарков, и не прошло много времени, прежде чем достаточно большой и многоуровневый торт выкатили на танцпол рядом с огромной горой виртуальных подарков. Покрытый зеленой глазурью, он был украшен изысканной коричнево-зеленой виноградной лозой из сахара, оплетающей верх, стороны и, казалось, нырявшей вглубь торта, прокладывая себе путь до верхних уровней. Лозу усеивали белые цветы, некоторые полностью расцветшие, другие полураскрытые, третьи плотно свернутые. Его воздушный дизайн намекал на нечто сверхъестественное, и, несмотря на его эманации, оставалось предположение о возрасте, что подошел бы и Иггдрасилю. На самой вершине распустилось одно большое соцветие, раскрывая не просто цветок, но самоцвет души, оживший на свету прозрачный кристалл сахара.
Затем Юма разрезала нижний слой церемониальным ножом, и Рёко почти сжалась. Даже для виртуального дизайна казалось преступлением его портить.
— О-о, — произнесла рядом с ней Асами. — Кажется, цветы жасмина.
На вкус тоже было как жасмин, как обнаружила Рёко, когда ей, наконец, достался ее кусочек, с отрезанной виноградной лозой из коричневого сахара, протянувшейся поверху. Шоколад, жасмин, розовая вода и зеленый чай, помимо всего остального, сообщили ей улучшенные чувства. Порой они пригождались.
Асами вздохнула, откусив кусочек торта.
— Восхитительно, — сказала она. — Пусть даже я знаю, что все виртуально. Интересно, может ли кто-то в самом деле сделать такое.
Рёко безмолвно кивнула, осторожно отрезая серебряной вилкой крохотный кусочек. Честно говоря, она чувствовала себя слишком отвлеченной, чтобы есть.
— Интересно, как долго ей потребуется открывать все эти подарки, — сказала Асами, глядя на Юму вдали, которая уже гордо держала в руках какую-то безделушку.
— Она откроет только несколько случайно выбранных, — пусто прокомментировала Рёко. — Это в программе. Также там полный список подарков, которые люди собираются ей отправить.
— О, вижу! — весело сказала Асами.
Асами взяла в рот вилку с тортом, после чего нахмурила лоб, заметив изменение тона Рёко. Она одним глазом взглянула на нее.
Рёко знала, что ее язык тела слишком откровенный, и что она даже немного сгорбилась на своем стуле.
— Что-то не так? — спросила Асами, наконец, озвучив неизбежный вопрос.
«Мне нужно что-нибудь сказать, — подумала Рёко. — Обязательно».
Она вонзила в свой торт вилку.
«Но, очевидно, не сейчас, — подумала она. — Сейчас явно не лучшее время».
«Просто не забудь сказать что-нибудь после празднования, — подумала ее таккомп. — Если прождешь слишком долго, ты потеряешь импульс. И мы обе знаем, как ты любишь лениться».
«Ты, как всегда, свет моей жизни», — саркастично подумала Рёко.
— Рёко? — снова спросила Асами.
Рёко не могла сказать наверняка, что же именно ее в этот момент подтолкнуло, но следующее, что она помнила, как она наклонилась и поцеловала Асами, в губы, прикрыв глаза. Глаза Асами округлились, а ее руки слегка дрогнули, прежде чем вовсе выронить торт — но, конечно, торт и тарелка исчезли, прежде чем упасть на пол, через мгновение вновь возникнув в ее руке.
Затем разум Рёко включился, и она отодвинулась, гадая, что на нее нашло. Неистово краснея, она оглянулась на свой самый большой потенциальный источник смущения.
Но Курои Накасэ там не было.
Мать Рёко нашла Титосэ Юму стоящей в одиночестве на частном балконе, скрытом на обычно недоступном втором этаже частично виртуального поместья. Отсюда открывался вид на оживленный лесной пейзаж, вместе с кружащимися птицами и горами вдали. Хотя одна часть вида была ровной, и там заходило солнце, окрашивая небо сверкающей массой красного и оранжевого.
Она не спрашивала, как Юма могла быть здесь, на балконе, и в то же время внизу, открывать подарки со всем ликованием настоящей одиннадцатилетней. За свою жизнь она достаточно встречала Представителей Управления, чтобы знать, что именно так они и действуют.
— Вы хотели встретиться? — спросила она, оперевшись о балкон.
Юма жестом пригласила ее пройти на балкон, и она, немного неуверенно, так и сделала. Чего бы ни хотела «Управление: волшебницы», она сомневалась, что ей это понравится.
Девочка обезоруживающе улыбнулась ей, детский эффект несколько портил бокал красного вина, который девочка игриво крутила.
— Я просто хотела немного поговорить откровенно, — сказала она на безошибочном старом японском. — Не о чем беспокоиться.
Накасэ кивнула, пусть даже сомневалась в правдивости этого заявления.
— О Рёко, полагаю?
— Разве вам не кажется, что для нее несколько странно стать настолько… увлеченной, и так рано? — спросила Юма. — С Накихарой-сан, я имею в виду. Они ведь не стары и не опытны. Я и не ожидала, что вы так легко отпустите их. В их возрасте я все еще была ребенком своей группы. Со мной нянчились.
Накасэ моргнула, немного отстранившись от балкона. Не такого разговора она ожидала.
— Конечно, я волнуюсь, — через мгновение сказала она. — Не из-за их отношений как таковых, но из-за последствий разрыва. Хотя, если подумать, возможно, так будет лучше, особенно после моего развода с ее отцом. Она весьма независима, но с ее образом жизни ей легко может стать одиноко. Я помню, когда у меня был заключен контракт — мне бы пригодился кто-то, на кого можно было опереться. Э-э, ну, вы ведь об этом знаете, верно?
Юма слегка улыбнулась.
— Конечно, — сказала она, вновь взглянув на ландшафт. — Уверена, вас это не удивит.
Девочка слегка перегнулась через перила, глядя вниз, и Накасэ пришлось подавить желание оттащить ее.
— Ну, — сказала Юма, снова нормально опершись, — более или менее таких рассуждений я и ожидала. Мне просто интересно. Конечно, я позвала вас сюда, чтобы поговорить кое о чем посерьезнее.
Накасэ увидела, что девочка слегка запнулась, почти незаметно, и поняла, что ее изначальное предположение об этом разговоре — что ей он не понравится — вот-вот сбудется.
— Ну, перейду к делу, — повернулась взглянуть ей в глаза Юма. — Вам, несомненно, известно, что у вашей дочери довольно необычная генетическая структура. Среди прочего, шесть стандартных отклонений от среднего человека.
Конечно, Накасэ знала. Когда родилась Рёко, ей сообщили и об этом, чтобы можно было иметь это в виду. Однако это касалось относительно личной информации, пока ее не призвали в армию, где ее из предосторожности провели через еще одно секвенирование. Ее бывший муж сам сказал ей, что ее геном был в целом тем же, что и ожидалось при рождении.
— Да, конечно, — сказала она. — Мы никогда не говорили ей, так как не видели причин для этого.
— Вам известно о точном распределении ее редких аллелей? — спросила Юма, глядя прямо ей в зрачки так, что она чувствовала себя пришпиленной, неспособной пошевелиться. Не просто так Накасэ не нравилось иметь дело с женщинами возраста Юмы.
— Хотя это считается секретной информацией, МСЁ ведет записи о генетической информации своих членов, — продолжила Юма, когда Накасэ не ответила. — Мы знаем, статистически, какие именно вариации генов связаны с тем, чтобы быть нашим членом, а какие нет. У вашей дочери в основном первые генетические вариации.
— Мы это знали, — с пересохшим ртом сказала Накасэ. — У нас был допуск, и нам, конечно, самим было любопытно. Не то чтобы это было так уж удивительно, учитывая фон ее отца и мой. У меня самой довольно много таких вариаций.
Пусть она и была напугана, она не собиралась прятаться в кустах. Лучше сказать Юме все уже заранее ей известное, чтобы сберечь им обеим время.
— Да, — все таким же нервирующим тоном сказала Юма, — но у вас не так много, как у вашей дочери. В отличие от большинства других матриархатов, линии Сидзуки и Курои были разделены столетиями, и любой потенциальный обмен генами мог быть лишь непрямым. Как следствие, у линий Сидзуки и Курои достаточно различающиеся аллели волшебной предрасположенности.
— Да, — осторожно кивнула Накасэ, — и вызывает сожаление для МСЁ, что две линии так и не примирились, так как это лишает организацию множества потенциально сильных рекрутов. Уверена, вы знаете, что мы с моим бывшим мужем, возможно, знаем об этом вопросе больше кого бы то ни было.
Юма тонко улыбнулась.
— Тогда я уверена, вы знаете, что дело не только в Сидзуки и Курои. Из линий Кугимия и Канамэ также вышло множество сильных контрактниц, если засчитать за их членов сильных магов из других районов. Но, не сформировав матриархатов, они не испытали значительного притока генов из традиционных источников. Коротко говоря, они представляют собой неиспользованный источник генетической изменчивости, и счастливая случайность, что все четыре линии вот так сошлись вместе.
Накасэ слегка нахмурилась. Она, вообще-то, не знала всего сказанного Юмой. Что делала эта девочка, копаясь в ее семейных записях?
— Почему вы говорите мне о моей же родословной? — спросила она, постаравшись прозвучать достаточно раздраженной.
— Я просто комментирую обстоятельства, приведшие к тому, что ваша дочь, возможно, одна из самых генетически необычных девочек, рожденных за поколения. Даже помимо одной лишь семейной генетики, у вашей дочери также удивительное число значимых de novo мутаций, особенно связанных с организацией ЦНС. Проведенные нашими внутренними командами генетиков предварительные анализы предполагают, что их эффекты должны быть схожи со многими уже имеющимися у нее генетическими вариациями.
Юма начала расхаживать из стороны в сторону, в манере детектива, объясняющей свои выводы, но приостановилась взглянуть на тихо закипающую Накасэ. Ей не нравилось, когда ей вот так читали лекции — и она не знала последствий мутаций ее дочери, потому что они так и не придумали способа незаметно провести необходимые ИИ-моделирования. В этот момент она почти сожалела, что была ученой, потому что это значило, что эта выглядящая ребенком Древняя могла говорить что захочет без того, чтобы Накасэ изобразила невежество.
Юма вновь принялась расхаживать, при этом сгорбившись так, что выглядела даже еще меньше.
— Должна признать, что в связи с деликатной природой генной терапии мы упустили Рёко-тян из вида, не сумев, как обычно, собрать генетическую информацию при рождении. Будь детали ее генеалогии широко известны, попытки различных матриархатов ввести ее в свои линии стали бы совершенно несдержанными. Статистические модели предполагают, что она ближе всего остального в этом мире к гарантированному контракту. Но ведь вы это знали, не так ли? Вы правда думали, что сможете не дать ей заключить контракт?
— Что вы хотите сказать? — усмехнулась Накасэ, отбросив лоск цивилизованности. — Собираетесь прочесть мне лекцию о моем патриотическом долге?
Юма остановилась перед Накасэ, и на этот раз она выпрямилась, глядя на Накасэ насколько возможно ровно.
