Зим (черновое)

— Очень занимательное повествование. — Аньелли пристально посмотрел в глаза генералу. — Но я не очень понимаю, зачем Вы мне это рассказываете. Про всяческие публичные суды говорить не будем. Это, право, даже не смешно. Если мы здесь, а не у префекта или даже министра, значит, на это нет Вашего желания. Я же понимаю, что для дуче Ваших знаний хватит. А остальное не важно.

— Синьор Джованни, Вы позволите Вас так называть?

— Разумеется, Ваше превосходительство.

— Так вот, синьор Джованни, подумайте. Стоит ли дела аристократии выносить на обсуждение публики? А что касается дуче, пожалуй, у него тоже есть много более важных дел, чем разбираться в частных делах уважаемых людей. Тем более, мы с вами честные образованные люди, а не деревенщины Сицилии, которые за пару лир пристрелят человека. Давайте я расскажу историю дальше, а потом мы с Вами вместе подумаем, как нам извлечь из всей этой истории пользу и для себя и для родной страны.

— На секунду, — промышленник сделал небольшую паузу, подыскивая слова. — Я все-таки не могу понять плоскость интересов. Это семья Асинари или корпус жандармерии, или вся Италия в целом?

— Комплексно. — Пожал плечами старый генерал. — Итак, через несколько дней после описанных событий судно, принадлежащее хозяину виллы в пригороде, на которой какие-то бездельники заметили машину, издали похожую на грузовик получателей ящиков с русского крейсера, несомненно честному подданному нашего короля и так далее ... Так вот, судно вышло в море в направлении румынского порта Констанца, загруженное чем-то несомненно ценным, но не очень тяжелым. Пройдя быстрым темпом до Босфора (о сроках прохода есть документальные отметки), на выходе из пролива судно вдруг снизило ход. Может быть, поломка. Может быть, ошибка навигации. В общем, судно шло от Стамбула до Констанцы чуть больше недели. Пробыв в порту несколько часов, капитан вывел его в обратный путь в Геную. Куда и прибыл без приключений.

— Что же смущает нашу королевскую жандармерию в этом вояже? — Аньелли анализировал пути утечки информации и прикидывал, что, кроме приведенных фактов, известно собеседнику.

— Жандармерию? — Пожал плечами Асинари. — Да практически ничего. А вот один старый генерал, родом из той же провинции, что и уважаемый хозяин виллы и судна, хотел бы, чтобы подобное не шло в ущерб его спокойной старости. Чтобы один человек, умеющий хорошо говорить с толпой, и сейчас совмещающий несколько министерских постов, не пошел на поводу у деревенщин с юга и не начал ущемлять аристократию севера. Ведь если он заподозрит одного туринца, то перестанет слышать многих.

— К этому есть предпосылки? — Озадачился синьор Джованни, все еще не вполне понимая интереса главы жандармерии.

— Политические. Бедная Италия все еще слишком бедна. А нечестные южане застыли на уровне раннего средневековья. Я бы хотел объединить усилия влиятельных людей Пьемонта и Венеции, возможно, Рима... Призвать дуче держать сицилийцев на их острове и не мешать людям полуострова богатеть. У Вас, синьор, есть свои средства для жизни, у меня свои, у других добрых людей тоже есть своё. Наши интересы иногда пересекаются. Но мы договариваемся. Покупаем и продаем. Мы не разбойники. И плебеи, работающие на нас, не дохнут как мухи от голода и поножовщины южан. Видите ли, синьор Аньелли, если узнал о вояже я, могут узнать и другие. И не все сохранят тайну. А кто-то может узнать и больше чем нужно. И преподнести дуче все это в невыгодном свете. Через месяц в Милане Ваш 'Ювентус' будет играть с 'Интернасионале'. Давайте посетим матч и обсудим наши дальнейшие ходы.

На этом собеседники расстались. Синьор Джованни ехал домой, сосредоточенно обдумывая разговор. Непонятной казалась в первую очередь явная недосказанность о желаниях синьора Энрико. Сначала были подозрения, что главжандарм заподозрил контрабанду и решил либо разгромить канал, либо войти в долю. Но самого-то канала еще не было. Не считать же налаженной торговлей одну разовую акцию по сбыту залежавшихся без покупателей машин и небольшого числа оборудования, высвободившегося при модернизации. Опять же если про первую часть оплаты генерал догадался, впрочем, вероятно, не зная ни суммы, ни того, чем она внесена, то про доставку второй старик промолчал. Синьор Аньелли сам себе улыбнулся, вспоминая схему доставки оставшейся доплаты. Опасаясь за золото, полученное в Таганроге при разгрузке, капитан судна передал его в Констанце на три самолета, принадлежащих концерну 'ФИАТ', которые за пару дней до этого закончили свою программу демонстрации для военно-воздушных сил Румынии. Особой надежды на этот летающий цирк изначально не возлагалось. Все-таки королевство славилось своим полумифическим средневековым князем-вампиром гораздо сильнее, чем богатством. Но аэропланы с высококлассными и, что самое главное, верными пилотами оказались там как нельзя вовремя. Загрузившись, они без приключений перелетели в Албанию, а затем, с еще одной промежуточной посадкой, на родной заводской аэродром. Судно же пошло обычным маршрутом, подвергнувшись, однако, более пристальному вниманию таможни по приходу в Геную. От турецких любителей поживиться, видимо, оградила разгрузка в нетипичном для иностранных судов месте, где у них просто не было информаторов или связь с ними была недостаточно оперативной. Кроме того, за спинами наследников Золотой Порты могла стоять любая разведка. От общепризнанной в качестве лидера британской — до той же чилийской. На предложение заговора разговор также не был похож. Вопросов к синьору Асинари ди Сан-Марцано набиралось гораздо больше, чем ответов.

12

Целую неделю до следующей посылки трест 'Сталинградспецстрой' занимался главным образом организационными делами. Для проведения работ по освобождению от мусора и ремонту кровли на бывших купеческих складах в поселке Рынок, раскинувшемся несколькими километрами севернее новой окраины Сталинграда, выделялись трудовые группы из ресурсов местного отдела ГУМЗ. В основном это были осужденные по легким статьям на небольшие сроки из близлежащей колонии. Еще в марте 1928 года, задолго до первой посылки, правительственная инструкция фактически потребовала от народных судов приговаривать мелких преступников к принудительным работам без содержания под стражей. Лагерь в районе деревни Орловки был скорее колонией-поселением, чем действительно закрытой территорией. Необходимость доставки этой рабочей силы на расстояние почти десяти километров пешком утром и вечером сильно сокращала время на сам ремонт. Тем не менее, к прибытию первых эшелонов с оборудованием, привезенным итальянским судном, удалось успеть подготовить место для хранения на предстоящую зиму. Кроме того, в одном из амбаров с большими воротами установили несколько печей и оборудовали ремонтный участок, выкопали и отделали дощатыми стенками смотровые канавы. Это здание стало главной базой организуемой в составе треста автотракторной колонны. Персонал ремзоны и инструкторов частично перевели из 'Крымтранса', где люди имели значительный опыт работы с автомобилями 'ФИАТ' разных моделей, закупавшимися ранее, а частично из нескольких автопредприятий в Москве и Ленинграде.

Из числа привезенных итальянских полуторок в Сталинград должно прийти менее половины. Остальные стали компенсацией гаражам за специалистов, направленных в распоряжение треста. В основном все машины 'малой' модели оборудовались на Таганрогском судоремонтном заводе бортовыми деревянными кузовами. Несколько особняком среди них смотрелись двенадцать автобусов-кабриолетов для перевозок отдыхающих в Крыму.

Еще немалую долю внимания съела геологоразведочная экспедиция, снаряжаемая в Михайловку для обеспечения строительства цементозавода. Приходилось буквально по крупицам собирать нужное оборудование, урегулировать все споры и конфликты. Самым сложным оказалось утрясти противоречия между ОГПУ, где под следствием находился один из главных специалистов, Политуправлением РККА, так как будущий руководитель экспедиции служил военным специалистом в качестве инженера, и самим 'Сталинградспецстроем'. Каждая организация тянула одеяло на себя. И даже то, что ни армия, ни контрразведка не обладали и половиной необходимых для дела возможностей на этом направлении, не мешало им вставлять палки в колеса оппонентам. Тем не менее, вопрос решили, группа исследователей выехала на место. Вскоре туда же должен был прибыть сводный строительный батальон, который предоставлял Наркомат внутренних дел из числа своих военнослужащих, выделенных командирами разных частей. Как прокомментировал этот состав Пашков, получивший уже официальную должность заместителя комиссара треста по безопасности, 'сборище неспособных к военной службе людей, случайно надевших форму'.

На фоне всего этого организация секретной части с несколькими машинистками и чертежником прошла незамеченной. Тихие люди без особых амбиций, в большинстве своем непролетарского происхождения, имели сложности с устройством на работу в других местах, несмотря на высокую квалификацию. Их-то и взял в штат треста Мехлис. Некоторое ограничение свободы, выразившееся в проживании в общежитии, находящемся в одном бараке с рабочим местом, и выходе за охраняемую территорию только группами в сопровождении бойца охраны было встречено мирно. На прежних местах жительства 'секретоносцам' было неуютнее под постоянным давлением окружающих. Непросто, к примеру, урожденной княжне занимать угол рядом с бывшей экономкой в одной комнате с дворником и семьей грузчика. Злорадство и неурядицы не прекращались, несмотря на прошедший десяток лет после смены строя. И похожая ситуация была у всех привлеченных в этот отдел. Главной работой 'секретки' стало перепечатывание книг и перечерчивание схем и графиков в них с убиранием дат, фамилий и прочих артефактов из другого мира. Важность сохранения тайны и последствия её разглашения участники процесса понимали очень хорошо и иллюзий о сохранении не только здоровья, но и жизни в случае даже не предательства, а только веских подозрений в нем не питали.

Прошедшие в бешеной нагрузке семь дней закончились долгожданным хлопком воздуха в закрытой уже два дня комнате с точкой прибытия. В этот раз в посылке оказались три полотна карт, склеенных из отдельных листов, с отмеченными месторождениями разных полезных ископаемых на территории Сталинградского края, геологическими исследованиями грунтов и подземных вод, пухлый пакет, адресованный товарищу Сталину лично, рукописная инструкция к присланному в позапрошлый раз прибору и первый том 'Справочника конструктора-машиностроителя' под редакцией Анурьева.

Несмотря на новые попытки запуска, микрокалькулятор так и не проявил желания включиться.

Пакет в срочном порядке направили самолетом в Москву. На центральном аэродроме его встретил нынешний секретарь Иосифа Виссарионовича и беспрепятственно доставил адресату.

А вечером возле дома Мехлиса встретил необычный гость.

— Здравствуйте, Лев Захарович! — Благообразный немолодой мужчина типичной для дантистов, ювелиров и агитаторов национальности поднялся со скамейки возле подъезда навстречу комиссару.

— Здравствуйте, гражданин... Простите, кажется, мы не знакомы.

— Разве вы не помните? Солнечная Одесса, где нет таких суховеев. — Разливался соловьем приезжий. — Еще до империалистической. Мы с вами боролись против царского режима.

— Я вас не помню. — С нажимом произнес Мехлис. — И дел совместно с вами не могу вспомнить.

Тут собеседник назвал нескольких участников 'Поалей Сион', бывших знакомыми с комиссаром 'Сталинградспецстроя' в те времена, и сообщил, что также весьма близко с ними общался. На что Лев Захарович ответил, что времена изменились и больше ничего общего с названной организацией он иметь не желает.

— То есть вы отрицаете вклад нашего объединения в борьбу с царем, помещиками и капиталистами? — Попытался изменить ход разговора собеседник. — А как же покушение на полицмейстера? Акции против ряда эксплуататоров? А выявление агентов охранки в порту?

— Скажите... гражданин...

— Плинер. С вашего позволения, Лазарь Израилевич.

— Так вот, гражданин Плинер. Что из себя представляла организация, я помню. И борьбу с капиталистами помню. Только вы не находите, что она была несколько однобокой? Например, разгром с пожаром полицейского участка. Казалось бы, все хорошо. Уничтожены дела, заведенные на революционеров, протоколы разные и так далее. А что мы видим? За компанию уничтожены результаты расследования некоторых махинаций в порту. Далее. Застрелен владелец небольшого завода. Производство встало. Под шумок заводик переходит господину Горенштейну. Раз — и все пошло заново. Только положение простых рабочих, которые не жаловались на прежнего хозяина, вдруг стало хуже.

— Это вам так в императорской артиллерии промыли голову? — Воскликнул Плинер.

— Пожалуй, нет. — Усмехнулся в ответ Мехлис. — Мне просто стало неинтересно быть на побегушках у гешефтмахеров, которые руками вспыльчивых юношей-идеалистов обделывают свои затеи.

— Я вас услышал, Лев Захарович. То есть вы полностью отрицаете заветы помогать друг другу в тяжелой ситуации.

— Прошу вас не смешивать личные персональные дела с делом Революции.

— Желаю успехов в вашей работе. — Приезжий развернулся и быстрой походкой удалился в сторону центра города.

Постояв немного в раздумьях у дверей дома, комиссар 'Сталинградспецстроя' решил, что о такой попытке контакта стоит сообщить. Только вот телеграфировать напрямую Сталину или организовать поиск интересующихся им лиц с помощью местного управления ОГПУ — он еще сомневался.

Дома также ждала новость. Елизавета Абрамовна, жена Мехлиса, с маленьким Леонидом в этот день посещали дантиста. Кроме обычных разговоров о зубах врач интересовался своими новыми клиентами. Местные жители, в большинстве своем, к этому разделу медицины относились негативно и предпочитали обходиться своими силами. Поэтому круг пациентов у стоматолога ограничивался в основном семьями партруководства и инженеров. Вроде бы ничего особенного, но в сочетании с разговором у подъезда повышенное внимание со стороны практически незнакомого доктора вызывало опасения. Внутренний голос буквально вопил, что это неспроста.

13

После высадки пассажиров на вокзале города поезд Москва-Сталинград отправился на обслуживание на близлежащую станцию. В одном из вагонов продолжал гореть свет. Пассажиры особого назначения и конвой оставались на местах. На Тихорецкую, находившуюся тут же в городе, в прямой видимости от вокзала, встречать эшелон прибыл Пашков, всё еще носящий нашивки комвзвода. При исполнении ответственных поручений форма придавала уверенности и позволяла избегать части вопросов.

Из плацкарта в сопровождении пары сотрудников Стрелковой Охраны Путей Сообщения вышли пассажиры, направленные в распоряжение треста 'Сталинградспецстрой'. Десяток красноармейцев, знакомых заместителю комиссара по прошлому месту службы, и группа из шести молодых женщин и испуганного парня.

Поздоровавшись с бойцами, Пашков подошел к железнодорожникам. Те передали командировочные документы на военных и сопроводительную на 'перемещаемых социально неблагонадежных', каковыми числились в официальной бумаге гражданские. До бараков временного проживания 'сталинградспецстроевцев' добирались в кузове одной грузовой машины. Если красноармейцы были добротно обмундированы, сыты и балагурили по дороге, то 'перемещенцы' представляли собой жалкое зрелище. В ноябрьской хмари одежда женщин явно не сохраняла тепло, а с собой у каждой был только небольшой узел или чемодан. Юноша кутался в куртку явно с чужого плеча, бывшую скорее рабочей утепленной спецовкой. Багажа при нем и вовсе не было.