Двадцать отражений лжи

Оказавшись с агентом лицом к лицу, я без особого энтузиазма произнесла:

— Приветствую. Полагаю, вам сюда зайти порекомендовал командующий Ад,ер?

— Здравствуйте, фарра. Да, вы правы. Могу я войти? — агент наконец оторвался от созерцания своих ботинок и поднял голову. Я застыла с открытым ртом, глядя, как округляются его раскосые золотые глаза: — Фарра Шалли?...

— Видимо, вы действительно были серьезны по поводу свидания, фарр Ад,ер.

Отражение третье.

Какая все-таки простая штука жизнь. И как она любит простые и незамысловатые ответы на наши вопросы.

Мы придумываем подпольный заговор, а потом оказывается, что Ад,ер-старший всего-то хотел продвинуть по служебной лестнице племянника. Безусловно, интрига века.

Нет, ну каково!...

Я бродила по спальне, сдергивая с полок вещи, не особенно аккуратно запихивая их в сумку и прокручивая в памяти краткий, но, безусловно, содержательный разговор, расставивший все по своим местам. Так сказать, прояснили ситуацию, как говорил один мой знакомый маньяк. Результатом десятиминутного диалога стало то, что фарр, или, вернее, командующий пятого ранга Ад,ер почел за лучшее откланяться, а я... осталась. Спокойно собирать вещи.

И вовсе у меня не было желания отвесить ему затрещину.

И никаких мыслей по поводу того, что кое-кто решил по-идиотски пошутить, отлично зная, кто я такая, не было тоже. У меня ведь ничем не примечательная внешность. Меня так легко не узнать.

Я вообще была сама корректность.

Полки в спальне опустели в рекордные восемь минут. Оставалось разгрузить гардеробную — и я свободна, как птица. Быть может, даже сразу поеду с прощальным визитом в лабораторию — благо, утро скоро.

Распахнув дверь крошечной гардеробной, больше похожей на встроенный шкаф, я ухватила сумку за лямку и задом втащила ее внутрь. Протянула руку, собираясь включить свет, но в глазах внезапно потемнело, а в затылке вспыхнула резкая боль.

Очнулась я уже через пару минут — по крайней мере, все еще в той же темной комнатушке. Затылок ныл — там явно вызревала хорошая шишка. Я даже успела мельком удивиться: ничего настолько тяжелого и неустойчивого на верхних полках не лежало... но тут на запястьях обнаружились вибронаручники, пристегнутые к ножке одежной стойки.

Твою мать.

Низкий мужской голос угрюмо сообщил:

— Я знаю, что вас нельзя бить по голове, но выхода вы мне не оставили. За это прошу прощения, хотя если вы не будете благоразумны, придется повторить. Но мы же этого не хотим?

Я слабо кивнула. Опознать голос с характерной хрипотцой не составило никакого труда, но я благоразумно не стала интересоваться, каким образом мой личный маньяк натянул нос нашему доблестному Управлению полиции. Гораздо больше меня интересовало, как, сожри его Бездна, он пролез в мой дом?... В гардеробной-то он явно спрятался из-за некоего агента Корпуса, ошивавшегося внизу: вполне логично было устроить засаду возле спальни — уж спать-то я точно приду одна.

После такого-то скандала, да... Но в домах богатого района стоят не самые худшие системы безопасности, и для начала нужно было как-то ее пройти.

И да, меня действительно нельзя бить по голове — в свое время ей так досталось, что еще немного, и я улягусь в кому под капельницу. Но не помню, чтобы об этом писали в "Биологическом вестнике".

— Система безопасности и вся та груда жучков, что понатыкана в комнатах, отключена, так что кричать и делать прочие глупости бесполезно. Ваша охрана любезно поделилась со мной картой управления, поэтому надеяться, что они вас героически спасут, тоже не стоит, — продолжил маньяк, зачем-то роясь на полках.

Можно подумать... Что?!

КАКАЯ ОХРАНА?

Спустя секунду я все поняла и задохнулась от злости. Ад,ер, мерзкий жук, обнаружил, что его заключенный сделал ноги, и тишком, ничего не сказав мне (неужели решил, что успеет исправить свой ляп до того, как это просочиться наверх?), снова выставил едва снятую охрану. Которая, без сомнения, сейчас валяется в кустах у крыльца.

Я подползла поближе к двери в спальню и повернула вибронаручники к свету. Ну точно, клеймо полиции.

Перемычка на них глухо щелкнула, разъединяясь, и меня рывком подняли на ноги. Как куклу, сунули в длинную куртку и натянули капюшон до самого носа. Через секунду в спину уперлось дуло (готова съесть содержимое всех своих пробирок, если это не табельное оружие структур, не раз уже сегодня лажанувшихся). Запястья дернуло друг к другу, перемычка наручников снова защелкнулась.

— Настоятельно рекомендую не пытаться привлекать к себе внимание. В случае вашего неблагоразумного поведения ранение будет не смертельным, но очень, очень неприятным. Вперед! — рявкнули над ухом, подтолкнув дулом между лопаток.

Ноги механически отмеривали шаги, спускаясь по лестнице, проходя гостиную, прихожую... Через мгновение холодный ночной ветер бросился в лицо — мужчина вытолкнул меня на улицу и повел по извилистому лабиринту дорожек, петляющих между частными участками и муниципальными островками зелени.

Из кустов около дома действительно выглядывал форменный пояс с кобурой. То, что осталось от полицейских, полагаю. И хорошо, если мои охранники лежат связанные где-нибудь в подвале. А ведь может и нет...

Тот, кто может походя нейтрализовать как минимум троих охранников такого уровня, и точно так же походя сбежать из следственного изолятора, вызывает определенные мысли. Либо имеет с десяток сообщников.

В любом случае кабинетного ученого он вырубит одним ударом (и скорее всего по моей многострадальной голове), поэтому для сопротивления подошел бы только некий газовый иммобилизатор, упакованный в оставшуюся в спальне сумку полчаса назад.

Значит, собираем информацию и действуем подпольно. Пока.

Итак... Выговор определенно соланский, только полноправные граждане Империи имеют манеру взрыкивать как мышовки (родственники, в конце концов), не то что мы, иммигранты и прочие нацменьшинства. По росту подходит — высоченный, как стенной шкаф. Но без хвоста, да и уши вроде бы не пушистые. Значит — смесная кровь какой-то там доли, чистокровные солы сейчас, похоже, встречаются исключительно в Императорской резиденции Солярики. Речь правильная, с оборотами, которые выдают представителя если не общественной верхушки, то уж точно не пролетариата. Один из тех, к кому следует обращаться "фарр", даже если он и не аристократ по рождению.

Впрочем, все это старо и не актуально — аналитики-лингвисты собрали общие сведения и без меня, исходя из стиля писем. Посмотреть бы еще на него при свете — пока нельзя даже сказать, какой масти эта зверюга, не говоря уже про лицо. Что еще... Двигается как та же мышовка — гибкий, вкрадчивый, хорошо владеющий телом хищник. Но солы, они все так двигаются — вот и думай, то ли действительно бывший спецназовец, то ли от природы такой.

Мои размышления прервала неожиданная остановка. Я машинально опустила глаза на открытый люк и, не удержавшись, простонала:

— Опять!

— Полезайте! — отрезали сзади.

— У меня всего одна пара рук, и она в наручниках. Я упаду.

— Падайте, — равнодушно проронил похититель, и, подхватив меня подмышки, опустил на первую ступеньку крутой скользкой лестницы, уходящей почти вертикально вниз. Поколебавшись, я начала нащупывать ногой следующую ступеньку. Пиктограмма по ободу люка, как и его расположение (задворки хозстанции квартала), недвусмысленно намекали на конечную цель спуска — а именно, городскую канализацию.

— Фарра, вы все же предпочитаете лететь?... — ядовито поинтересовались сзади.

Я ускорила спуск. Крышка люка захлопнулась за нами, погружая лестницу в кромешную темноту. Через мгновение из-за моего плеча выскользнул луч фонарика и уперся в ступеньки. Лестница казалась бесконечной, хотя мне и была известна приблизительная глубина прокладки подземных коммуникаций...гм... санитарного свойства. А глубина эта была достаточно большой, чтобы я успела несколько раз поскользнуться, поддерживая имидж в стиле "трепетная лань" и рискуя, тем самым, сломать себе шею.

Наконец ступеньки закончились, и фонарик сейчас же погас. Я часто заморгала, но через секунду поняла, что слабого свечения аварийных маячков на низком потолке мне вполне достаточно, чтобы немного ориентироваться.

В меня полетел какой-то сверток, чувствительно ударив по груди.

— Переодевайтесь! — резко бросил мужчина. Перемычка между браслетами вибронаручников снова со щелчком раскрылась, освобождая руки.

Я подняла упавший сверток и обнаружила, что это мешок. В нем нашлись брюки, рубашка и куртка. Повертев в руках рубашку, я поинтересовалась:

— Где именно? Вы же не думаете, что я буду переодеваться перед вами?

— Вы сделаете все, что я потребую. А раздеть вас следовало еще в прошлый раз, отправив в утилизатор весь ваш туалет вместе с навешанными на него жучками.

— Вы что, в самом деле заставите приличную девушку раздеться до нижнего белья?

— Мне все равно, какого сорта вы девушка. И никто не говорил, что раздеваться вы будете только до него.

— Нет! — рявкнула я, выходя из образа, неожиданно обнаружив в мешке запечатанную упаковку с комплектом белья.

— Да! — рявкнул он в ответ — и куда внушительнее. — Шевелитесь, если не хотите, чтобы вам свернули шею.

— Предполагалось, что я нужна вам живой.

— Это было вчера, — равнодушно сообщил похититель. — Сегодня игра может себя не оправдать.

— Игра... — я решительно повернулась к нему спиной, проявляя чудеса ловкости, чтобы этому эхлами драному придурку не на что было пялиться.

Слишком свободная одежда болталась на мне мешком, брюки и вовсе волоклись по полу. Не знаю, с кого это сняли, но этот "кто-то" явно был мужчиной. Со всеми вытекающими. Спасибо, хоть белье оказалось женским и по размеру (глазомер у него хороший, что не утешает).

Ко всему этому прилагались сапоги, причем настолько не того размера, что стоило удивляться, как я из них не выпала после первого же шага.

— Ну?! Теперь вы довольны? — я демонстративно развела руки.

— Нет. Но это поправимо, — он прошел мимо меня. — Вперед! И если я заподозрю, что вы смогли припрятать хоть один жучок...

Окончание фразы угрожающе повисло в воздухе. Я заправила штанины в сапоги, машинально пробежалась пальцами по застежке короткой куртки и медленно двинулась за похитителем, нахмурившись от внезапно нахлынувшего ощущения чего-то до боли знакомого. Он тем временем достал из кармана квадратный брелок и выстучал какой-то код. Впереди вспыхнул зеленый огонек и послышался едва различимый шорох — разблокировался люк, закрывающий технические шахты.

— Полезайте! — в который уже раз скомандовали мне. Пригнувшись, я протиснулась внутрь узкого прохода и зашагала вперед. Настроение портилось с каждым шагом все больше. Ему известны коды доступа общественных систем. Прекрасно.

Ладно, пора признать, что на простое и незамысловатое дело о маньяке можно уже не надеяться. Если он и псих, то сдвинут не на мне. А вот версия о наемнике хорошо организованной группы, которой зачем-то нужны мои научные таланты, приобретает все более реальный вид. Приснопамятные письма придают всему этому совсем мрачные перспективы — искать-то будут обыкновенного психа-одиночку, и на Мерре, а не преступный синдикат на другом конце галактики. Изящное решение — поаплодировала бы автору сценария, не касайся он меня лично.

Узкие коридоры, рассчитанные на ремонтных роботов, резво бежали вперед, заставляя сгибаться в три погибели. Куда мы движемся, было ясно — космопорт, что же еще. На Мерре мало больших городов, все они находятся под протекторатом одного Управления полиции и спрятать там кого-либо, находящегося на его особом контроле, слишком сложно. А, поскольку любое такси оснащено камерами, имеющими прямую связь с полицейскими каналами галасети, как, впрочем, и большинство частных гравилетов, очевидно, что идти к воротам в большой космос придется пешком, сколько бы времени это ни заняло.

Интересно, сам "маньяк" понимает, что к таким же выводам пришла полиция? И космопорт окажется обложенным со всех сторон в первую очередь?...

Или он полагает, что, если его не успели "откатать", ему ничего не грозит? Вообще-то в некотором смысле это так и есть: нет полностью снятой биометрии — и эффективность розыскных мероприятий в любом современном городе, где внешность сменить так же легко, как и одежду, снижается на три четверти. Подтверждая мою мысль, под случайным лучом аварийного маячка на груди мужчины блеснул характерной искрой небольшой кругляш на ремешке — амулет для изменения внешности. Соланских кустарей-псионов, без сомнения. Долго такая штучка не живет — слишком много на качественные иллюзии идет энергии, столько в амулет не впихнешь, но зато для кратковременного использования она идеальна.

Одним эйра известно, скольких проблем лишилось бы наше общество, если бы коренное население Империи наполовину не состояло из псионов самого разного пошиба — от плохоньких телепатов и прорицателей, способных разве что узнать, где жена прячет заначку, до пирокинетиков, могущих спалить полпланеты одним движением руки... Начиная от этих самых амулетов и до Корпуса включительно, из псионов и состоящего. Собственно, опасен Великий и Ужасный именно своим кадровым составом: нет ничего страшнее солдата-псиона силового профиля в экзоброне и с оружием новейшего поколения. Или политика-телепата, а то и эмпата, способного вертеть собеседником, как ему угодно, внушая любые эмоции и читая мысли.

Заметив мой взгляд, мужчина быстро спрятал выбившийся ремешок под рубашку и застегнул ворот.

— Идите быстрее! — раздраженно рыкнул он, подталкивая меня в пятую точку.

Я на секунду прикрыла глаза, едва удерживаясь, чтобы не рявкнуть в ответ или хотя бы как следует дать по рукам, и через силу улыбнулась. Противника следовало если не заболтать, то потянуть время — определенно. Все мы рано или поздно забываемся и становимся неосторожны в словах, главное — не давать собеседнику задуматься.

— Раз уж нам, как я понимаю, предстоит длительное общение, могу я хотя бы узнать, как к вам обращаться?

— Правильно понимаете. Поэтому можете дать мне любое имя сами, мне все равно.

Кто бы сомневался.

— У меня почти отсутствует воображение. Может, лучше вы сами?...

— У вас будет масса времени подумать. Шевелитесь! — отрезал он, пресекая все разговоры.

Коридоры становились все уже и теснее. Стены и низкий потолок сливались в одно темное, совершенно однородное пространство, а красноватые блики аварийных маячков возникали все реже и реже.

Мужчина за моей спиной двигался абсолютно бесшумно, и временами создавалось впечатление, что здесь есть только я, мое дыхание и шарканье слишком больших сапог. И тогда из темноты начали возникать давние-давние, детские-детские страхи. Страх потеряться. Страх остаться одной. Одной во всей Вселенной.

Самый-самый жуткий страх на свете.

Видимо, не стоило все же бить меня по голове — что-то там не в порядке, если всплывают намертво заблокированные когда-то лучшими псионами инстинкты.