Новатерра.Часть 5. Вервольф

— Здорово, командир! — равнодушно буркнул долговязый. — Всё, Валентиныч, перетёрли. Достигли этого... как его, блин... консенсуса! Насчёт бабла хрен ему по всей морде, плюс год халявного техобслуживания. Тачку пригонит в понедельник по утряне сам, а нет — жопой на муравейник!

— Ну и ладушки, — пару раз хлопнул 'сковородами' Богачёв. — Рад, что всё устаканилось. Хорошо, когда деловые партнеры — люди с понятием, строго соблюдающие взятые на себя обязательства... Прыгай, Пеца, в тачку, времени и так потеряли до хрена, — он повернулся к Александру. — Бывай, братан! В понедельник жду. Подкатывай часам к восьми, машину не бери, домой тебя отвезут. Замётано?

— Замётано, — улыбнулся на прощание комбат. — Обязательно буду. Если, конечно, не случится какой-нибудь форс-мажор — атака инопланетян, чума на наши головы...

— Где-то я уже слышал эти слова, — пристально поглядел на него новый друг. — Причём совсем недавно, как бы не сегодня утром. Опять же, и физиономия твоя, и погоняло... Ладно, брат, перетрещим — там разберёмся. Будь!

Минуты две Александр недвижимо простоял у ворот ИЧП нетрадиционной сексуальной ориентации, задумчиво глядя вслед укатившему джипу. Суббота явно складывалась странной, полной нестыковок, непонятностей, несоответствий. Как, вероятно, выразился бы Серёга Богачёв, головняка. А ведь ещё даже не полдень. Что же ожидает при таких раскладах к вечеру?! Ангел сказал — большое счастье, на две жизни хватит. Ну, если считать за счастье перспективу пьянки с отморозком Васильковым и двоими странными субъектами... Да и прилетят ли гости — под большим вопросом. Метеопрогноз на выходные просто ужасающий. Слава Богу, что Марго с детьми решили добираться поездом. К полуночи уже будут в Рязани, ну, а там тесть встретит по любой погоде, благо, что таксист...

Потом ещё с минуту Александр размышлял, обращаться за помощью к 'пидарасу' или нет. В конце концов решил, что обратиться стоит, раз уж всё равно приехал. По крайней мере, будет знать реальные условия оплаты, если, помня слова Серёги, разделит цену, что заломит Андреец, на два...

Придя к такому выводу, своей разумной практичностью наверняка достойному всех Ротшильдов, Дюпонов, Патаркацишвили, Фордов, Гейтсов, Абрамовичей, Потаниных и Березовских, вместе взятых, комбат решительно распахнул правую створку ворот. Не потому правую, что как-то по-особенному относился к педерастам, оставшимся слева. Не относился вообще. Никак. Ни коим образом... Из глубин полутёмного бокса на него упругой волной накатил ядрёный микс ароматов резины, автомобильного масла и смазок, паров бензина, выхлопных газов, крепкого мужского пота, перегара, чеснока, полукопчёной колбасы и чего-то ещё, затхлого, всегда присутствующего в подобных мастерских. Кстати сказать, довольно многим людям, в том числе и женщинам, эти миазмы нравятся. Некоторые даже находят мазохистское удовольствие в том, чтобы, например, отпраздновать в подобном гараже защиту кандидатской диссертации (от долгоносиков) или здесь же, в погребе под картошку, провести первую брачную ночь. Александр к таковым, как и к педерастам, не относился. За годы войн на юге он прикипел душой к ясному небу, чистому воздуху гор, свежей мокрой зелени, прозрачной ключевой воде и шашлыку прямо с огня. Однако никого не собирался укорять, учить правильной жизни и, уж тем паче, перековывать, как это проделывали с 'бывшими' и 'уклонистами' большевики.

Авторемонтник-индивидуал величественно восседал за верстаком в позе Мыслителя работы знаменитого Родена. Правда, в отличие от роденовского, как известно, обнажённого, здешний экземпляр был одет в промасленный комбинезон и поддерживал отягощённую думами голову не просто крепкой пролетарской дланью, но и зажатым в кулаке стаканом с подозрительного вида мутной жидкостью. Снимает стресс после консенсуса с братком, — подумал Александр. Что ж, святое дело...

— Чё хотел, мужик? — мельком взглянув на посетителя, бросил, как будто выплюнул, ремонтник.

При этом он на миг оторвал стакан ото лба и опрокинул жижу в глотку, а комбат успел заметить свежие, красные пока что, аж пылающие 'фонари' вокруг обоих его глаз — зримое свидетельство процесса достижения консенсуса. Ей-богу, идеально подошёл бы в качестве натурщика для раннего Родена, под его 'Человека со сломанным носом'... Да ладно, не грусти, братец-индивидуал, жопой на муравейник — ещё хуже!

— Клапана у меня барабанят. Подрегулировать бы...

— Слышишь, мужик, валил бы ты отсюдова! — занюхивая пойло хлебной коркой, простонал ремонтник. — Не видишь, ёлки-палки, занят я, куча проблем.

— Да уж вижу, не ослеп покуда, — усмехнулся Александр. — И уйду, можешь быть спокоен. Только если тебе впредь вздумается офицеров называть мужиками, проблем станет ещё больше.

— А ты чё, ёлки-палки, баба?! — гнусаво рассмеялся тот.

— Я?! — в голосе комбата зазвенел литой булат. — Для тебя, быдло, я — товарищ майор! Вернее, господин майор. Если угодно, господин есаул. И не иначе, бля!

Тут Андреец перестал ржать. Больше того, левая рука его потянулась к монтировке. В принципе, Александр, умелый с детства уличный боец, всегда имевший 'отлично' по рукопашному бою в военном училище, плюс поднатасканный в последний год сослуживцем, мастером ушу-саньда, мог не сходя с места доломать нос этому хамскому увальню одним молниеносным йоко-гери раньше, чем тот ухватит страшное шофёрское оружие. Но драться не хотелось. Размещать заказ хотелось ещё меньше.

— Я бы на твоём месте не рисковал, — спокойно предупредил он ремонтника. — А то проблемы растянутся на всю оставшуюся жизнь: реанимация, инвалидность, 'утка' под кроватью, нищенское пособие от Армии Спасения...

— Чё-чё?!

— Х@й через плечо! Коснёшься 'фомки' — на куски порву!

И автослесарь наконец-то понял — шутки с полунамёками кончились. Он примирительно воскликнул:

— Да ладно, брось, мужи... э-э, господин майор, чё ты, ёлки-палки, заводисся?! Пошутковали просто малость... Ты, это, слышь, подкатывай на следующей неделе, я тебе быстро всё отрегулирую, с гарантией, ёлки-палки, и денег не во... ну, возьму со скидкой.

— Угу, — направляясь к выходу, бросил Александр, — легко раздаривать скидки, когда прайс-листа нет в помине. Типично русский бизнес — ничего лишнего. Ёлки-палки!

Не собираясь выслушивать оправдания Андрейца, что, мол, прайс имеется, только — надо же, ёлки-палки, какая досадная накладка! — отдан в салон копировальных услуг для тиражирования в интересах заказчиков, он заботливо посоветовал:

— Пятаки к фонарям приложи, — и язвительно добавил. — Двойная выгода: и кровоподтёки скорее сойдут, и близким не надо париться, чем глаза закрыть, если безвременно сыграешь в ящик. А такая вероятность есть!

Он громче братка Пецы хлопнул створками ворот и с удовлетворением вдохнул лишь чуть более свежий, нежели в мастерской, воздух гаражного кооператива 'Ночной отстой'. И только потом невероятным усилием воли заставил себя не принимать близко к сердцу тот факт, что облик автослесаря, которого он стопроцентно прежде никогда не видел, ему тоже давно и хорошо знаком. Да и не только облик. Он точно знал — не знал только, откуда знает, — что его инициалы расшифровываются как 'Виктор Дормидонтович'. По жизни же — просто Витёк... Да что же это за конфузия такая?! Как будто вправду существует параллельный мир, из которого все они по какой-то причине выпали в этот, здешний. И почему до сегодняшнего утра, 12 июля 2... года, чувства такого раздвоения не возникало даже близко? И, наконец, какой из них, Миров этих, первичен, а какой — лишь производное от оного?!

Седельной кожи скрип,

Шпор савельевских звон,

Резкий команды вскрик...

Сон это иль не сон?!

(походная песня лейб-гвардии Конного полка)

Вечер пропал не зря!

Одна из парадигм психиатрии: раздвоение личности обычно начинается с ягодиц...

В последующие несколько часов у Александра не было возможности всерьёз задуматься о насущных проблемах мироздания. Хватай мешки, вокзал отходит! К несчастью, сумасшедшая активность Марго передалась дочери Алёнушке и сыну Гошке. И ни к чему хорошему это, естественно, не привело. В тринадцать ровно, когда машина уже была под завязку набита сумками, чемоданами, пакетами и авоськами, и супруга, и дети поочередно сгоняли обратно в квартиру. Кто-то забыл ароматические салфетки, кто-то — плюшевого медвежонка, кто-то — диск с игрой Medal of Honour. А за полчаса до подачи состава под посадку папу с дочкой, гулявших по перрону — подальше от истерики Марго, — нагнал сынок, довольный, как белый медведь после купания в полынье, и сообщил:

— Па, у нас проблемы! Мама забыла дома билеты на поезд...

Да ладно, какие проблемы?!

Комбат успел.

Комбат успел в буквальном смысле слова всё.

Успел с плохо скрываемым злорадством попенять жене на бестолковость и несобранность.

Успел съездить домой, даже не развивая скорости болида 'Формулы 1', а дома — накурить не только в туалете, но по всей квартире. Правда, не получил при этом даже толики желанного морального удовлетворения.

Успел в купе уже покрасоваться новым камуфляжем, орденскими планками и голубым беретом, дабы сосед, лощённый мен из новых русских, не возомнил себя по отношению к Марго скучающим бретёром-сердцеедом.

И только проводив глазами хвост состава, отдышался, успокоился, взял себя в руки и без напряжения успел всё остальное.

Успел, с усмешкой наблюдая, как штормит Дока и Колю Сластина, загрузить в машину блюдо под фольгой, полное угловатых, малоэстетичных бутербродов, и пакет с 'прохладительными' напитками — водкой, пивом и настоящей грузинской 'Боржоми'. Бутылочку минеральной припрятал лично для себя. Но пролежала она в пыльном тайнике аж пять минут, не более — комбат решил и сам освежиться перед бурным вечером. Увы, по шкале температуры шведа Андерса Цельсия благословенная вода располагалась где-то между создитальным запалом комсомольца и сердцем юного любовника...

Успел ещё раз зайти к Валентинову и между делом — резолюцией на рапорте солдата о краткосрочном отпуске — посетовать, мол, клапана так и не удалось отрегулировать. И командир полка сделал неслыханно широкий жест. Бери, — сказал, — мой личный Mercedes Gelendewagen, а свой полуубитый ВАЗ оставь на стоянке до лучших времён. Таким вот образом, в результате нечаянной хитрости, русский комбат Твердохлеб за пять минут аудиенции успел стать новым русским комбатом...

Желая, как Коммунистическая партия Советского Союза, сохранить чистоту рядов — рядов своих членов, — успел снять первый пар в полковой бане для командного состава. Одновременно охладив 'Боржоми'. Прямо там, в парилке. Всяко ведь прохладнее, чем было...

Успел, заделавшись, как уже сказано, любвеобильным 'новым русским', высказать пригоршню комплиментов миловидной продавщице из придорожного ларька. Даже купил у неё — для неё же — шоколадку. Но... не вручил. Сунул в карман. И почему так поступил, наверное, не смог бы дать ответ не только ей и самому себе, но даже следственной комиссии в 37-м году...

Успел он и в аэропорт. За полчаса до времени прибытия московского борта, указанного в расписании прилётов. И после первого же объявления диспетчера по аэровокзалу понял, что с таким же творческим успехом мог бы опоздать на час. Даже на два. И даже, может быть, приехать сюда к третьим петухам. И даже не на следующий день, а только послезавтра. В лучшем случае. И всё равно успел бы. Потому что с утра надо всей Европой с подозрительной внезапностью установилась нелётная погода, и Нилгородская область волею Всевышнего оказалась чуть ли не единственным счастливым исключением. Или, если хотите, 'оком' урагана, где обычно тихо и комфортно. Во всяком случае, пассажиры самолётов, которые успели приземлиться здесь, выходя покурить, не прятались под козырьками от сплошной завесы дождя. Минусом для них стало то, что все отели провинциального города, включая 'Дом колхозника' у рынка, оказались забиты более везучими транзитниками. По принципу многодетной цыганской семьи — кто раньше встал, тот наряднее оделся... Впрочем, комбата это не особенно и волновало. Во всяком случае, пока...

Конечно, смело можно было уезжать, не дожидаясь девятнадцати пятнадцати, но... Но ему было обещано счастье! Поэтому, уверив лично себя, что поступает как человек долга, Александр расправил грудь и камуфляж, сунул берет, сложив вчетверо, под левый погон и пошёл искать место, где бы скоротать ближайшие полчаса. Главный зал ожидания оказался набит под завязку, но он бывал здесь по служебным надобностям часто и знал аэропортовский секрет — крохотный зальчик на балконе, скрытый от досужих соискателей свободных мест глухим высоким парапетом.

И закуток не обманул его ожиданий — людей там почти не было. Балкон высился, как утёс покоя, чинной благости и умиротворения над клокочущим морем страстей первого этажа. Александр не выбирал себе места на мягких диванах. Просто сел там, куда ноги принесли. И оказался лицом к лицу с молодой семьёй — отцом, его примерно возраста суровым блондином с норвежской бородкой, мамой, чем-то похожей на эстрадную певицу Юлию Началову, и ослепительно красивой златокудрой девочкой лет где-нибудь пяти-шести, настоящим ангелочком с картины старого мастера. И сразу же оказался до того заворожён тёплой улыбкой и сияющими васильковыми глазками милого ребёнка, что даже, во-первых, не обратил внимания, насколько пристально смотрят на него и при этом многозначительно переглядываются папа и мама, а во-вторых, не придал значения тому, что личико самой девчушки подозрительно ему знакомо. Впрочем, за этот день подобных ощущений накопилось столько, что потерялся смысл определять их как нечто выходящее из ряда вон. Что-то случилось с миром, вот и всё! Проблем-то — на копейку...

Между тем кое-что случилось и с мирком уютного балкона. Вдоль прохода меж диванами, всё ускоряя шаг, семенила на тонких шпильках-каблуках очень симпатичная миниатюрная брюнетка, лет, может, двадцати пяти, в бежевом деловом костюмчике с весьма символической юбкой. И когда её полыхающие угольки-глаза пересеклись с глазами Александра, бравый комбат чуть не упал, спасибо за поддержку мягкому дивану. Он знал эту яркую бизнеследи! Знал, что она — одесситка. Знал... Очень многое знал о прелестной южанке! Откуда знал? Кто знает, если целый мир перевернулся?!

Казалось, девушка почувствовала то же самое. Во всяком случае, она запнулась, уронила на пол дорожную сумку и застыла без движения. А делать этого не следовало, потому что за нею развязно поспешали двое истекающих слюной азербайджанцев, похожих друг на друга, словно однояйцевые близнецы, — оба приземистые, толстые, небритые, какие-то лоснящиеся, в мятых бесформенных белых штанах, шёлковых рубашках и коротких кожаных жилетах, не застегивающихся на огромных животах. Оба призывно потрясали ключами от автомобилей, по-своему любезно приглашая даму прокатиться.

— Слышишь, эй, давай, поехали! Гостиница мест нет, а у нас свободный хата, места много, всё есть. Отдохнёшь, хорошо покушаешь, душ-ванна сходишь...