Обретенная Эквестрия. Часть 1. Исток

— Скажи, о чём ты мечтаешь? — спросил я на второй день после отъезда отца. Мы только что пообедали и теперь лениво переговаривались сидя у открытой двери, сквозь которую в схрон упругой волной вливался жаркий летний воздух.

— Попасть в Эквестрию! — тут же выпалила она. — Это моё самое заветное желание!

— Понимаю. Ну а есть что попроще? То, что можно выполнить?

— Не знаю... Наверное, научится читать.

— Серьёзно?

— Да. Я слышала, в человеческих книгах встречается много интересных историй.

— Не понимаю, что может быть интересно в книжках? Гораздо круче ходить на охоту, купаться, играть или болтать с друзьями. А книги, они для зануд.

— Как знаешь.

Больше всего мне нравилось, что Искорка завязала с выканьем и бесконечными "господин" и "хозяин". После этого, разговаривать с ней стало одно удовольствие. Я уже хотел, было спросить ещё о чем-то но, похоже, книжная тема сильно её занимала.

— Вот ты умеешь читать? — неожиданно спросила она.

— Конечно. Ничего сложного в этом нет.

— Люди... и пони никогда не ценят то, чем обладают. Если бы ты знал, как унизительно смотреть на буквы и не понимать их значения.

— Не переживай так, научишься ещё. Хочешь я почитаю тебе вслух?

— Конечно! — оживилась она и даже застучала копытами от нетерпения. — Будь так добр, почитай, пожалуйста! Хоть немного!

— Дожили, — бормотал я по пути домой, — превратился в слугу фиолетовой лошадки. Скоро начнёт требовать шампунь для гривы и гель для копыт!

Впрочем, когда я вернулся обратно с потрёпанным томиком "Волшебника Изумрудного города" в руках, она встретила меня таким выражением благодарности в глазах, что сердце тут же растаяло. К вечеру я осип с непривычки и был почти неспособен разговаривать, но Искорка выглядела по настоящему счастливой.

Утром пришлось идти на охоту, потому что закончились продукты и деньги. Мне повезло, я сумел подстрелить двух жирных чебурахов на Коровьем лугу, совсем недалеко от дома. Я только-только успел вернуться, сгибаясь под грузом трофеев, как калитка стукнула, и на двор зашёл отец. Он был в хорошем настроении, что-то напевал и улыбался. Кроме портфеля в его руках был зажат объемный матерчатый мешок.

— Ну что, охотник! Как успехи?

— Вот, гляди, — я поднял за задние лапы обеих грызунов, испытывая приступ законной гордости.

— От молодца, какие красавцы! Ободрать и в суп. Но потом. Сейчас займёмся другими делами. Как наша гостья?

— В порядке, потихоньку осваивается. А ты...

— Отлично, — не слушая меня, ответил он. — Пойду, переоденусь, затем перетащим её сюда.

— Но как... — начал, было, я, но отец уже скрылся в доме.

Он вышел спустя десять минут в обычном своём непрезентабельном наряде. На все мои вопросы следовал стандартный ответ "потом", так что разговора не получилось. Спустились в овраг, где Искорка вся истомилась в ожидании моего прихода.

— Привет! — затараторила она. — Ну, как поохотился, удачно? А мы сегодня ещё почитаем?.. — тут она увидела отца и в испуге поджала уши.

— Привет, малышка! Как твои дела? За эти дни ты изумительно похорошела!

— Здравствуйте, — прошептала она, опуская голову. — Я... я... всё отлично, огромное вам спасибо!

— Спасибо скажешь потом, — серьёзно сказал отец. — Сейчас мы положим тебя на носилки и отнесём наверх.

— Может не надо? Мне и тут хорошо?

— Приказы старших не обсуждают! Давай Макс, помоги ей подняться.

Мы переместили её на носилки и потащили наверх.

— А она тяжелее стала, — проворчал я отдуваясь. — Вот что значит уход и хорошее питание.

— Я всё отработаю! — тут же испуганно забормотала поняшка, — только чуть поправлюсь и всё отработаю!

— Прекрати, — буркнул я, — ничего нам от тебя не надо.

— Вы ведь хотите отдать меня Им, да? Правда?

Я стал успокаивать ее, но она, похоже, не поверила. Волна страха парализовала разум этой умницы, так что слова просто не доходили до сознания.

Когда вошли во двор, отец приказал нести носилки в дровяник.

— Но там же грязно, — возразил я.

— Пускай. Не спорь и делай то, что говорят.

Мы вошли внутрь старого покосившегося сарайчика. Дров в нём почти не было, пол устлан слоем опилок перемешанных с угольной пылью.

— Давай принесу подстилку.

— Нет. Клади прямо тут, у стены. Вот так.

Обмякшая Искорка не сопротивлялась, когда мы уложили её на полу. Глаза поняшки были закрыты, бока быстро вздымались в такт частому дыханию.

Отец выпрямился и с задумчивым видом посмотрел на неё.

— Слишком прилично выглядит. Ты, конечно, хорошо постарался сын, но лучше бы она осталась заморышем.

— Можешь, наконец, сказать что задумал?!

— Потом. Сейчас мы должны придать ей максимально жалкий вид... — отец присел на корточки, зачерпнул с пола пригоршню угольной пыли и, с силой провёл по шерсти, оставляя чёрный след. — Давай, измажь её хорошенько, только не переборщи, всё должно выглядеть натурально.

Мне осталось только покачать головой. Проведя ещё несколько полос, он встал и скрылся в доме, откуда вышел несколько минут спустя с длинной ржавой цепью в руках и двумя замками. Не говоря ни слова, обернул один конец цепи вокруг шеи Искорки, замкнул замок, а второй конец прикрепил к толстому железному кольцу, ввёрнутому в стену.

— Вот и всё. Я сейчас приду. А ты пока сооруди ей на больной ноге что-то в виде шины, какие накладывают при переломах. Помнишь, как мы лечили сломанную ногу у козы бабки Дарьи?

— Да, но...

— Не спорь, всё будет хорошо, обещаю.

Он ушёл со двора, а я остался в полной растерянности. С одной стороны я доверял отцу, с другой мне было совершенно непонятно, что он задумал. Я попытался поговорить с Искоркой, но та лежала неподвижно, сжав зубы и зажмурившись. Пришлось браться за работу без одобрения. Дело было несложное — приложить к ноге две плоские дощечки и плотно примотать верёвкой. Затем, чтоб занять руки я принялся обдирать и потрошить чебурахов. Справившись с этим неприятным, но нужным делом, я порубил тушки на куски, сложил в кастрюлю и залил чистой водой, в которую добавил немного уксуса. Мясо у грызунов вкусное, но его обязательно нужно вымачивать несколько часов. Только управился, как услышал с улицы рёв мотора. Так мог реветь только навороченный джип Фетисова. Сердце ёкнуло. Неужели отец всё-таки решил отдать Искорку?

Хлопнула калитка, и хозяин единорожки вошёл во двор. Был он высок, поджар и деловит. Нервно постукивая нагайкой по голенищу высокого сапога, Фетисов повернулся к отцу и громко сказал: — Запущено то как, самому хоть не стыдно? Куда идти?

— Сюда, — спокойно сказал отец, указывая на дровяник. — Только там грязно, смотри, не испачкайся.

— В отличие от тебя, чистоплюя, я руки замарать не боюсь! — высокопарно бросил тот и вошёл в сарай. Я скользнул следом. Услышав голос хозяина, Искорка, похоже, перестала дышать.

— Недалеко же ты убежала! — рявкнул Фетисов. — Ничего, на бойне тебя заждались. Что у неё с ногой?

— Сломала когда свалилась в овраг.

— Да? — хозяин ранчо с силой ударил по шине рукояткой нагайки. Искорка отчаянно закричала. Я рванулся на помощь, отец схватил меня за ворот рубашки.

— Прекрати, — прошипел он. — Всё дело испортишь!

Фетисов пнул носком сапога свёрнутую колечком цепь и повернулся к нам.

— На большое вознаграждение можешь не рассчитывать. Если б она была здорова другое дело, а так... Двести тысяч, не больше.

— Вообще-то, я собираюсь её купить, — невозмутимо сказал отец.

— Что? Купить? Не смеши меня Егор! С каких пор у тебя завелись деньги?

— Это моё дело. Пойдём в дом, побеседуем.

Фетисов развёл руками, но спорить не стал. Мы переместились на веранду, и присели к столу.

— Итак, я предлагаю за неё пять миллионов.

— Что? Ты в своём уме? Молодую, сильную кобылку за такие смешные деньги?

— Больную, истощённую, со сломанной ногой.

— Мне на бойне за неё дадут столько же!

— Нет. Во-первых, твои ухари довели бедняжку до такого состояния, что от неё остались лишь кожа да кости. Во-вторых, её шкура испорчена рубцами и проплешинами. Максимум получишь три миллиона. Я же предлагаю пять. И тебе не придётся гонять машину туда-обратно и тратиться на горючку.

Фетисов нахмурился. С одной стороны ему очень не хотелось уступать. С другой, деньги, пусть и небольшие, терять тоже было жалко.

— Девять, — наконец бросил он.

— А жопа не треснет, Андрей? Шесть и по рукам!

— Зачем тебе эта полудохлая тварь? От неё ведь нет никакого проку!

— Это наше дело. Сколочу тележку, сына будет в школу возить.

— Со сломанной ногой? Не смеши!

— Ногу можно вылечить.

— Прекрати, без ветеринара ты ничего не сделаешь, а лечение обойдётся в такую сумму, что за эти деньги ты трёх здоровых жеребцов купить сможешь!

— Если не получится, забью на колбасу. А шкуру повешу вместо ковра. Твое, какое дело? В любом случае ты окажешься в выигрыше!

Они торговались минут двадцать и, наконец, сошлись на семи миллионах. Отец принёс матерчатый мешок, развязал и начал одну за другой доставать пухлые банковские пачки. Мои глаза полезли на лоб. Откуда ему удалось достать такую прорву денег?

— Бумаги подпишем завтра, у меня в конторе, — отдуваясь, сказал Фетисов, пряча пачки в сумку.

— Зачем? — улыбнулся отец, доставая два листка. — Вот стандартные бланки договора купли-продажи. Осталось только указать сумму и поставить подписи.

Тот крякнул, качнул головой и достал ручку.

— Не доверяешь старому другу, Егор?

Глаза отца гневно блеснули, но ответил он совершенно ровно: — Я человек маленький, Андрей и денег на адвокатов у меня нет.

— Чтоб покупать всяких полудохлых животных они у тебя есть.

— Давай оставим этот разговор. К тому же ты прекрасно знаешь, что они не животные.

— Действительно не будем спорить. Ты всегда был на них повёрнут... Вот, расписывайся, моралист хренов.

— Нет не я. Максим, подойди сюда.

Я подошёл к столу.

— Распишись на этом листке и вот на том... Да, здесь. Подожди, не уходи.

Отец вынул штемпельную подушечку и протянул мне.

— Испачкай большой палец и приложи к этому квадратику... и к тому. Теперь всё.

Фетисов в свою очередь расписался на обоих листах, но вместо отпечатка пальца дважды приложил к бумаге перстень-печатку. Затем небрежно засунул свой экземпляр в карман и, не прощаясь, вышел. Минуту спустя с улицы донёсся звук мотора.

— Вот и всё, сын, — устало сказал отец. — Сейчас действительно, словно в дерьме искупался.

— Вы были друзьями?

— Нет, какое там. Работали вместе.

— Но почему сразу не сказал, что собираешься её выкупить? Ты же ведь видел, как сильно она перепугалась!

— Так было нужно. Она ещё ребёнок и не умеет скрывать эмоции. Этот старый скряга мгновенно почувствовал бы подвох и заломил цену в три раза выше. А так он действительно поверил. Сейчас, наверное, едет и радуется, что провернул такую удачную сделку.

— Он же богач. Что ему эти несколько миллионов?

— Важны не деньги, важен принцип.

— А сам-то ты, где их взял?

— Продал одну ненужную вещичку. Даже не представляешь, сколько способен отвалить коллекционер за предмет страсти. Вот, возьми ключи и освободи, наконец, свою подружку, а то она, наверное, совсем извелась.

— Ага. Кстати, у неё теперь есть имя!

— Да? И какое?

— Искорка!

— Что? — отец внезапно поднялся и пронзительно посмотрел мне в глаза. — Какое?

— Искорка, — испуганный таким бурным проявлением чувств, промямлил я.

Он опустил голову и несколькими резкими движениями ладоней растер лицо.

— Конечно... Как же ещё можно назвать фиолетовую единорожку? Только Искоркой!

— Всё в порядке?

— Разумеется... всё. Иди, нянчись, она теперь твоя забота. А я... — он запустил руку в мешок и вынул литровую бутылку водки, — побалуюсь беленькой. Ведь мы заслужили, верно?

Я вздохнул и вышел с веранды. Когда отец начинает разговаривать с бутылкой, третий, как правило, оказывается лишний.

Глава 4. Полигон.

Обжигающая ноги ледяная роса насквозь промочила ткань джинсов, идущая рядом Катька, хлюпавшая вечно простуженным носом зябко куталась в старую шерстяную кофту, и только Искорка невозмутимо топала всеми четырьмя копытами. Стояло раннее утро, солнце только начавшее выползать из-за горизонта на чистое безоблачное небо, всем своим видом обещало жаркий день. Было тихо, лишь погрёмывали лежащие в перемётных сумках пустые бидоны, хрустели пластиковые бутылки да чисто звенели бубенчики на браслетах с недавних пор, украшавших передние ноги единорожки.

Эти браслеты я смастерил из нержавейки и бронзы в отцовской мастерской. Получилось здорово, Искорка была в полном восторге. Ей ещё никогда не делали подарки на день рождения, более того, она даже не подозревала, о существовании такого праздника. Естественно, что выросшая в рабском загоне сирота не знала дату своего появления на свет, так что за отправную точку мы решили взять день, когда поняшка вошла в нашу семью.

Праздник подготовили с размахом. Мне как по заказу удалось подстрелить дикую свинью ставшую главным украшением стола. Соседи тоже подсуетились — бабушка Лена напекла гору своих знаменитых пирожков с капустой, а дед Кузьма притащил огромную бутыль фирменного картофельного самогона. Торжество получилось отменное, давно уже мы не собирались на общий праздник. Сама виновница блистала как модель на подиуме: трудолюбивая Катька расчесала её гриву, и хвост прядь к пряди, заплела несколько кокетливых косичек и сделала маникюр копыт, покрыв их тремя слоями чёрной эмалевой краски. Получилось очень эффектно: чёрная с редкими пурпурными прядями грива, отлично сочеталась с чёрными копытами, а браслеты из полированной нержавейки с бронзовыми бубенчиками логично завершали общую картину. Поначалу именинница стеснялась — несмотря на то, что она прожила в нашей семье целый год её по-прежнему пугало внимание большого количества взрослых людей. Но потом разошлась — танцевала до упаду скобаря, пела вместе с тетей Зиной частушки весьма фривольного содержания и даже самостоятельно пыталась поиграть на аккордеоне впрочем, с весьма предсказуемым результатом. Трудно было узнать в этой невысокой, крепко сбитой лошадке с толстыми сильными ногами, восхитительной фиолетовой шёрсткой и роскошной гривой, облезлую дохлятину найденную год назад в овраге. Хорошее питание и дружеское обращение совершили маленькое чудо на зависть окружающим. Фетисов по сей день всякий раз кривит физиономию, увидев её на улице. Прикидывает, небось, потерянную прибыль и мучается бедняга.

Наша жизнь тоже значительно изменилась с того момента как в неё вошла единорожка. Изменилась естественно в лучшую сторону. Искорка оказалась на редкость трудолюбивым существом, просто помешанным на чистоте. Постепенно запущенный донельзя дом был приведён в порядок, захламляющие двор груды вещей, которые "потенциально могут пригодиться в будущем", безжалостным копытом оказались отправлены на дно Гнилого оврага, а заросший огород с несколькими жалкими грядками разбит заново. Отец ворчал на "узурпаторшу с хвостом, возомнившую о себе невесть что" но покорно выполнял все приказы. Полегче стало, когда неугомонная единорожка научилась читать. Книги несколько поумерили её хозяйские амбиции, подарив нам немного свободного времени, тем более что в нашем распоряжении имелось предостаточно занимательного чтива.