Заклинатель

Никакой реакции. Тогда я спокойно сказал, добавив повелительных ноток, которые так хорошо действовали на школьных хулиганов:

— Отпустите девушку! Немедленно!

— Почему ты так говоришь? — разомкнул рот призрак.

— Потому что я прав. А вы — нет.

Пустые глаза слабо ожили.

— А если в придачу к ней мы уберём тебя?

— Глупо.

— Но всё-таки уберём? — настаивал он.

— Если глупость входит в арсенал элиты современной армии, что ж делать? — пожал я плечами как можно раскованней. И опять вспомнил своих ребят. То, что я сейчас делал, у них называлось "брать на понт". Правда, у меня получался очень детский понт. И если призрак сейчас стукнет меня по голове — и убьёт в очередной раз, я его очень даже понимаю. Правда и то, что мой гонор быстро прошёл, едва я взглянул на девушку. Её с моего места почти не видно, но чернота клубилась таким плотным дымом, что я уже умоляюще попросил: — Пожалуйста, будьте человеком, оставьте ей жизнь!

— Почему ты решил, что мы её убьём? — холодно спросил призрак.

— Вы сами просили выйти к вам видящего! Я же вижу, что он хочет убить её! Ну, пожалуйста! Не убивайте!

— Есть резон?

— Моя жизнь — взамен! — выдохнул я.

— Отпусти её.

Видимо, тот призрак слишком неожиданно разжал кулак. Девушка упала — и сначала боком-боком поползла к своему ряду камер. Чёрный дым вокруг неё быстро рассеивался. Потом она кое-как встала и уже побежала. Навстречу ей выскочила женщина постарше, обняла и быстро завела вовнутрь.

Холодные, пустые глаза призрака без шлема продолжали сверлить меня, словно ничего не произошло. Светская беседа тоже продолжалась.

— Почему ты предложил заменить её собой?

От прежнего моего задора не осталось и следа. Я сдулся после сильного эмоционального выплеска. К тому же снова еле стоял на ногах. Ко всему прочему коридор вдруг овеяло зримой тревогой, даже трубки тусклого освещения замигали.

Я же учитель. Первое, что на ум пришло, то и сказал:

— Если бы вы её убили, это была бы моя вина. А жить с такой виной я бы всё равно не мог. — Честно говоря, в это я не просто верил. Мне казалось, это должен понимать даже лишённый эмоций робот.

— Но это твоя жизнь.

— Что моя жизнь по сравнению с её? У неё родные, знакомые. Вокруг неё целый мир, завязанный на любви и привязанностях. А что собой представляю я? Одиночка, от которого ничего и никто не зависит, а значит — пустышка...

— Почему ты видишь? — с некоторым недовольством прервал меня Призрак. Судя по тону, всё-таки чуть раздражённому, мой анализ ситуации с точки зрения ценности человеческой жизни ему о-очень не понравился. Ещё бы. Если вспомнить, кто с ним разговаривает. Ситуация абсурда: киллер-камикадзе объясняет свои моральные принципы представителю армии. А я поймал себя на мысли, что не просто отвечаю на его вопросы, но стараюсь пробить его эмоциональную броню. Хотя что-то подсказывало, что она искусственная. — В твоём досье нет упоминаний о пси-способностях.

Та-ак, вот и не надо искать подробности биографии Бриса.

— Сокамерники сняли с меня накладку НРС. Может, из-за этого? Говорят же, что человек, вернувшийся от порога смерти, может приобрести новые способности? — предположил я. Моё предположение основывалось на отчаянной надежде, что даже во времена космических перелётов все тайны человеческого мозга до сих пор не разгаданы. — Ещё вопросы есть?

— Ты нагл. — В голосе призрака наконец прорвался рык.

Но на этот раз я бесцеремонно перебил его:

— Я не нагл и не думаю нарываться на неприятности. А о вопросах спросил лишь потому, что я всё ещё очень слаб и вот-вот свалюсь.

Радость от того, что я пробил его эмоциональный щит и заставил-таки выразить хоть какие-то, пусть даже негативные чувства, прошла стороной. Я ощутил, как от лица отхлынула кровь, как похолодела кожа, а потом в глазах начало темнеть... Чёрт, вот только обморока мне не хватало...

Железная длань сжала моё плечо, удерживая на месте. Через пару секунд я вздрогнул от комариного укуса в шею. Горячий такой укус... А ещё через секунды от этого горячего укуса всё тело захлестнула бешеная река раскалённой лавы. Меня будто сунули в чан с кипящим маслом. Кровь в жилах клокотала, пузырясь, — такое ощущение, что в жилы мне впрыснули кислоту. Мозги откровенно кипели... Кажется, я дёргался, как в припадке... Показалось, что снова услышал всхлип со стороны... Странное состояние длилось вечность, изредка прерываясь на краткие периоды проблескового сознания. Уловив один такой период, я, повисший в руке призрака, вспомнил в этом аду кое-что. И немедленно принялся воплощать на практике полученные когда-то знания и умения: быстро расслабил плечи, ощутил небольшую, но всё-таки опору на ноги — и тут же моя голова откинулась назад. "Моё тело поглощает данную ему энергию, легко и равномерно распределяя её по всем нужным ему участкам. Моё тело само знает, что ему нужно на данный момент. Я доверяю собственному телу в его знании самого себя. Моё тело сильное и здоровое... Выход из "нейтрала" — на счёт "три"!"*

Обычно я мало верю в самого себя, особенно используя всякие методики. Но в этой ситуации мне точно не до размышлений насчёт собственной уязвимости. Может, это и помогло. Метод саморегуляции "ключ" доктора Алиева, который я часто использовал в прошлой жизни, лишь для того чтобы отдохнуть, сейчас сработал на все сто. Едва пошло впечатление, что тело успокаивается, а сознание возвращается полностью, я тут же скомандовал: "Выхожу из "нейтрала" — раз, два, три!"

Мгновения, секунды... Сначала я ощутил под ногами твёрдый пол. Затем — истерзанное неведомой силой тело, которое словно тихонько обмякало, приходя в себя. И наконец — ясная голова. Настолько ясная, что я понял, что же именно произошло: мне вкололи очень сильный стимулятор — какое-то, скорее всего, психотропное средство — дай Бог с поддерживающими витаминными препаратами.

Додумать не успел. Меня встряхнули, и я, забывшись, с кем имею дело, проворчал:

— Да стою я, стою. Можете отпустить.

Пальцы металлической перчатки разжались.

— Ты занятный.

О, прогресс. В тоне призрака появились оттенки задумчивости. Но про себя я вздохнул: "Занятный? Как игрушка?"

— Я вам ещё нужен? Или могу идти?

— И ты странно... выражаешься.

Теперь все трое разглядывали меня с различными, еле уловимыми намёками на любопытство. Вот чёрт... Они и впрямь воспринимали меня как "неведому зверюшку". Внезапно меня чуть не одолел смех. "Странно выражаюсь? Может, вообще изобразить психа и с выражением прочитать им монолог Гамлета "Быть или не быть"? Спокойно, спокойно. Не поддавайся искусственной эйфории от стимулятора".

По обеим сторонам коридора люди негромко переговаривались. То ли привыкли к постоянному напряжению, связанному с присутствием призраков, то ли интуитивно уловили, что самое страшное позади...

Призрак, контролирующий коридор, внезапно развернулся в сторону камеры с уголовниками. Вместе с оружием.

— Эти чёртовы ублюдки всё-таки открыли дверь, — бесстрастно и замедленно, будто отвыкнув говорить, произнёс он.

Сначала я не понял, о чём он говорит. Но машинально двинулся за призраками, которые внезапно легко (опять ассоциация с сухими листьями, поднятыми ветром) двинулись с места.

Бокс. Они говорили об открытом переселенцами боксе.

За порогом которого, уже в коридоре, стояли дети.

*Подробнее о психотехнике: Хасай Алиев. "Своё лицо, или Формула счастья".

4.

Три вещи, о которых я размышлял одновременно, весьма логично (для меня) переплетались между собой. Я чувствую себя великолепно. И не боюсь призраков (разве что насторожённо поглядываю на того, кто буквально исходил сильным желанием убить девушку). И — детские лица очень выразительны.

Призраки остановились перед вышедшими из бокса детьми.

Я шёл впритык за солдатами (толпа переселенцев — за нами), поэтому едва не ткнулся носом в их броню. Или чуть не наступил им на пятки. Впрочем, наступи я — они бы ничего не почувствовали: на вид сапоги казались сшитыми из металлических листов с проложенными по ним проводами, по которым бегали те же голубые огоньки, что и по скафандру, а вокруг некоторых проводов — мелкая россыпь белых мигающих лампочек.

Итак, я чудом не наткнулся на одного из призраков. Радость от здоровых ощущений тела несколько преобразилась в ту самую наглость, о которой спрашивал меня ранее командир призраков — командир, судя по тому, что именно он задавал вопросы и вёл остальных за собой. В реале моя наглость вылилась в следующее: я не стал пятиться, чтобы обойти призраков, а решительно протиснулся между ними. Ничего, покосились только. Очевидно, восемнадцатилетнему парнишке с необычными данными пока прощались его нетерпение и своеволие.

И сделал ещё шаг вперёд.

— Осторожно, — сквозь зубы предупредили меня сзади.

Я не оглянулся.

Года два назад я, всего лишь наблюдая военный парад на Красной площади Москвы, внезапно выяснил, что стал сентиментален с годами. Я смотрел в строгие морщинистые лица стариков-ветеранов, на которых останавливала своё внимание камера оператора, — и... В общем, впервые в жизни меня прошибла слеза.

А сейчас я всматривался в детские лица и чувствовал, как меня раздирают противоречивые чувства. Вот это опасные преступники?! По школьной учительской привычке я пересчитал их парами-тройками. Восемнадцать человек. До полного класса не хватает семерых. Только вот в один класс они не могли ходить, так как собрались здесь дети и подростки от десяти до пятнадцати лет. Мальчики и девочки. Все обритые. В одинаковой униформе. Но девочек можно сразу отличить — по более мягким чертам лица.

Повторюсь: детские лица, как правило, очень выразительны. Поэтому, когда ребёнок (а для меня ребёнок — это и выпускник одиннадцатого класса) смотрит на тебя безучастно, на его лице складками маски неожиданно проступают трагические черты. Учтите: я сказал — смотрит не спокойно, а безучастно.

Дети, неподвижно стоящие напротив меня... Сердце заболело при виде оценивающе внимательных, вгрызающихся в меня — недетских — глаз. И сердцем же я рванулся к ним. Защитить от того, что делало их глаза недетскими. Защитить вообще от всего, что их может обидеть. Обнять каждого, не дать в обиду.

Открыл рот, оборачиваясь, — спросить. И — застыл. Все три призрака держали в руках оружие — что-то очень мощное и даже на вид страшное. Оружие, наставленное на группу детей.

— В сторону, — велели мне. — Все в помещение! — повысили голос на детей.

Дети безразлично развернулись и по одному, цепочкой, вошли в бокс.

Командир призраков медленно, не опуская оружия, приблизился к двери бокса. Провода на его одежде и обуви — заметил я — до сих пор плывшие голубыми огнями, теперь энергично полыхали выбеленно-голубым.

Рукавица, похожая на черепаху с плохо пригнанными щитками панциря, сжалась в кулак с вытянутым указательным пальцем. Призрак быстро отпечатал на панели с кнопками какую-то комбинацию. Дверь бокса поехала в пазы и замерла. Призрак обернулся к толпе переселенцев.

— Будущие призраки, — коротко сказал он. — Сцилла для них — полигон.

Он сказал это даже спокойно, но толпа немедленно схлынула из коридора с боксом. Осталась только Лидия, сжавшаяся в комок, словно боясь, что на неё прикрикнут, и чуть дальше от неё — Лоренс, напряжённо стоящий полубоком — вот-вот рванёт отсюда.

Но на них даже не взглянули. Призрак без шлема небрежно взмахнул чуть в сторону от двери в бокс, и одна панель неожиданно поехала в пазы. Ещё одна дверь.

— Заходи, — бесстрастно велели мне.

Я оглянулся улыбнуться Лидии и зашёл. За мной последовали все трое. Дверь закрылась.

Узкая комната состояла из стен, полностью закрытых панелями с аппаратурой. В конце стояли два кресла явно со специализированным оборудованием. Невнимательно разглядывая экраны с мигающими и просто светящими лампочками и панелями, я размышлял, почему, объясняя присутствие детей на платформе, призрак сказал "полигон". Почему он не сказал что-то вроде: "На этой планете они будут тренироваться"? Вполне возможно, что эти дети — ученики какого-нибудь училища, где готовят "элиту современной армии". Их с малых лет приучают к определённым нагрузкам и тренируют исчезать в пространстве, как это делают взрослые призраки. Ведь, насколько я мог убедиться, взрослых видел только я. Остальные переселенцы не замечали призраков до тех пор, пока они не проявились... И ещё меня смутно беспокоила полная фраза: "Сцилла для них — полигон". Вся планета? Впрочем, попробовал я обосновать его слова, возможно, он имел в виду, что планета — настоящий кладезь природных тренировочных залов?..

Двое призраков сняли шлемы и с заметной поспешностью прошли мимо меня. Несколько удивлённый, я постарался не очень навязчиво проследить за ними. Честно говоря, мне стало несколько не по себе: оба быстро сняли свои боевые скафандры, скинули одинаковые серые джемпера и, оказавшись полуголыми — до пояса, сели в кресла. Оба закрыли глаза. Кажется, едва они сели, в креслах тут же сработали какие-то индикаторы: в тишине, которую нарушало ритмичное попискивание приборов, что-то защёлкало, кожано-резиново заскрипело — и оба призрака оказались буквально прикрученными-прикованными к креслу всяческими деталями, похожими или на кожаные петли, или на наручники. Правда, судя по лицам, пленниками призраки себя отнюдь не чувствовали.

Пока их командир не спеша снимал свою броню, я, уже не стесняясь и не прячась, рассмотрел сидящих. Тот, потенциальный убийца, оказался крепким парнем лет под тридцать. Короткие чёрные волосы, зажмуренные глаза под стиснутыми беспокойными бровями, нос чуть вздёрнутый, самолюбивый небольшой рот, упрямый подбородок, лицо чуть квадратное — внешность уверенного в себе человека. И веяло от него — я это отчётливо чувствовал — тёмной угрозой... У второго (где-то моих лет) длинные, светлые с проседью волосы заплетены в косичку. Лицо с крупными чертами, крупный нос слегка кривоват — видимо, сломали в бою или в драках, нижняя челюсть немного выдаётся вперёд. Если судить по земным типам — похоже, что из скандинавов. Этот спокоен, как спокойна, покачиваясь на воде, плавучая мина.

Взглянув на командира, всё ещё снимающего с себя "шмотки", я нерешительно подошёл ближе к креслам...

Меня здесь до инфаркта доведут. Видеть такое... Впечатление, что кресла ожили, обрели щупальца разных форм и впились в человеческое тело, высасывая из него кровь и все соки. Я прекрасно понимал, что на деле происходит обратное: провода, какие-то присоски и шприцы-пистолеты впрыскивают или как-то ещё вливают в призраков препараты. Но отделаться от впечатления, что их пожирают, очень трудно.

— Брис Кроу.

На звук нормального, хоть и равнодушного голоса я обернулся сразу, хотя только секунды спустя сообразил, что назвали моё нынешнее имя.

— Так почему в твоём досье нет упоминаний о пара-способностях?

Голое мясистое лицо спрашивающего хранило безразличное выражение, но по приглушённым, с трудом уловимым интонациям я всё же сообразил, что призрак и впрямь заинтересован. Стараясь говорить ровно и продуманно, я ответил: