Деревянный Меч и Та Которую Любит Небо

Потому служанка помогла Дандальви одеться: рубашка из эсхорского шёлка, штаны из горского льна, поверх рубашки — куртка из тонкой и тщательно выделанной кожи. Сапожки из оленьей кожи завершали наряд.

Осторожно, стараясь не шуметь, госпожа и служанка прошли чёрным ходом на хозяйственный двор. Отворив калитку, которой пользовались слуги, носившие в летние дни, когда пересыхали колодцы, воду, они зашагали по тропинке, ведущей к реке. Не доходя до речного яра, девушки свернули в сторону высокого холма, на котором темнело строение "конюшни". Здесь в тесных загородках томились десятки "секущих небо", или по-агански — "риси", диковинных зверей, которых аганы приручали, дабы летать на них по небу.

Небо манило многих из потомков Рула, и дочь ард-дина не была исключением. Вообще-то, "секущие" предназначались в первую очередь для военных нужд — ведь верхом на крылатых зверях так удобно наблюдать за передвижением вражеских войск или посылать сверху во врага стрелы, пребывая в безнаказанности. Но Дандальви с согласия отца, который, что уж греха таить, немного баловал единственную дочь, имела право пользоваться "секущими", когда ей заблагорассудится. А "благорассудилось" княжне обычно с утра пораньше.

Дочери ард-дина шёл девятнадцатый год — по аганским меркам, когда девушек отдавали замуж в четырнадцать лет, она была перестарком. Но отец медлил отдавать её замуж, не в силах решить, кого из динов одиннадцати племён связать с домом Бардэдаса родством. Последнее время, когда аганы расселились по Мидде, власть ард-дина ослабла. Большая разбросанность племён по степям от Быстрой реки до Серой реки и отсутствие серьёзной опасности со стороны соседей делали власть Бардэдаса Мрачного над всеми племёнами, кроме его родного, красных радзаганов, весьма призрачной. Потому выбор будущего зятя был весьма важным делом.

Дандальви иногда задумывалась — чьей женой ей вскоре предстоит стать: неряшливого и толстого Бардэхора, дина бегдаганов; любящего мучить своих жён красавца Дандадина, правителя гунворгов; а может быть, старика Андадина, чьи сыновья ждут, не дождутся его смерти, когда он, наконец, освободит для них место дина вилрадунгов. Но пока она была свободна. И пользовалась этой свободой. И старалась поменьше думать о будущем, в котором неизбежно ожидалось замужество, неизбежно на нелюбимом. Ибо Бардэдас Мрачный не мог позволить такой роскоши — выдать дочь замуж за того, кто будет по сердцу ей самой.

Из головы Дандальви давно вылетел залитый кровью Гостевой Зал во дворце Морвэтила. Да и другие вспоминали о Морвэтиле и убившем его колдуне всё реже. Но иногда перед дочерью ард-дина возникал вдруг чей-то смутный облик. И хотелось выть от непонятного ощущения — не то неприятного, не то наоборот.

Отворив ворота "рисюшни", девушки прошмыгнули мимо дремлющего сторожа — однорукого старика, помнящего ещё Гвандаса Второго, прадеда Дандальви.

Дандальви, как обычно, выбрала крупного, в серо-белую полосу, риси по кличке Ворчун. Лангастойле остановила выбор на Золотинке — спокойной самке, с шерстью нежно-жёлтого цвета. Радостно шипя и вытягивая длинные шеи, "секущие" приветствовали двуногих, с которыми у них были связаны приятные мгновения полёта и свободы. Девушки вывели риси из тесноты конюшни на обрыв, с которого взлетали крылатые с седоками. Сторож, проснувшийся от шума, ласково улыбнулся дочери своего господина. Девушка небрежно кивнула ему головой.

Резкий толчок, когда риси отрывается от земли, падение почти до самой речной глади, и вот он полёт. Сделав пару кругов над дворцом, всадницы направили своих "секущих" на запад.

Первыми неладное почуяли риси, вдруг вышедшие из повиновения. Наездницы пытались обуздать животных, которые словно обезумели, но те не слушались вожжей. Гроза налетела неожиданно. Только что облака синели у самого края неба, а теперь вокруг бьют молнии, оглушая грохотом, ветер кружит всадниц с их "конями".

Кончилось всё так же неожиданно, как и началось. Измученные борьбой со стихией, риси кружились в безоблачном небе. Где-то на горизонте гремела удаляющаяся гроза. Дандальви чувствовала, что Ворчун держится из последних сил, "секущий" Лангастойле выглядел не лучше. Нужно срочно приземляться. Единственное, что заставляло княжну держать риси в воздухе — это боязнь не подняться обратно в небо. Нужно было найти холм достаточно высокий, чтобы с него мог взлететь "секущий" с седоком.

Ворчун быстро шёл на снижение, внизу мелькали пологие холмы. Как назло, не попадалось ни одного бугра выше пяти локтей. Благодарение Ветрам, наконец, показался высокий холм в излучине речки. "Секущие", повинуясь привычке, побуждающей их приземляться на господствующих над окружающей местностью вершинах, из последних сил донесли себя и своих наездниц до верхушки холма.

Спрыгнув с риси, госпожа и служанка привязали зверей к корявым деревцам, росшим на макушке холма, и обессилено повалились на траву. Отдышавшись, Дандальви решила немного прогуляться, пока не отдохнут "секущие". Для начала она осмотрелась вокруг. Внимание дочери ард-дина привлекло пятно четырехугольной формы у подножья бугра.

-Похоже на землянку, Лана — сказала она Лангастойле.

-Мало ли сброда шатается по степи и селится, где попало — ответила служанка.

-Всё равно, надо посмотреть — решила Дандальви.

Осторожно спустились по скользкому от прошедшего дождя склону, они подошли к входу в землянку. "Входите" — раздался скрипучий старческий голос. Вздрогнув от неожиданности, Дандальви толкнула дверь. Служанка последовала за ней. Внутри было темно и пахло испорченной пищей, плесенью и какими-то травами.

"Располагайтесь" — послышалось из противоположного угла. Приглядевшись, дочь ард-дина увидела уродливую старуху, сидящую на ворохе тряпья. "Здравствуй, бабушка" — сказала Дандальви, стараясь придать голосу приветливость. "Чего лицо то отводишь в сторону, красавица?" — поинтересовалась старуха — "Больно страшна я? Так это ничего, пройдёт время, и ты такой же будешь". Говорила она по-агански с легким акцентом, не похожим, однако, на произношение агэнаяров.

Княжна хотела сказать старой карге что-нибудь злое, но та вдруг сказала: "Раз пришли, то хоть огонь разведите, обсохните немного, а то в небе на ветру вмиг околеете". Повинуясь небрежному кивку госпожи, Лангастойле послушно разгребла золу в очаге, сложила нашедшийся хворост "шалашиком" и принялась выбивать искры кремнем, найденным рядом.

-Отойди, девка. Не умеешь, не берись — вмешалась вдруг хозяйка землянки, отодвигая Лану к стене. Умелыми движениями старуха высекла искры, и через мгновенье огонь уже пожирал кусок бересты, сворачивающийся от жара в коричневый свиток. Ещё немного — и языки пламени с шипением охватили веточки.

-Садитесь ближе, грейтесь — пригласила старуха — Не каждый день у моего очага греются люди.

"Знала бы ты, старая карга, кто удостоил посещением твою нору" — подумала дочь Великого Князя.

-Да плевать мне, девка, что ты дочь Кровавой Руки — произнесла вдруг хозяйка — Сидишь у моего огня, так и сиди, грейся.

-Бабушка, ты что, колдунья? — испуганно спросила Дандальви.

-Колдунья, колдунья — буднично ответила старуха — "Бабушка"... Так-то лучше. А то "старая карга".

-Ой — восторженно и в то же время испуганно вскрикнула Лангастойле — А будущее ты предсказывать можешь?

-Могу — хмыкнула ведьма — Только нужно ли вам это?

-Нужно — твёрдо сказала служанка — Суженного моего покажи.

-Смотри, как бы потом не пожалела — угрожающе посулила старуха.

-Не придётся — беззаботно рассмеялась Лана.

-Хорошо — буркнула колдунья — Погадаю тебе, беспутная.

-И мне — неожиданно сказала княжна.

-А тебе-то зачем? — удивилась старуха — За тебя, небось, отец всё решит, кому в жёны отдать.

-Гадай — твердо произнесла девушка, со страхом глядя ворожее в глаза.

-Ну, хорошо, и тебе погадаю — пожала плечами старуха — Только гадать буду каждой поодиночке.

Первой, разумеется, ведьма стала гадать дочери ард-дина. Лана осталась за дверью. Старуха сказала: "Садись поближе к огню". Дандальви пододвинулась к очагу. Ведьма поднялась со своего ложа, прошаркала к мешку, висящему на стене, порылась там, извлекла несколько пучков засохшей травы. Подойдя к огню, старуха бросила пук травы на угли. Сладковатый дым поплыл по землянке, щекоча в ноздри княжны. Ведьма ударила в бубен, невесть когда оказавшихся у неё в руках.

В себя Дандальви пришла от резкого крика старухи: "Пробудись, пробудись". Голова её кружилась, перед глазами плыли круги. Дочь ард-дина попробовала встать и тут же рухнула обратно на чурбан, служивший ей сидением. Со второй попытки Дандальви сумела удержаться на ватных ногах.

-Что случилось? — спросила девушка, с трудом ворочая языком.

-Ничего — ответила ведьма, тревожно вглядываясь в лицо княжны.

-Чем ты встревожена? — подозрительно посмотрела дочь ард-дина.

-Ничем — сказала ведьма.

-Где же обещанный суженный? — спросила Дандальви.

-Ты ничего не видела? — старуха удивлённо уставилась на княжну.

-Ничего — протянула та.

-Значит, ничего и не узнаешь — огрызнулась ведьма — Я тебе пообещала показать твоего суженного, раз ты его не увидела, такова судьба.

-А если повторить?

-Нечего судьбу пытать дважды — проворчала старуха, постепенно успокаиваясь — Зови свою служанку.

Лангастойле не заставила себя ждать — верно, под дверью подслушивала, мерзкая тварь. Дандальви вышла наружу, оставив служанку наедине с ведьмой. Опёршись о крышу землянки, дочь ард-дина дышала свежим воздухом. Лана в обществе старой колдуньи не задержалась. Вскоре она вышла из землянки, грезя о чём-то.

"Хватит" — резко приказала княжна служанке — "Пора домой. Нам бы до темноты добраться до Серебряных Стен". Лана, испуганная вспышкой гнева госпожи, послушно последовала за ней.

Пронизывающий до костей ветер и яркое солнце выветрили из головы Дандальви последние остатки ведьминого дурмана. Настроение постепенно улучшилось. И когда в последних лучах заходящего светила княжна направляла своего "секущего" на холм с "конюшней", дочь ард-дина уже успела выбросить из головы противную ведьму, непонятно как испортившую ей настроение — наверное, с помощью заклинания. Зачем старухе понадобилось это, и виновата ли на самом деле ведьма, девушка как-то не задумывалась.

III

А ведьма, оставшись одна, задумалась. Эта взбалмошная трупоедка, будущее которой старуха увидела в клубах дыма, живо напомнили обитательнице землянки давно прошедшую молодость.

Давно, когда она была чуть старше этих девок, грозой заброшенных к порогу её землянки, Онга покинула Бидлонт, променяв коллективную мудрость и постоянную мысленную поддержку Единого Народа на любовь молодого и горячего трупоедского вождя. И она плясала вместе с охотниками у костров, вымаливая щедрую добычу у их нелепых и жестоких богов, и вдыхала запах жареного мяса, преодолевая отвращение к трупнятине. И колдовала для трупоедов и их жён, не гнушаясь самой ничтожной просьбой, избегая только вредить кому-либо своей ворожбой.

Недолго длилось счастье Онги. В набеге на полуденный Улейд, или на языке новых хозяев степи — Эсхор, сложил буйную голову Тшагаш, мечтавший усыпать "свою ведьмочку" южным золотом с ног до головы. Как будто нужно было ей это проклятое золото.

Возвращаться в Бидлонт, к соплеменникам, не хотелось, да её бы и не приняли, и Онга осталась в степях, превратившись в ужасающую Ведьму, Живущую В Землянке Под Холмом. Долгие десятилетия, долгие и одинокие без Тшагаша, она колдовала и ворожила для племён, обитающих в просторах западной Мидды.

Увы, и это теперь в прошлом — облавные охоты, длящиеся месяцы, пляски свободных охотников у костров, военные отряды, пробирающиеся во вражеские кочевья и селения за добычей, толпы жаждущих получить совет у Ведьмы Из Под Холма. Весь этот мир, яростный и буйный, был в одночасье сметён железной поступью аганских фаланг. И теперь потомки тех, кто почти десять тысяч лет назад в страхе бежали от ярости гиалийцев дальше всех остальных трупоедов, укрывшись в мрачных долинах Загорья, господствуют над половиной мира. Какая насмешка судьбы! Старуха горько усмехнулась.

Любопытный волк заглянул в полуоткрытую дверь землянки. Увидев человека, зверь быстро исчез. Ведьма не обратила на него никакого внимания. Она была слишком стара, чтобы чего-либо бояться.

IV

Яростный ветер с Драконовых гор дул на просторах Мидды, гоня по небу стаи косматых туч, пригибая к самой земле высокие, в рост человека, степные травы. Резкие порывы ветра пронизывали насквозь. Но высокого путника в сером ношеном плаще, казалось, игра стихии только радовала. Его лицо, обезображенное звездообразным шрамом, растянулось в лёгкой улыбке.

Ветер этот, наполненный запахом цветущих горных и степных трав, напомнил страннику пахнущий йодом и морскими водорослями бриз Хадда-э-Ваэра, приморского Бидлонта, где он провёл детство и юность. Всё-таки приятно из однообразных пустынь Эсхора вернуться в места, где природа радует человека сменой времён года. Пусть возвращение и не совсем добровольное.

Гиалиец шёл, подставляя лицо ветру, который развевал его светлые волосы, местами тронутые сединой. На душе его было спокойно. В Эсхоре-Улейде воины Властителя и Сильных Домов, наверное, по-прежнему ищут чужеземного наёмника, убившего пятерых свободных эсхорцев и более дюжины рабов. Пусть ищут — от Мёртвого Моря его теперь отделяют десятки дней пути.

От пастухов, встреченных два дня назад, он знал, что идёт между землями талдфаганов и племени аганского ард-дина — красных радзаганов. У талдфаганов ему появляться противопоказано (Даргед усмехнулся, вспоминая события двухлетней давности). А вот к красным радзаганам можно заглянуть. У трона Великого Князя, как именовал себя этот трупоедский правитель, кормится немало разного сброда. Чем он хуже аганских головорезов. Отдохнёт под крышей дворца ард-дина, отъестся, отоспится, и дальше в путь — к горцам или на восток, к козопасам-лунам.

И странник свернул на восток, оставив по левую руку от себя горы, синеющие у самого горизонта.

Теперь путь пересекали многочисленные ручьи и речки, не являющиеся, впрочем, для гиалийца большой преградой. В долине одной из них, чуть поодаль от густых прибрежных зарослей, Даргед заметил землянку. Такие убежища изгоев или отшельников нередко встречались вдоль берегов степных рек. Обычно, однако, жильё старались надёжно укрыть, что было не лишним в степи, до недавнего времени полной военных отрядов, ищущих добычи. А землянку, судя по всему, соорудили не один десяток лет тому назад. Интересно, что за чудак обосновался здесь, и почему его никто не тронул. Гиалиец представил карту западной половины степи. Где-то здесь обитала давно ставшая легендой Онга. А может быть, это и есть обиталище самой известной из гиалийцев-изгоев? К удивлению Даргеда, он испытал радость при мысли, что увидится с представителем своего народа, пусть даже и таким же изгоем, как он сам.

Быстро, едва ли не бегом, он преодолел расстояние до землянки. Мгновение он колебался, стучать или нет. Решил — нет, не стоит. И без стука отворил дверь.