Кир шёл рядом с Найдмир, придерживая её под локоть, а я внезапно подумала: что за нелепое бегство? У нас не было даже чёртового полудохлого осла, на которого можно посадить беременную королеву! Долго мы сможем спасаться от грозного врага на своих двоих? Да первый же конный патруль отправит к матери Вопрошающего всю эту идиотскую пасторальную идиллию!

Впрочем...Ведь именно поэтому меня и разбудили, разве не так? Семь лет я провалялась, никому нахрен не нужная, точно забытое на лесосеке трухлявое бревно и вот, когда пришёл последний час, про него вспомнили и вытащили на белый свет. И да, я по-прежнему не могла вспомнить, какая чертовщина выудила меня отдыхать столь долгий срок.

Спросить Кира? Я с сомнением посмотрела на бывшего возлюбленного: он сосредоточился на спутнице, а та убеждала его, что быстрый шаг ей не повредит. Кто ещё может дать пояснения? Ах да, отец Найд. Ведь это же — его вотчина, так кто, кроме него разбирается в забытых брёвнах?

Как ни старались солдаты, сбивая стадо в плотную кучку, вереница беженцев растянулась на добрую сотню шагов, больше напоминая прогуливающихся в поисках истины семинаристов, чем беглецов от близкой смерти. Да и святоша смотрелся на своём месте, когда шагал впереди, указывая лейтенанту, куда следует направляться дальше. Тут, действительно легко было заблудиться, в переплетении тесных дорожек, пресекающихся через каждый десяток шагов. Понять, чем отличается белый пенёк молельной будки, от такого же, но чуть дальше, лично я не смогла бы.

— Эй, святоша! — я ускорила шаг, ощущая мрачное удовлетворение от того, как простолюды шарахаются от меня. При этом они ещё и осеняли себя звёздным знамением. — нужно, чтобы ты ответил на пару вопросов.

— Нашла время! — фыркнул лейтенант и солдаты поддержали командира нестройным гоготом. — Враг за спиной.

— Так иди и задержи его, — огрызнулась я и хохот тотчас умолк. Теперь вояки глядели так, словно собирались меня сожрать. — Старик, можешь объяснить, какого чёрта со мной произошло? Почему я проспала эти чёртовы семь лет?

— Умеешь ты задавать вопросы служителю церкви, — он покачал головой и указал пальцем, куда идти дальше, — через слово поминая слуг Вопрошающего. Ты уверена, что это — так срочно? Так важно, вообще?

— Хочешь знать, важно или нет для меня, почему вся моя прошлая жизнь отправилась к матери Вопрошающего? — я оскалилась. — Не поверишь, но для меня этот вопрос сейчас поважнее спасения шкур всего этого стада!

— В таком случае, почему бы тебе не поинтересоваться у лорда Кириона? — в голосе милостничего слышалось нечто непонятное. Точно он был уверен в том, что ответ мне не понравится. — Именно он семь лет назад привёз тебя сюда.

Такое ощущение, словно без подготовки пнули в живот. Кир не просто забыл обо мне на семь лет, он сам меня здесь и оставил! Оставил гнить в грязном церковном лазарете, а сам уехал веселиться, танцевать на балах, охмурять чёртовых принцесс и брюхатить их...

— Если тебя это хоть немного утешит, — мягко сказал монах, — у него не было иного выхода. И давай оставим эту тему, пока не доберёмся до безопасного места. Поворачиваем сюда.

Мы шли по винограднику. Теперь я могла точно определить время пробуждения: осень. Огромные тяжёлые гроздья свисали из листьев, золотясь в лучах светила. Повсюду стояли большие плетёные корзины, некоторые — полные до краёв. Судя по всему, известие о наступлении врага застало сборщиков за работой, и они бежали, оставив щедрый урожай. Теперь им полакомятся прожорливые осы, басовито жужжащие вокруг.

О чём я думаю?

А о чём нужно?

Мне почудился шелест, плеск и я обернулась. Тёмная жидкость медленно настигала людей, заполоняя пространство между кустами. Виноград постепенно погружался всё глубже и скоро ничего не останется, кроме...

Что-то оглушительно ухнуло. Внезапно одна из башен монастыря пропала из виду. Я провела ладонью по глазам; вода исчезла, а башня так и не появилась. Монах, стоявший рядом, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Они уничтожают все монастыри и их обитателей. Нарх считает, если у людей отнять прошлое, в том числе и веру, ими станет легче управлять.

— А он прав, — согласилась я. — Очень умный правитель. Жаль, не могу добраться до его горла.

Пока мы мило беседовали, а жимуинцы продолжали стирать аббатство в пыль, успели подтянуться отставшие. Видимо зрелище того, на что способны преследователи, сплотило беглецов, и они теперь двигались более компактной группой. А впереди уже виднелись ворота обители. Насколько я поняла, этот выход выбрали потому, что он был самым дальним и использовался, по большей части, для каких-то незначительных хозяйственных целей. Тут едва ли проехала бы даже обычная дорожная повозка.

— Кстати, — сказала я, — почему в вашем чёртовом монастыре не нашлось ни единой распроклятой животины, способной везти груз или человека?

— Всех забрали во время бегства, — монах вошёл в небольшую деревянную будку у ворот и вышел с ключом в руке. — Всех животных и все повозки. Её величеству очень не повезло добраться сюда так поздно.

— А ты какого чёрта продолжал тут ошиваться? — подозрительно спросила я. Чёрт, чего я собственно ожидала? В том, что старый пердун признается в сотрудничестве с врагом?

— В мои обязанности, из тех, что необязательны, входило приглядывать за одним пациентом, — пояснил отец Найд и вставил ключ в замок. — Помогите, он открывается очень туго. Пока этот человек оставался тут, я не мог его покинуть.

— Мог бы просто увезти.

— Аббат категорически запретил брать тебя с собой, — монах отошёл и теперь пара солдат громко пыхтя налегала на крестовину ключа. — Пришлось остаться.

Я недоверчиво прищурилась: святоша оставался со мной, хоть и знал, что приближающийся враг неизбежно его убьёт? Да он точно врёт! Наверное, просто хотел припрятать церковное золотишко, чтобы потом вернуться.

Затрещало, завизжало и после мощного пинка ворота распахнулись. Снаружи золотились поля, по которым бежали волны, поднятые ветром и уходила вдаль серая полоса дороги.

На дороге стоял отряд конников. Судя по вооружению: лёгкая кавалерия. Таких обычно используют для патрулирования и рейдов по тылам противника. У каждого — кривой меч, небольшой деревянный щит и пика у седла. На головах — лохматые шапки, странно выглядящие в это время года. Впрочем, я видела форму и почуднее.

— Закройте ворота! — просипел лейтенант, хватаясь за рукоять меча.

— Не будь идиотом, — я остановила пару его самых ретивых подчинённых и стала в проходе. — Не видишь: нас ждут и пока хотят просто потолковать? Смотри: у переднего на пике — белая тряпка.

— О чём с ними говорить? — продолжал пыхтеть мальчишка. — Просто пойдём к другому выходу...

— Думаю, там мы увидим такую же картину, — Кир стал рядом со мной, — а мы окончательно потеряем время и пространство для манёвра. Пойду, узнаю, что они хотят.

— Я схожу, — мы обменялись взглядами. — Опознают в тебе важную шишку — тут же перережут горло; вот и все разговоры.

— Им нужна Найдмир, — он пожал могучими плечами, вызвав у меня фонтан ярких воспоминаний. — Пошли вместе.

— Кир, — когда я услышала, как она его называет, захотела провалиться сквозь землю, — особо не рискуй, — он кивнул. — Дар, я очень на тебя надеюсь.

Будь ты проклята!

— Сделаю, что смогу. Пошли.

Шум шагов, шелест волн и жужжание мух. Впереди лениво ржали лошади. Отряд конников казался тёмной монолитной стеной, которая стала на пути к спасению. Однако, я уже успела посчитать, сколько брёвен в этой стене — четыре десятка. Если всё пройдёт нормально, у нас появится транспорт.

— Нужно поговорить, — сказал Кир, пока мы шли к парламентёру. — Мне нужно тебе много объяснить.

— Например, почему ты запер меня в чёртовой вонючей дыре и забыл на целых семь лет? Или хочешь рассказать, какое имя вы придумали будущему наследнику престола? Можно я стану крёстной? Кир, иди в задницу!

Всадник оказался человеком небольшого роста и лохматой у него была не только шапка, но и весь костюм. Даже сапоги. Казалось, человек в подобном одеянии должен истекать потом, но желтоватое раскосое лицо выглядело абсолютно сухим. На шапке я заметила металлический значок, в форме пылающего полумесяца.

— Нам нужна женщина Найдмир, — вот так, ни 'здрасьте', ни 'обнимемся'. — Остальные могут уйти.

— А если нет? — спросил Кир. Он остановился в десятке шагов, чтобы конник не мог с места ткнуть его пикой.

— Убьём всех и возьмём женщину Найдмир, — всадник казался равнодушным.

— Понятно, — скулы у Кира побелели. — А если она вдруг погибнет со всеми? Думаю, твоему повелителю это не понравится.

— Нет, — согласился парламентёр, — но особо и не расстроит. Отдайте нам женщину Найдмир и уходите.

Пока они так мило беседовали, я успела войти в дыхательный ритм и ощутила, как дрожь и слабость полностью покинули тело. Мысли стали ясными, словно чистая вода, а образы вокруг — отчётливыми и яркими. Всё, я готова. А значит в дальнейших переговорах нет никакого смысла.

— Кир, — звенящим голосом сказала я и мужчина обернулся. Потом хотел что-то сказать. — Убирайся к чёртовой матери. Быстро!

Кажется, то, что один из переговорщиков спешно покинул место переговоров, заставило всадника задуматься. Он задумчиво сбросил с пики белую тряпку и уставился на меня. Потом поднял руку и весь его отряд двинулся с места, охватывая меня полукольцом.

— Я — смерть! — пробормотала я и услышала за спиной глухой рокот, приближающийся с каждым мгновением.

Всадники пока ничего не предпринимали. Они не могли понять, что происходит и почему эта, тощая точно смерть, женщина стоит на месте и бормочет странные слова.

— Я — разрушение! — плащ отлетел в сторону и Пена выскользнула из ножен.

Это они понимали. Послышались торопливые гортанные выкрики и смешки.

— Я — гибель мира! — рокот приблизился, и я ощутила, как земля уходит из-под ног. Только земли там уже не было.

— Я — Тень Чёрной Волны!

ГЛАВА 4: ГДЕ Я ПУТЕШЕСТВУЮ, ОСМАТРИВАЮ ОКРЕСТНОСТИ И ВЕДУ МИЛЫЕ БЕСЕДЫ С ПРИЯТНЫМИ ЛЮДЬМИ.

Трупы убирать не стали, хоть кто-то, из старых солдат и ворчал, дескать негоже оставлять непогребённые тела. Не идиот? Откуда Кир таких вообще выкопал? Добили пару лошадей, которых я случайно задела во время схватки. Вот это — реально обидно: сейчас каждая лошадка — на вес золота. Остальные грозно фыркали, показывали зубы и вообще, всячески демонстрировали необузданный нрав северных жителей. Кстати, распроклятые сёдла оказались на редкость неудобными штуками, больше напоминающими лохматые попоны со стременами.

Я выбрала себе приземистую рыжую тварь, тут же попытавшуюся ухватить протянутую руку. Я ударила по морде и не обращая внимание на прочие закидоны, полезла в седло. Вернулась мерзкая дрожь, поэтому стоило огромного труда натянуть плащ и завязать шнуровку под подбородком. Потом я привязала сумку и вложила Пену в крепёж для пики. Меч разместился идеально, точно так и задумывалось.

Всё это время со мной никто не разговаривал и даже не приближался. Ну, если не считать королевы. Найдмир подошла сразу, после боя и глядя в глаза, пожала мне обе руки. Потом поцеловала в щёку и сказала: 'спасибо'. Я её ненавидела. В том числе и за то, что Кир не сказал ни слова.

Монах попытался читать какую-то нудную молитву, но колдун жёстко одёрнул его, пояснив, что все убитые молятся каменным идолам далеко на севере и приносят своим богам кровавые жертвы. Завязался оживлённый спор о том, всякая ли божья тварь заслуживает благословения, так что Найдмир пришлось приказать обоим заткнуться и седлать коней.

Простолюдам пришлось довольствоваться одной лошадью на двоих, а иногда — на троих, особенно, если ехали с детьми. Впрочем, кто-то из беженцев пообещал в ближайшей деревушке раздобыть что-нибудь на двух, а может — даже на четырёх колёсах. Честно говоря, я бы предоставила всех этих шумных и бесполезных засранцев самим себе. Только ход замедляют.

Дрожь не просто вернулась, она усиливалась с каждым мгновением, да так, что, когда мы тронулись, я едва удерживала поводья в трясущихся руках. Мне казалось, будто огромные чёрные птицы начали слетаться к месту боя. Они расселись вдоль дороги и непрерывно подпрыгивали, то растворяясь в воздухе, то возникая вновь, но уже в другом месте. Когда мы проехали около лиги, меня внезапно качнуло, и я едва не вылетела из седла. Ощущение такое, словно тёмные волны непрерывно накатывают то справа, то слева, пытаясь сбросить меня на землю.

— Выпей.

Я повернула голову и увидела Лоуса, зельевара. Спутанные волосы, неопрятными водорослями развевающиеся вокруг потного лица. В руке — коричневая глиняная фляга в соломенной оплётке. Волна медленно прокатилась сквозь мужчину и больно толкнула в грудь. Пришлось ухватиться за протянутый сосуд и держаться за него. Тощее лицо Лоуса отразило испуг, и он так резко отшатнулся, отпустив флягу что я едва не выронила её из рук

— Нужно было выпить перед боем, — пробормотал зельевар.

Я хрипло рассмеялась. Солнце внезапно стало чёрным, а потом вернулось к настоящему цвету. Впрочем, кто скажет: какой из них — настоящий?

— Ты — дурак, зельевар? Кто же пьёт Чёрную перед боем? Кто тебя учил варить? Гурам? Цвах?

— Оба давно мертвы, — тема его определённо не радовала. — Повешены, по приказу Его Величества. Как и остальные зельевары. Мне пришлось читать записи.

Кори приказа вздёрнуть всех вонючек? Что случилось? Я хотела расспросить самоучку, но он уже скакал впереди. Очередной приступ сотряс тело, и я вновь с трудом удержала флягу в пальцах. Поэтому быстро открыла крышку и сделала пару хороших глотков. Так, досчитать до десяти, вдохнуть-выдохнуть и ещё пару раз глотнуть. Дрожь не прошла полностью, но теперь я её почти не ощущала. Шелест волн стал едва различим, а солнце больше не играло в чёрное-белое.

Я положила флягу в сумку и пришпорила своего скакуна. Он повернул голову и показал зубы. Я показала свои и на этом мы решили остановиться.

По обе стороны дороги тянулись поля сжатой пшеницы, где торчали неряшливые купола стогов и темнели проплешины от костров. Когда-то, давным-давно, когда деревья были большими злыми великанами, я с мамой ходила жать рожь и до сих пор помню запах дыма ночного костра и острый аромат чесночной похлёбки. Искры понимались в ночное небо и наблюдая за их танцем я устало размышляла: не улечься ли спать на голодный живот, потому что натруженные руки и ноги болели просто невыносимо.

Где это райское время?

Нигде.

Но даже немного погрузиться в видения вымышленного детства у меня не получилось. Честно говоря, я ни с кем не хотела общаться и даже видеть. Особенно лейтенанта, который пару-тройку лиг скакал чуть позади и явно подбирал подходящие слова, чтобы начать разговор. Его присутствие не раздражало, скорее — отвлекало от воспоминаний о том, чего никогда не было.

— Послушай...те, — наконец решился он. — Можно поговорить?

— Имеются сомнения, как ко мне обращаться? — я ухмыльнулась. — Валяй на 'ты'. Я ж тебе не какая-нибудь расфуфыренная графиня или баронесса.