Тьма на пороге

Я вымотан до предела, поэтому, когда вижу что-то, вроде солнечного света, едва удерживаюсь на подгибающихся ногах. Снизу слышится громкий топот. По лестнице следом за мной несётся огромная толпа зубоголовых. Если они меня догонят — всё, хана. Разряжаю в тварей Колибри и ковыляю вверх.

Нет, я точно слышал взрывы. Вся крыша раскурочена вдребезги, пылает, дымит и разваливается на куски. И ещё, верхняя часть центра едва торчит над землёй. Вижу несколько вертолётов, которые кружат в туманном небе. Вой в наушниках внезапно сменяется человеческими голосами. Их много, все они знакомые и все очень встревожены. Однако, понять, о чём говорят знакомые голоса у меня нет времени.

Почва вокруг бурлит и та часть здания, которая ещё возвышается над землёй, погружается с невероятной скоростью. Кричу, что-то непонятное самому и оттолкнувшись, прыгаю к насыпи из грязи и камней. Уже в полёте понимаю, что оттолкнулся чересчур слабо и вряд ли сумею допрыгнуть.

Начинаю падать в исполинскую яму, заглотившую торговый центр и в последний миг кто-то хватает меня за руку. Этот кто-то громко кричит и пытается тянуть вверх. Сил у этого кого-то явно недостаёт. Этот кто-то — Настя. Она висит на краю обрыва надо мной и закусив губу, пытается удержать. Мы ползём вниз, медленно и неотвратимо. Ещё чуть и оба улетим в провал.

— Брось! — кричу я. — Брось, дура!

Внезапно ещё одна рука хватает меня за волосы (оказывается, я без шлема) и тащит вверх. Резкий рывок и я лежу на земле. Настя лежит рядом и тонко поскуливает. Над нами стоит Надя и угрюмо глядит на Михальчук.

Кажется, я в безопасности.

Папа. Брифинг

Пиджаки демонстративно подносят к своим носам платки, салфетки или просто воротят рожи в сторону. В кои то веки Папа разрешил Зине дымить её чудовищными сигаретами в своей сокровенной вотчине. Только полковник Надеждин, да новый начальник жаб, подполковник Лихов, то ли не замечают вони, то ли им всё равно.

А вонь, если что, исходит от нашей славной пятёрки. Когда весь торговый центр окончательно отправился к центру планеты, из огромной ямы, поглотившей здание, ударил фонтан смрадной жидкости. Концентрированное содержимое канализации, судя по аромату. И уж подобного счастья хватило всем, кто находился в радиусе полутора сотен метров.

Конечно, разумнее было бы сначала нас отмыть, а уж после пускать к нормальным чистым людям, но у кого-то точно горит в одном месте. Поначалу не только я, но и другие не понимают причин подобной спешки. Нет, ясно, очередная операция, которая с такой помпой отправилась коту под хвост, но ведь сколько уже происходило подобного? Кроме того, никто не погиб и даже не ранен. Как мне кажется, моё испытание в полевых условиях можно считать удачным: с катушек слетать не стал, покрошил в капусту целую кучу упырей и выбрался наружу.

Но чем дальше, тем понятнее становится: фонтан нечистот, в котором нас искупали, на сегодня — далеко не последний, да ещё и не самый мощный.

Поначалу пиджаки нагло требуют, чтобы им немедленно показали всё, что я наснимал внутри. Папа угрюмо смотрит на наглецов, а Зина ехидно интересуется, какой вообще в этом смысл. Ну, если от пиджаков есть хоть какая-то польза, пусть объяснят, как голографическая стена в один момент превратилась в самую что ни на есть настоящую? Пиджаки фыркают о дилетантах, но ответа не дают, ибо его, как все понимают, у них нет.

Подаёт голос Настя. Она говорит, что перед просмотром имеет смысл послушать мой рассказ. Почему, Михальчук не уточняет, но Папа, пару раз недовольно крякнув, таки соглашается. Пиджаки опять устраивают бучу. Возмущаются, дескать субъективное восприятие мутирующего разума не идёт ни в какое сравнение с объективной реальностью видеофиксации. Надеждин поднимает голову и очень тихо рекомендует Папе выгнать посторонних нахрен. Папа глубоко задумывается и пиджаки тут же успокаиваются. Мне дают отмашку, и я принимаюсь рассказывать.

Рассказываю, стараясь не упустить ни единой подробности. Почти. Про голос Вареника всё же не говорю. Во-первых, подозреваю, что слышался он только в моей башке, а во-вторых — это уж чересчур личное. Во время рассказа Надя похлопывает меня по колену и шепчет: 'Бедненький, досталось тебе'. Ясное дело, тут я всегда найду поддержку.

Мой рассказ записывают, как только могут и оживлённо делятся впечатлениями. Потом с потолка опускается экран, и мы смотрим снятую мной фильму. Камера работала сразу в нескольких режимах одновременно, так что техникам приходится колдовать, чтобы на картинке стало понятно, хоть что-то. Внутри здания, оказывается, было не просто темно, а хоть глаз выколи. Кто-то из пиджаков интересуется, не разумнее ли в таких ситуациях использовать фонарь или даже мощный прожектор. Те, кто в теме, презрительно смотрят на дурака.

Однако же, изображение становится всё чётче, и мы видим, как главный герой фильма стучит по загадочной стене и не получив ответа, отправляется навстречу приключениям. Подполковник Лихов спрашивает, как стало возможно обеспечить столь совершенную зону радиомолчания. Ответа, как и на предыдущие вопросы он не получает. Пиджаки делают вид, будто поглощены просмотром. Папа сидит с постной мордой, а Зина глубокомысленно рассматривает чадящую папиросу.

Дальше мне становится как-то нехорошо, а тут ещё и полковники с подполковником активно бурят во мне глубокие отверстия. Работают глазами, но очень продуктивно. Дело-то в чём? Оказывается, голос Ватрушки звучал не только в моей несчастной голове, но и на самом деле. Именно такой, какой я и слышал. И если начальство глядит на меня с неким подозрением, то Настя, что неожиданно, с жалостью и каким-то страхом.

— Почему не доложил о голосе? — Папа останавливает картинку и барабанит пальцами по столу. — Не слышал? Если не ошибаюсь — это голос твоей сожительницы, Варвары Вединой?

Лихов почему-то морщится, а жалости во взгляде Насти прибавляется. Ох, не к добру это...

— Думал: галлюцинация, — неохотно поясняю я, а Папа несколько раз стучит кулаком по столу.

— Петух тоже думал, — шипит полковник, — да, как сам знаешь, в суп попал. Лёня, мать твою, объясни: тебе прошлого раза мало было? Когда вы делаете доклад, то обязаны указать всё, что с вами происходило, вплоть до бурчания в животе и пускания газов, чёрт бы вас побрал! 'Думал!' Уже, блин, додумался. Продолжаем.

— Всё нормально, — шепчет Надя и сжимает мне колено. — Всё будет хорошо.

Мы смотрим бой с зубоголовыми и кто-то из пиджаков отмечает странное поведение нападающих мутантов. Другой обращает внимание на то, что двигаюсь я чересчур быстро. Сурок такого эффекта не даёт. Ну, это я и сам бы им мог сказать.

Дальше начинается форменная чертовщина. Нет, пол трясётся, падают куски перекрытия, но вот паутины, по которой спускались твари, нет вообще. Вместо неё — волна багрового пламени, от пола до потолка. Если там и была какая-то сеть, то камера на зафиксировала её ни в едином из режимов. И ещё, все выходы на лестницу перекрыты пульсирующей тьмой. То есть, или меня реально глючило, или я видел больше, чем камера в шлеме.

Просмотр закончен и начинается выдача плюшек. Больше всего достаётся тем, кто никаких подарков вообще не ожидал. Пиджаки начинают бодрое обсуждение новой разновидности мутантов, однако Надеждин многозначительно хмыкает, глядя на учёных и те тотчас затихают. Сейчас все пиджаки напоминают сборище мышей, внезапно застигнутых голодной кошкой. И это при том, что полковник ростом ниже среднего и на вид, весьма хилого телосложения. Видимость, правда, обманчива. Я видел Надеждина в спортзале и знаю, на что он способен на татами.

— Промзона, — тихо говорит Надеждин, постукивая пальцами по планшету, который лежит у него на коленях, — теперь вот этот торговый центр. Да, все эти здания не находятся в центральной части, но всё же — в черте города. А это значит, что враг имеет доступ к территории, которая считается безопасной. Я всё правильно понимаю?

Папа отхлёбывает кофе и морщится. Нам, кстати, до сих пор так и не налили. Ладно, не до того, хоть Егора уже натурально ломает. Фёдор, как и прежде, угрюм и молчалив.

— И если враг способен проводить на контролируемой нами территории столь масштабные операции, — продолжает Надеждин и обменивается быстрым взглядом с Лиховым, то откуда нам знать; может быть он в следующий раз устроит подкоп в Центральный парк? Или к зданию мэрии? Можете дать гарантии, что это не произойдёт?

Самый крупный (по размерам) из пиджаков нервно вытирает красную потную плешь и мычит что-то о попытках исследования подземных коммуникаций, которые наталкиваются на нехватку средств и необходимых специалистов. Папа замечает в пустоту, что первый раз слышит о таких исследованиях. Пиджак хватает воздух ртом, точно рыба, выброшенная на берег.

— Но даже если такие исследования не проводились, — продолжает Папа, как ни в чём не бывало, — думаю, имеет смысл их начать. Немедленно. Взять одну или несколько наших групп и попытаться отыскать проход к норам этих гадов.

— Начнём с группы Дьявол, — Лихов усмехается, и его улыбка мне совсем не нравится. Ну да, а что я ожидал от руководства жаб?

— Не имею возражений, — Папа вновь отхлёбывает из кружки и недовольно плямкает. — Сегодня же согласую с руководством.

— Но это далеко не все неприятные вопросы, — вступает подполковник Лихов. — Мы тут немного посовещались с коллегой. Просто было необходимо, после одной интересной информации. Короче, весь этот инцидент весьма походил на специальную операцию, по извлечению вашего оперативника. Громова. Ну, с поправкой на специфическую логику противника.

Папа долго кашляет, а Зина едва не давится папиросой. Рука Нади на моём колене сжимается так, что становится больно. Егор сидит с открытым ртом, а Фёдор хмурится. Кажется, не удивлена только Настя. У пиджаков натуральный шок.

— Обоснуйте, — Папа понемногу приходит в себя.

— Ну, собственно видеозапись лишь подтверждает наши предположения, — Лихов выбирается из кресла и заложив руки за спину, шагает по кабинету. Подполковник смугл и абсолютно лыс. На левой щеке — треугольный шрам. Кроме того, покончил жизнь самоубийством Фёдор Ильич Птахов, а именно он курировал все действия по Громову. Кстати, конкретно он дал разрешение на включение капитана в разработку и именно Птахов предложил торговый центр в качестве испытательного полигона для Громова.

— Самоубийство? — Зина закуривает очередную папиросу.

— Да, произошло, — Лихов непроницаем, — сразу же после того, как стало понятно: Громов остался на свободе.

— А по видео? — интересуется Папа. — Что вы там такого узрели?

— Модус операнди противника, — вступает Надеждин. — Они не пытались загрызть Громова или вцепиться и разорвать на части, хоть строение их тела определённо к этому предназначено. Нет, они явно собирались схватить капитана.

Пиджаки кивают, все, как один и я невольно вместе с ними. Ну что же, тут вообще не поспоришь. Да и те два Альфы на лестнице. Если бы они вели себя подобно твари в промке, думаю, до крыши я бы не добрался.

— Возможно, в таком случае стоит на время отстранить Громова от оперативной работы? — неуверенно спрашивает Настя.

— Почему? — Надеждин и Лихов глядят на неё. — Напротив, нужно более активно использовать капитана. Мы должны понять, что конкретно необходимо врагу от Громова.

— Голос Вединой, — Папа стучит пальцами по столу. Зина тушит окурок и подходит к кофемашине у окна. — Что это было вообще? А главное -зачем?

У пиджаков завязывается очень милая дискуссия о ментальном контакте заражённой особи с координирующей силой противника. Большинство сходится на том, что враг пытался вызвать у особи стрессовую ситуацию, посредством давления на уязвимые точки разума. Ну, на те, которые способны причинять особи боль.

— Вообще-то его зовут Леонид Громов, — злобно цедит Надя и добавляет непечатное. Кротова бледна, точно смерть и скрипит зубами. Пиджаки глядят на неё с откровенным ужасом и умолкают.

Некоторое время в кабинете царит молчание, прерываемое лишь пыхтением кофемашины. Прямая спина Зины и её высоко поднятая голова источают флюиды недовольства. Папа хмурит брови и катает по столу ручку. Фёдор, кажется, уснул. Лихов и Надеждин играют в гляделки.

— Если противник имеет какие-то виды на Громова, то хотелось бы знать, какие они, хотя бы приблизительно, — Папа смотрит на Михальчук. Взгляд полковника имеет температуру абсолютного нуля. — Вы же устанавливали связь с врагом, значит должны иметь определённые предположения.

— Почти всеми вопросами занимался Пётр Егорович, — Настя буквально выдавливает из себя по одному слову. Видно, что ей неприятна эта тема. Или же человек, которого она вынуждена упоминать. — Некоторое время мы думали, что враг намеревается вывести посредника, способного общаться, как с людьми, так и с мутантами. После того, как противник нарушил перемирие, это предположение отбросили, как несостоятельное.

— Жук в муравейнике? — подаёт голос, вроде бы спящий Фёдор. Все с удивлением глядят на него. — Книга такая была, про кукушат от другой цивилизации. Может и тут, задумали что-то, вроде часовой мины?

— Смысл тогда в сегодняшней попытке похищения? — Папа складывает ладони домиком. Зина ставит перед Алексеем Константиновичем чашку кофе и закуривает. — Прошу, дыми хотя бы в форточку.

— Насчёт похищения — всего лишь предположение, — Надеждин явно думает нечто иное, но с интересом слушает Лихова. — Возможно — обычная дымовая завеса, пыль в глаза, а на деле Громов им нужен именно здесь. Поэтому и говорю: стоит использовать его и дальше. Если попытки выкрасть продолжатся, значит капитан им нужен именно там. Нет — принимаем версию про засланного казачка и отстраняем.

— В каком смысле, отстраняем? — Папа щурится, а рука Нади вновь до боли сжимает моё колено.

— Возвращаем в исследовательский блок, — Надеждин поднимается и направляется к двери. — Сейчас об этом думать рано — думайте о подготовке к операции по исследованию подземелья. Не стоит паниковать и бояться возможных последствий.

Пиджаки суетливо собирают все свои планшеты, телефоны и компьютеры. Кажется, учёные чувствуют себя весьма некомфортно. Ну да, под таким-то взглядом Нади. В дверях образуется небольшая толчея. Егор хмыкает и бормочет что-то о лабораторных крысах, потом замирает с открытым ртом и косится на меня. Надя лупит болтуна по затылку. С силой лупит.

Лихов задерживается. Стоит вполоборота к нам и перекосив рот рассматривает Настю.

— Есть какие-нибудь предположения, где может скрываться Егоров? — спрашивает начальник жаб. — Именно у вас?

Михальчук исподлобья глядит на подполковника. На щеках Насти — красные пятна. Потом она медленно качает головой. Лихов не огорчён и не удивлён.

— А вы подумайте, — спокойно говорит он. — Хорошенько вспомните всё, что касается Петра Антоновича. Поймите, нам крайне необходим Егоров, чтобы выйти на его контакт с врагом. И если судьба Громова вам действительно небезразлична, советую, как следует пошевелить извилинами.

Лихов кивает и выходит за дверь. Папа вздыхает и откидывается на спинку кресла. К кофе полковник так и не притронулся.