Вопреки приказу

На генеральное сражение уральцы возлагали много надежд, и потому обоюдное отступление флотов из системы Шелленберга восприняли со смешанным чувством. С одной стороны, вроде как отбились, с другой же, угроза сохранялась. А учитывая, что все боеспособные корабли отправились на эту проклятую войну, еще и выросла. Поэтому, когда системы раннего обнаружения засекли выход из гиперпространства большой эскадры, сигналы тревоги зазвучали по всей планете.

Неизвестные корабли вышли достаточно далеко, примерно в пяти световых часах от границы системы. Так любили действовать неопытные или плохо знакомые с местными космическими лоциями штурманы. Как ни крути, но чем дальше — тем меньше шансов вляпаться в какой-нибудь случайный астероид. Да и вообще, гравитационные возмущения, порождаемые чудовищной массой и потоками жесткого излучения от любой, даже самой маленькой звезды, весьма затрудняют гиперпространственное маневрирование. Выход же слишком близко от нее и вовсе чреват разрушением звездолета, поэтому чем дальше, тем безопаснее. Правда, совсем далеко тоже не выйти — там отсутствие маяка, которым является все та же звезда, и избыточная стабильность гиперпространства, требуют для маневра перехода в трехмерные координаты чрезмерно больших затрат энергии. Но данный фактор начинает сказываться на расстоянии примерно световой недели от звезды, так что штурман, ведущий эту эскадру, выбрал оптимальное соотношение между затратами сил и безопасностью.

Обратной стороной медали было то, что визитеры гарантированно обнаруживались системами дальнего зондирования, и эффект внезапности утрачивался. Тем не менее, когда у тебя под сотню вымпелов, а планета практически беззащитна, данным фактором вполне можно пренебречь. Учитывая же, что плохому штурману вести такую армаду попросту не доверят, вывод следовал один-единственный: к Уралу заявился враг. И неважно, восточники это, или же какое-то из небольших государств, решив воспользоваться моментом, собирается пощупать окраинную планету Конфедерации на прочность. Результат, в любом случае, один, и выглядят расклады донельзя паршиво.

Верховный Совет планеты собрался на рассвете. Впрочем, это здесь на рассвете, а кое для кого из присутствующих, живущих совсем в другом полушарии, был вечер, а то и вовсе за полночь. Неудивительно, что мало кто из собравшихся мог похвастаться хорошим самочувствием, и малый зал, казалось, заполняли одни только хмурые, недовольные лица. Причем, что характерно, наличие у них тел как-то даже и не воспринималось. Только рожи, усталые, невыспавшиеся... Или, наоборот, нарочито-бодрые. Именно такое впечатление сложилось у маршала планетарной обороны Устинова, который, взбираясь на архаичного вида трибуну, в свою очередь подумал о глупости и бесполезности такого сборища. Реально принимающих решения среди этой толпы от силы процентов пять, остальные так, массовка. Но говорильню могут развести до вечера, сжирая и без того утекающее, как песок сквозь пальцы, время.

Впрочем, собственный доклад маршал постарался провести максимально лаконично. Сухие, начисто лишенные эмоционального окраса факты: где обнаружены, какая численность, расчетное время прибытия, что будем делать? Именно этим вопросом, правда, дипломатично превращенном в целых два предложения, подчеркивающих мудрость собравшихся и их безграничную компетентность, Устинов и закончил свою речь.

Пауза, возникшая после доклада, откровенно затянулась. Вот так-то, с легким оттенком злорадства подумал Устинов. Это вам не громкие речи с трибуны толкать, здесь требуется умение быстро принимать решения. А еще, быть готовыми отвечать за последствия ошибок, чего никто из депутатов не мог себе позволить. Ему даже стало интересно, как эти умники станут выпутываться. Дураков среди них вроде бы нет, на заклание никто идти не хочет...

К его удивлению, выход собравшиеся все же нашли. Один из заднескамеечников, сиречь тех, кто ничего не решает, а лишь послушно поднимает руку в свете извивов политики, перешептался с кем-то, видимо, получая указания, и, встав, громко, хорошо поставленным голосом спросил:

— Вы уверены, что это враги?

— Я ни в чем не могу быть уверен, молодой человек, — желчно усмехнулся маршал. — По мнению аналитиков, вероятность данного события в пределах восьмидесяти процентов.

— То есть, вы утверждаете...

— Я ничего не утверждаю. Я довожу до вашего сведения информацию и ожидаю принятия решения. А армия... Мы выполним любой приказ.

— То есть...

— Сядьте, Капельник, и помолчите.

Ого! А вот и тяжелая артиллерия. Во всех смыслах тяжелая — Василий Петрович Коломиец был двухметрового роста и обладал внушительным пузом, ибо духу чревоугодия противиться не хотел, а новомодным методам похудения не доверял. Впрочем, здоровья в нем было на четверых — силой этот красавец в сто шестьдесят килограммов первосортной говядины обладал неимоверной.

А еще за его спиной стоял весь клан Петровых. Серьезный клан, один из наиболее влиятельных на Урале. Заводы, научные лаборатории, орбитальные верфи... И слово представителя этой империи значило многое. Сейчас Коломиец неспешно встал, окинул собравшихся тяжелым взглядом и резко выдохнул:

— Что может сделать армия для защиты планеты?

— Армия — многое, но она вступит в дело, когда противник уже высадится на планету. Или хотя бы войдет в зону досягаемости оборонительных систем планетарного базирования. Без прикрытия с орбиты это не слишком весомые аргументы. А с флотом у нас — сами знаете...

Да уж, это ни для кого из собравшихся тайной не являлось. На орбите две орбитальные крепости. Хотели бы (да и могли) больше, но правительство Конфедерации упорно мешало усилению планетарной обороны. Их можно было понять. Учитывая особый статус пограничной планеты и ее отдаленность, Урал оказался весьма слабо связан с центром государства. В такой ситуации у многих в головах появлялись идеи об увеличении суверенитета. Если же планета, ощетинившаяся десятком орбитальных крепостей, гарнизоны которых сплошь из местных, да еще и имеющая собственный флот и самодостаточную промышленность, захочет отделиться, удержать ее без большой крови не получится. Вот и не давали усиливать оборону, а корабли старались раздергивать по дальним базам. Сейчас это выходило боком.

Две крепости — тоже сила, конечно, но не то чтобы чрезмерная. Повоевать можно, и даже неплохо, однако здесь возникало еще одно "но". Успешная оборона с упором на орбитальные крепости возможна только при наличии маневренных соединений, придающих ей гибкость. А вот с этим дело обстояло откровенно паршиво.

Все тяжелые корабли ушли в систему Шелленберг, на орбите Урала находились лишь вконец устаревший крейсер "Каспий", несколько эсминцев и москитный флот. Лучше, чем ничего, но откровенно недостаточно. Против ударной эскадры такими силами не выстоять, это понимали все. На некоторое время в зале воцарилось тягостное молчание.

— Отто Оттович, что скажете?

Берг, представитель крупнейшей на Урале военно-промышленной корпорации, задумчиво погладил короткую седую бороду и негромко сказал:

— Боюсь, мы сможем немногое.

Слова он произносил с истинно-немецкой правильностью и четкостью, и это было тем более удивительно, что родным языком этот высокий, худой старик считал русский. Впрочем, к этому давно привыкли и не обращали внимания, тем более сейчас.

— А точнее? — потер усталое лицо Коломиец.

— Можно быстро вооружить приемные терминалы. Все необходимое на складах имеется. Также можно вооружить транспортные корабли. Еще на стапелях, наших и Василия Петровича, в разной степени готовности находятся...

— У нас не более трех суток, — как бы между делом заметил Устинов. — Возможно, даже меньше.

— Тогда, разумеется, вопрос о достройке кораблей снимается. Но вооружить терминалы и хотя бы часть грузовых кораблей вполне успеваем.

Маршал кивнул. Действительно, терминалы на орбите Урала непростые. Лишенные возможности строить полноценные орбитальные крепости, власти планеты нашли выход. При строительстве станций-терминалов, принимающих грузовые и пассажирские корабли, в их конструкции заранее закладывалась возможность быстрой перестройки и установки вооружения. Сами орудия и ракетные установки лежали в арсеналах планеты, регулярно проверяясь, обновляясь и модернизируясь. Установить их можно быстро, так что еще четыре крепости третьего класса на орбите появятся в ближайшие часы. Та же история с построенными на местных верфях гражданскими судами — вспомогательные крейсера из них получатся что надо. Но главное даже не это. Главное, маршалу открытым текстом сказали: те, за кем стоит промышленность, намерены драться. Слишком многое они теряют в случае поражения, а своего эти люди просто так не отдадут.

— Господа, а стоит ли торопиться? Лично я полагаю, вначале надо узнать о намерениях этой эскадры, а потом уже действовать. Возможно, они пришли сюда с мирными намерениями. Или, я это также допускаю, нам удастся договориться. Война — крайне невыгодное мероприятие, и дипломатическим путем разрешить многие вопросы можно и быстрее, и выгоднее.

О-па! А вот это уже куда хуже. Финансовые тузы, похоже, как всегда имеют собственное мнение, что сейчас однозначно дал понять их представитель, Сергей Абрамович Гуттенберг. Как всегда элегантный, подтянутый, в отлично сидящем белом костюме и манерами истинного джентльмена. А еще владелец, неофициальный, разумеется, одного из трех крупнейших банков на планете. Не единоличный владелец, такое сейчас в принципе невозможно, однако блокирующий пакет акций значит многое. И, кстати, с Бергом он на ножах — старик чересчур хорошо его знает, и за красивой оболочкой разглядел в Гуттенберге ничтожество. Устинов, правда, тоже, но маршалу хватило осторожности держать свое мнение при себе, а вот ехидный, прямолинейный и не боящийся последствий Берг — нет, в лицо сказал, да еще прилюдно. Такое не забывают и не прощают, и наверняка в нынешнем демарше банкира личных мотивов не меньше, чем трезвого расчета.

— В самом деле, — Аванесян, худой, вислоносый, с лицом, вобравшим в себя, кажется, всю скорбь мира, согласно закивал. — Война наносит чрезвычайно высокие убытки...

— Молчать! — Коломиец, огромный, как медведь, по-медвежьи же и развернулся. Выглядело это жутковато. — Белены объелись?

Устинов тихонечко вздохнул. Похоже, назревала свара, возможно даже, с рукоприкладством. В парламенте, кстати, явление отнюдь не редкое. Вот только сейчас, когда времени практически нет... Великий Космос, как не вовремя! А главное, даже если банкирам прямо сейчас начистят морды — а к тому, похоже, все и шло, промышленники имели численный перевес, да и среди финансистов далеко не все поддерживали Гуттенберга и, как минимум, не собирались вмешиваться — это ничего не решит.

Больше всего в этот момент Устинову хотелось плюнуть на все, дать отмашку — и взвод его личной охраны живо навел бы здесь порядок. Минутное дело. Вот так и становятся диктаторами... Однако маршал промедлил, размышляя, какую-то секунду — именно то время, что отделяет вождя от исполнителя. И нашелся другой, успевший перехватить инициативу.

— А ну, прекратите. Ведете себя, как мальчишки.

Голос был женский, но преисполненный той уверенности, которая дается годами работы... в первую очередь, над собой. Ну и еще, конечно, соответствующей генетикой. Ибо есть женщины, что и коня на скаку, и в горящую избу, и мужа скалкой. Или вот депутатов — подручными, так сказать, предметами.

Звонко цокая каблуками, к замершим лицом к лицу забиякам, словно ангел с небес, сошла ОНА! Хелен Громова, одна из немногих присутствующих здесь женщин. Да, уральцев в Конфедерации критиковали за то, что у них во властных структурах женщин мало, но, вот незадача, если они сюда попадали, то достигали немалых высот, порой недоступных жительницам более "демократических" планет. Наверное, сказывался жесткий естественный отбор...

Хелен была как раз из их числа. Есть старая притча о том, как Бог создал женщину. Расхохотался. И сказал: "Да ладно, накрасится". Так вот, к Громовой это относилось в полной мере. Классическая Тетя Лошадь — высокая, худая, с грубоватым, вытянутым лицом. Будучи совсем не дурой, в молодости она не стала разоряться на пластических операциях, а решила доказать всему миру, что ничем не хуже гламурных клуш. А так как природа не обделила ее ни умом, ни решительностью, то попробовала она себя на самом опасном оселке — политике. И, неожиданно для всех, преуспела.

Сказать, что Хелен была популярна — значит, ничего не сказать. За ней не стояли сильные кланы и большие деньги, зато она отличалась редким даром перехватывать инициативу, находя устраивающие всех компромиссы. И, в результате, ее слово весило едва ли не больше, чем у любого из спорщиков поодиночке. Вот и сейчас она бесстрашно вошла прямо в центр намечающейся драки и окинула всех спокойным ироничным взглядом. Сверху вниз, строгим взглядом учительницы, отчитывающей первоклашек окинула, ухитряясь снисходительно глядеть даже на тех, кто был выше ее ростом.

— Василий Петрович, ну, в самом деле. Мы и так все знаем, что у вас объем бицепса самый большой в помещении, не надо это без нужды доказывать. Отто Оттович, вы же взрослый человек и должны благоприятно воздействовать на товарища. А вы, Сергей Абрамович? — Громова повернулась к Гуттенбергу. — Разве вы не понимаете простых вещей? Да, война — это кругом убыточное мероприятие, нужны переговоры. Однако сами подумайте, как их лучше вести — плюя на собеседника с крепостной стены или окруженным его войсками в чистом поле? Как? Ответа на слышу...

Раз-два-три... Устинову оставалось лишь завистливо вздохнуть. В считанные минуты одна-единственная женщина смогла найти нужные слова, развести всех по углам и направить разговор в требуемое русло. И недавние противники спорили уже не по вопросу сражаться или нет, а как это лучше сделать. Зависть, конечно, плохое чувство, но тут маршал не смог удержаться. Впрочем, не так и долго пришлось завидовать — спустя какой-то час маршал уже покинул заседание, у него хватало и своих дел.

Система планеты Урал. Сутки спустя

Тяжелый крейсер "Каспий", последний из четырех кораблей, построенных более ста лет назад по проекту "Орлан", давным-давно безнадежно устарел. В этом была его слабость, но в этом же, как ни странно, оказалась и его сила. Просто потому, что когда старый крейсер решили вначале списать, а позже, слегка поразмыслив, переделать в сторожевой корабль, он выпал из поля зрения вездесущих спецслужб. Естественно, местные умельцы не могли пройти мимо такого случая, и "Каспий" превратился в отличную, а главное, никем извне не контролируемую платформу для экспериментов. И пускай новый корабль построить было дешевле, но зато кто и что прикручивает на этом крейсере, никого не интересовало. А значит, на "Каспии" можно было опробовать технологии, которые во вполне обозримом будущем грозили стать неприятным сюрпризом и для врагов, и для тех, кто клялся в дружбе.

Во время его строительства на Урале еще не существовало единого стандарта систем вооружения. Именно это обстоятельство и не давало провести стандартную модернизацию — новые орудия попросту не влезали в старомодные башни. Вместе с тем, корабль был, по тем временам, большим и устойчивым, что автоматически делало его хорошей артиллерийской платформой, а потому вопрос решили кардинально. Корпус не просто раскурочили, а еще и распилили, добавив к нему пятидесятиметровую центральную секцию. В тот момент аксакалам от кораблестроения это казалось ошибкой. Да, удлиненный корпус мог вместить и более мощное вооружение, и лучшие реакторы, но при этом его прочность и жесткость заметно снижались. Нарушенный силовой каркас не был рассчитан на изменившиеся нагрузки, он и раньше-то едва справлялся. Однако молодые гении корабельной архитектуры не успокоились на достигнутом.